Великая война. 1914–1918 - Джон Киган
Неудивительно, что в послевоенном мире говорили о «потерянных поколениях» — родителей, чьи сыновья не вернулись, объединяло общее горе, а уцелевшие в бойне не могли избавиться от ощущения необъяснимости своего спасения, которое часто сопровождалось чувством вины, а иногда яростью и желанием мести. Британские и французские ветераны, надеявшиеся, что ужасы окопной войны больше не повторятся ни в их жизни, ни в жизни их сыновей, о мести не думали, но подобные мысли отравляли умы многих немцев, в первую очередь «фронтового бойца» Адольфа Гитлера. Уже в сентябре 1922 года в Мюнхене он грозил победителям возмездием. Так были посеяны семена Второй мировой войны.
Вторая мировая была продолжением первой — её причины можно объяснить только озлобленностью и нестабильностью, которые оставил после себя предыдущий конфликт. В кайзеровской Германии, несмотря на громадные экономические успехи, а также престиж её уважаемых во всём мире учёных, зрело недовольство, особенно несоответствием между военно-промышленной мощью и политическим положением среди других монархий и республик, в первую очередь Британии и Франции — не номинальных, а настоящих империй. Впрочем, довоенное недовольство было пустяком по сравнению с тем, которое возникло после Версальского мира. Вынужденная вернуть завоёванные в 1870–1871 годах Эльзас и Лотарингию, а также уступить независимой Польше населённые немцами Силезию и Восточную Пруссию, униженная принудительным разоружением, которое превращало армию в подобие небольшой жандармерии, запрещением иметь флот и авиацию, шантажируемая продолжением блокады и неминуемым голодом, если мирный договор не будет подписан, республиканская Германия затаила обиду намного сильнее той, что искажала её внешнюю и внутреннюю политику до 1914 года. Великодушие либерального и демократического правительства Веймарской республики не могло смягчить это недовольство. Политика умеренности, в том числе в дипломатической области, в годы экономического хаоса уничтожившая немецкий средний класс, а также смирение перед французской и британской оккупацией и политикой репараций задевали национальную гордость, играли на руку экстремистским силам, которым противостояло правительство. В 20-х годах прошлого столетия немецкая либеральная демократия свысока смотрела на два противоположных течения — марксистское и национал-социалистическое, а между тем последнему было суждено её свергнуть.
Освобождение народов Восточной Европы от немецких династий Гогенцоллернов и Габсбургов не принесло спокойствия в новые государства, которые они основали. Ни одно из них — ни Польша, ни Чехословакия, ни Королевство сербов, хорватов и словенцев, которое в 1929 году переименовали в Югославию, — при получении самостоятельности не было достаточно однородным для устоявшейся политической жизни. Независимость Польши почти сразу оказалась под угрозой из-за попыток отодвинуть границу как можно дальше на восток, за пределы исторически обоснованной линии. В последовавшей войне с Советской Россией её армия едва избежала поражения. Неожиданный успех, хотя и рассматривался как национальный триумф, принёс новой стране национальные меньшинства, в основном украинцев, которые уменьшили долю поляков до 60%. Более того, включение в состав Польши исторических немецких земель на западе, а также Восточной Пруссии — колыбели немецких воителей — в 1939 году дало Гитлеру повод для повторения агрессии 1914-го. Чехословакия также унаследовала от империи Габсбургов этническое меньшинство, судетских немцев, что обострило межнациональные отношения в молодом государстве, с гибельными последствиями для его целостности в 1938-м. Национальные противоречия в Югославии при желании можно было сгладить, но, как показали дальнейшие события, стремление православных сербов к доминированию, особенно над исповедовавшими католицизм хорватами, с самого начала подрывало единство страны. Внутренние конфликты ослабили способность Югославии сопротивляться итальянскому и немецкому вторжению в 1941 году.
Две проигравших европейских страны, Венгрия и Болгария, были избавлены от межнациональных противоречий из-за утраты части территорий. Потери Венгрии оказались настолько велики, что после войны она испытывала острую неприязнь ко всем соседям, которые выиграли от изменения границ. Главный выгодоприобретатель, Румыния, с лихвой компенсировала закончившееся военной катастрофой вступление в войну на стороне союзников в 1916 году. Правда, при этом она получила в наследство постоянный источник разногласий с Венгрией (в будущем и с Советским Союзом), а также национальные меньшинства, составлявшие более четверти её населения.
Греция также приобрела новых граждан, но ценой катастрофически неразумной военной кампании против якобы ослабленных турок. Придя к убеждению, что наступил подходящий момент для реализации «великой идеи» — воссоединения всех исторических эллинских поселений, бывшего главенствующим принципом национализма страны после получения независимости в 1832 году, Греция в июне 1919-го вторглась в Малую Азию. Сначала кампания была успешной, и греческая армия дошла почти до Анкары, будущей столицы Турецкой республики, но затем Кемаль, триумфатор сражения на Галлиполи, сумел организовать контрнаступление и в сентябре 1922 года нанёс греческой армии поражение. Согласно Лозаннскому мирному договору, подписанному побеждённой Грецией и победившей Турцией в 1923-м, страны обменивались национальными меньшинствами, населявшими их территории. В результате греки покинули прибрежные города в восточной части Эгейского моря, где они жили со времён Гомера и даже раньше, и более 1.000.000 беженцев присоединились к 4.000.000 греков, проживавших на основной территории страны, причём для многих переселенцев, давно потерявших связь с греческой культурой, родным языком был турецкий. Бедность, в которую они погрузились, и недовольство, которое принесли с собой, стали причинами классовой ненависти, вылившейся в 1944–1947 годах в гражданскую войну.
Таким образом, одна балканская проблема, собственно и спровоцировавшая Первую мировую войну, после её окончания трансформировалась в другие балканские проблемы, сохранившиеся до начала Второй мировой и не исчезнувшие даже в наши дни. Если бы кто-то из Габсбургов сегодня воскрес, он имел бы основания спросить, что изменилось. Конечно, в Восточной Европе — колыбели Первой мировой войны — произошли большие перемены, хотя в основном в результате безжалостного территориального и этнического перекраивания региона, которой осуществил Сталин на волне побед советской армии в 1945 году. В конце концов империи исчезли, и последней из них стал СССР. Одни национальные меньшинства ушли с территорий Польши, а также современных Чехии и Словакии, но другие остались, в первую очередь в тех странах, где Сталин не сделал всю свою «работу», — в Румынии, Венгрии и бывшей Югославии. Впрочем, и сегодня иностранные правительства требуют от сербских властей наказывать своих политических преступников, точно так же, как этого требовали Габсбурги в 1914-м. Иностранные войска присутствуют в долинах рек Сава и Дрина, как в 1915-м. Это не поддаётся объяснению.
Но тогда невозможно объяснить и Первую мировую войну. Причины её непонятны. Точно так же, как и развитие. Почему процветающий континент на вершине
