Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд
До своего решения по делу «Маккаллох против Мэриленда», принятого в 1819 году, суд Маршалла не предпринимал попыток позитивного усиления власти федерального правительства. Такое усиление государственной власти повсеместно вызвало бы враждебность республиканцев. Вместо этого он пошёл по пути сокращения государственной власти, причём не на федеральном уровне, а на уровне штатов. Он объявил большое количество судебных толкований и законов штатов недействительными, поскольку они нарушали национальную Конституцию. Тем самым он косвенно усилил верховенство нации и свою собственную власть. В серии решений, начиная с «Соединённые Штаты против Питерса» (1809) и «Флетчер против Пека» (1810) и заканчивая «Мартин против арендатора Хантера» (1816), Верховный суд закрепил за собой право пересматривать и отменять решения судов и законодательных органов штатов, касающиеся толкования федерального законодательства и федеральной Конституции. В то же время настойчивое утверждение Верховным судом верховенства закона, обязательного для всей страны, способствовало укреплению у людей чувства принадлежности к гражданам Соединённых Штатов, а не только своего отдельного штата.
В деле Питерса законодательное собрание штата Пенсильвания проигнорировало решение федерального окружного суда и заявило о своём праве самостоятельно толковать федеральный закон. В своём весомом мнении Маршалл заявил, что законодательный орган штата не может аннулировать решения судов Соединённых Штатов таким образом, иначе Конституция превратится в «торжественную насмешку». Нация, если она должна быть единой, должна иметь «средства принуждения к исполнению своих законов с помощью собственных судов». Когда Пенсильвания обратилась к президенту Мэдисону за помощью в противостоянии этому решению, Мэдисон отказал ей, опасаясь, как это отразится на штатах Новой Англии, сопротивлявшихся федеральному законодательству.
В деле Мартина апелляционный суд Вирджинии отказался подчиниться предыдущему решению Верховного суда США. Но он также отрицал право Конгресса, закреплённое в Судебном акте 1789 года, предоставлять Верховному суду полномочия рассматривать апелляции, поданные судами штатов. В мастерском заключении, написанном судьёй Джозефом Стори (Маршалл отсутствовал по причине конфликта интересов), суд утвердил верховенство нации. Он заявил, что народ, а не штаты, создал Конституцию, и поэтому он имеет право наделять национальное правительство любыми полномочиями по своему усмотрению и не позволять штатам осуществлять полномочия, которые, по их мнению, несовместимы с властью центрального правительства. Исходя из этих предпосылок, суд заявил, что ни одно решение штата, касающееся федеральных вопросов, не может быть окончательным. Чтобы обеспечить соблюдение положения Конституции о верховенстве и поддержать единообразие национального законодательства на всей территории страны, Верховный суд должен был обладать высшими полномочиями по рассмотрению апелляций судов штатов по федеральным вопросам. Это стало краеугольным камнем американской судебной системы.
В то же время, после рассмотрения дела «Флетчер против Пека» (1810), суд отменил ряд законов штата, которые вмешивались в частные контракты и тем самым нарушали статью I, раздел 10 Конституции. Дело Флетчера стало результатом двадцатилетнего процесса юридических и политических манипуляций, возникших в результате земельного скандала в Язу в 1790-х годах. В начале 1790-х годов коррумпированное законодательное собрание Джорджии продало тридцать пять миллионов акров земли нескольким земельным компаниям Язу за 500.000 долларов, что в сумме составляло менее двух центов за акр. В 1796 году возмущённые избиратели Джорджии избрали новый законодательный орган, который аннулировал сделку и сжёг все записи о ней. Тем временем спекулятивные земельные компании продали множество акров добросовестным покупателям, многие из которых были жителями Новой Англии. Последовали путаница и судебные тяжбы. Администрация Джефферсона пыталась найти компромисс между различными интересами, что привело в ярость Джона Рэндольфа, который, по словам Уильяма Плюмера, набросился на всех, «демос и федералов без разбора», в самой «грубой и вульгарной» манере, обвиняя всех «в казнокрадстве, взяточничестве и коррупции». К 1810 году в Верховный суд поступило надуманное дело, которое должно было урегулировать весь вопрос, по крайней мере, юридически.
В своём заключении по делу Флетчера Маршалл постановил, что отмена законодательным собранием Джорджии предыдущей коррупционной продажи земель Язу нарушила положение о договоре в статье I, раздел 10 Конституции, и поэтому была недействительна. Первоначальная продажа, совершённая законодательным органом, какой бы коррупционной она ни была, по своей сути являлась договором, который давал покупателям неотъемлемые права на собственность, и никакой последующий закон штата не мог лишить их этих прав. Это было не только первое крупное решение Верховного суда, признавшее закон штата нарушающим Конституции, но и проницательное заявление Маршалла о том, что суд не имеет права вникать в мотивы законодательного органа Джорджии, что помогло подчеркнуть идею о том, что право и политика — это отдельные сферы.
В решении по делу Флетчера Маршалл также утверждал, что не только «конкретные положения Конституции Соединённых Штатов» отменяют действие закона Джорджии, но и «общие принципы, характерные для наших свободных институтов». Суд, по его словам, мог опираться на эти принципы, чтобы защитить индивидуальные права собственности от «внезапных и сильных страстей» законодательных органов популярных штатов. Конституция, по словам Маршалла, содержит «то, что можно считать биллем о правах народа каждого штата». Судья Уильям Джонсон в своём согласном мнении развил эту мысль о фундаментальных принципах гораздо дальше. Он согласился с Маршаллом в том, что штат Джорджия не имел права отменить свой грант. Однако он согласился с этим не на основании статьи Конституции о договоре, а «на основании общего принципа, причины и природы вещей; принципа, который налагает законы даже на Божество».
Подобные судебные апелляции к разуму и природе вещей становились все более распространёнными в эпоху ранней Республики. Они выросли из неоднозначного и необычно инструментального отношения американцев к праву, уходящего корнями в колониальный период. Каждый из штатов начал разрабатывать свой собственный неуставной свод правил и процедур — своё общее право. Вместо обычаев и формальностей английского общего права суды предлагали разумные и прагматичные правила и обосновывали их тем, что коннектикутский юрист Джесси Рот в 1798 году назвал «разумностью и полезностью их действия». К началу девятнадцатого века некоторые американцы рассматривали своё общее право как нечто, что можно сознательно создавать и манипулировать им, но, конечно, только по частям; более того, некоторые даже расширяли мнение лорда Мэнсфилда о том, что судьи должны быть главными
