Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982 - Синицын Федор Леонидович
В-четвертых, в СССР усилилось морально-идеологическое перерождение «верхней» страты общества — т. н. «номенклатуры». Хотя одним из краеугольных камней советской пропаганды было проповедование всеобщего политического и социального равенства в «стране победившего социализма», в реальности процесс расслоения начался практически сразу же после прихода большевиков к власти[332]. В 1920-е гг. стала складываться система привилегий советско-партийной номенклатуры: служебные машины, лучшие квартиры, дачи, дома отдыха, санатории, закрытые распределители продуктов и других товаров, загранкомандировки, персональные пенсии. В феврале 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) официально отменило «партмаксимум»[333], чем был ликвидирован барьер, сдерживавший обогащение партийных верхов. С этого момента процесс имущественного расслоения внутри партии приобрел узаконенный характер. Важной вехой на этом пути стало принятое в 1936 г. постановление о создании «директорского фонда», в который должны были поступать 4 % плановых доходов предприятия и 50 % — сверхплановых. Таким образом, был создан один из легальных источников накопления, сыгравший определенную роль в перерождении «номенклатуры»[334].
Как отмечал Г.А. Арбатов, «сама бедность общества делала привилегии практически неизбежными». Хотя круг «привилегированных» людей в довоенный период оставался довольно узким, привилегии были весьма значительными, включая в том числе т. н. «пакеты» — доплату к заработной плате ответственных работников[335]. Лидер Социалистической партии США Н. Томас, посетивший СССР в 1937 г., пришел к убеждению, что в Советском Союзе укореняются новые классовые различия и неравенство[336]. Советолог М. Харрисон писал, что при И.В. Сталине компартия стала «эффективной заменой буржуазии», и «элитарная партийная бюрократия овладела государством»[337].
Особую роль в обогащении представителей «номенклатуры» и приближенных к ним лиц сыграла Великая Отечественная война, во время которой были введены разного рода «литерные» карточки, система ордеров и талонов на товары[338]. «Предприимчивые» хозяйственники пускали некоторые товары, предназначенные для распределения по карточкам, в коммерческую торговлю, а то и на «черный рынок», получая от этого сотни процентов прибыли. Важную роль в имущественном расслоении сыграл заграничный поход Красной армии, во время которого смогли обогатиться некоторые чиновники, которые, как писал известный советский деятель Д.Т. Шепилов, занимались скупкой картин и драгоценностей, в результате чего превратили свои квартиры в «маленькие Дувры» и стали миллионерами[339].
После смерти И.В. Сталина «номенклатура» обрела стабильность, освободилась от страха[340]. Хотя в период правления Н.С. Хрущева объем привилегий был снижен, тем не менее число получателей разных благ непрерывно росло[341]. Критика «номенклатуры» широкими массами в этот период уже присутствовала, но имела «наивный» характер и апеллировала то к «кодексу коммунистической морали», то к введению «присяги на честность» для должностных лиц[342]. Тем не менее граждане СССР указывали на факты злоупотреблений конкретных партийных деятелей. Приобретение машин, использование государственных дач, покупка дефицитных товаров чиновниками уже не являлись тайной для «рядовых» граждан и вызывали чувство раздражения. Стал рассеиваться и ареол «аскетизма» высших руководителей государства[343].
Численность «номенклатуры» в 1960-х — 1970-х гг. достигала 500–700 тыс. чел., а вместе с членами семей — около 3 млн чел., т. е. 1,5 % населения страны[344]. «Номенклатура» превратилась в узкий слой партийных, государственных и других руководителей, который сконцентрировал в своих руках всю реальную экономическую власть. Она воспроизводилась внутри себя, была относительно закрытой и не зависела от народа. Каждый начальник тянул за собой шлейф родственников и знакомых, его детей принимали «по блату» в привилегированные вузы и в дальнейшем они сами занимали «номенклатурные» посты[345].
Таким образом, в СССР сформировались слои и социальные группы, официально имевшие значительно больший выбор благ и возможностей (причем за счет государства)[346], чем «обычные люди». «Номенклатура» имела особый доступ к потреблению — в том числе возможность получать лучшие квартиры, дачи, гаражи, доступ к спецмагазинам и «распределителям», отдыхать в лучших санаториях, куда не было доступа «простым смертным», и другие всевозможные привилегии, а также пользоваться наемным трудом («номенклатурные» семьи имели домработниц и другую «прислугу»). Западный советолог Р. Вессон писал, что в СССР «роскошь… правителей приближается или превосходит роскошь монархов и дворян, которых они заменили»[347]. Кроме того, к «номенклатуре» по размаху материальных возможностей примкнули и другие социальные группы — «теневики», «цеховики», коррумпированные госслужащие низкого ранга и пр.
М. Восленский в своем капитальном исследовании, посвященном советской «номенклатуре», писал: «Начиная с определенного уровня, номенклатурные чины живут как бы не в СССР, а в некой спецстране… Номенклатурное семейство в СССР может пройти весь жизненный путь — от родильного дома до могилы: работать, жить, отдыхать, питаться, покупать, путешествовать, развлекаться, учиться и лечиться, не соприкасаясь с советским народом, на службе которого якобы находится номенклатура. Отгороженность класса номенклатуры от массы советских граждан такая же, как отгороженность находящихся в Советском Союзе иностранцев: разница лишь в том, что иностранцев не допускают, а номенклатура сама не хочет общаться с советским населением»[348].
Относительно «отгороженности» интересный пример из жизни приводил известный литературовед Б.М. Сарнов: в одной «номенклатурной» семье у дочери-школьницы случилось расстройство желудка. «Признайся! — тревожно воскликнула мать. — Ты съела что-то городское?! Оказалось, что слово это в их лексиконе означает… у них вообще все, что мы едим, надеваем, обуваем, чем пользуемся в своей повседневной жизни все мы, простые смертные»[349].
С подачи номенклатурных родителей «разложение» начиналось и у их детей. Как писал П.Л. Червинский в письме на имя М.А. Суслова, «у ряда членов партии, даже у руководящих работников, в обстановке полного достатка, детям дозволяют все — организация детских банкетов с крепкими винами, выделение в распоряжение мальчика денег на расходы, богатые подарки, разрешают раннюю дружбу с девочками, переходящую в физическую связь»[350]. Фактически, некоторые дети номенклатурных работников вели «богемную» жизнь, превращались в пресловутых «мажоров».
Положение «номенклатуры» категорически противоречило заявлениям советской идеологии и пропаганды о равенстве граждан СССР. Кроме того, как отмечал И.Я. Фроянов, «номенклатурная система привилегий… не только разложила и развратила верхушку партии, но и лишила ее морального права требовать от остальных соблюдения норм «социалистического общежития». Этический пример, который она подавала обществу, были примером отрицательным»[351]. Известная оперная певица Г.П. Вишневская высказывалась еще жестче: «Эти опьяненные властью, самодовольные, отупевшие от еды и питья люди, в сущности, живут в другом государстве, построенном ими для себя, для многотысячной орды, внутри завоеванной России, эксплуатируя на свою потребу ее нищий обозленный народ… Искренне уверовав в свою божественную исключительность, они надменно, брезгливо не смешиваются с жизнью советских смердов»[352].
