История запрещенных книг на Западе. Итальянское духовенство в одну из средневековых эпох - Алексей Петрович Лебедев
Между тем в Париже озаботились тем, чтобы заручиться мнением докторов Сорбонны против Фенелона; здесь из книги Фенелона было извлечено 12 положений, как достойных осуждения; под осуждением подписалось 60 докторов Сорбонны. Обвиняемый был убежден, что эти подписи вынуждены, и в таком роде заявлял в письме к папе. В Риме, по-видимому, вмешательство Сорбонны произвело неблагоприятное впечатление. Для защиты чистоты своего учения Фенелон хотел и решился было обратиться к Лувенскому университету и предлагал с таким же запросом из Рима обратиться к другим университетам. Мало того, он хотел было сделать донос в конгрегацию инквизиции на сочинения своего врага Боссюэ, только он желал бы это сделать так, чтобы он сам остался в стороне, как непричастный доносу. Впрочем, ни запрос о Фенелоне в университеты, ни привлечения Боссюэ к суду инквизиции не были осуществлены. 12 ноября 1698 г. начались заседания кардиналов в видах обсуждения цензурируемого сочинения Фенелона. Но дело это очень затянулось. Любопытна характеристика, какую делает Фелиппо, поверенный Боссюэ, относительно кардиналов индекс-конгрегации. Он писал: «Не должно переводить разрешение догматического вопроса в Рим: здесь люди очень невежественны и склонны к интригам. Если бы дело сначала было решено во Франции через епископов или Сорбонну, тогда здесь не осмелились бы идти против. Известно, что Франция очень учена, а римлян при их невежестве каждый догматический вопрос поставляет в затруднение. Каждый последний доктор Сорбонны лучше здешних богословов».
Неизвестно, скоро ли бы римские кардиналы распутались с вопросом о Фенелоне, если бы делу не был дан новый и очень сильный толчок со стороны. Людовик XIV в декабре того же года отправил письмо к папе, в котором он жалуется на медлительность, указывает на то, что некоторым лицам на руку такая проволочка, просит скорее покончить дело для успокоения верующих и славы его святейшества. Также одному из кардиналов, которого король подозревал в умышленной оттяжке дела, он написал грозное письмо. Король был настроен против Фенелона, и свое нерасположение к нему явно выразил в том, что в январе 1699 г. он лишил его титула воспитателя принцев и штатного содержания по этой должности. Шантерак, поверенный Фенелона, при виде этих обстоятельств, писал из Рима последнему: «Все находятся здесь под страшным впечатлением, какое положили и письмо короля, и его распоряжения; считают невозможным, чтобы Рим стал сопротивляться; по-видимому, все кардиналы решились осудить положения, извлеченные из Вашей книги, и вопрос теперь только о том, как это сделать и в каких выражениях изложить приговор».
Действительно, 17 февраля кардиналы окончили свои диспуты. Затем три дня подряд длились торжественные заседания под председательством папы, во время которых каждый из кардиналов подавал свой голос в отдельности, мотивируя свое мнение. Что книгу Фенелона до́лжно осудить, об этом все кардиналы высказались единогласно, но не был еще решен вопрос: издать ли осуждение от инквизиции или от лица папы, а если от лица папы, то через буллу или бревэ, да и как точнее сформулировать осуждение, — обо всем этом мнения разошлись. А именно, заспорили о том, нужно ли поименовать Фенелона как лицо, которому принадлежат осуждаемые заблуждения, или не поименовывать; нужно ли к каждому осуждаемому положению сделать пояснение, почему осуждается, или же произнести осуждение вообще, не вдаваясь в подробности. Сам папа Иннокентий XII после того, как он не совсем охотно решился на осуждение книги, лично склонился в пользу самой мягкой формы осуждения Фенелона. Он даже посылал от себя асессора и комиссара инквизиции к некоторым кардиналам, рекомендуя им по возможности пощадить личность Фенелона. Зная, что многие из кардиналов не разделяют его снисходительности к Фенелону, папа замечал, что если «он (папа) и грешит избытком христианской любви», то «вы (кардиналы) грешите недостатком любви к ближнему». Аббат Боссюэ писал в Париж, что кто-то сказал папе: «Нельзя осуждать Фенелона, ибо тогда пришлось бы осуждать и св. Терезу». Вследствие этого, по словам Боссюэ, папа был настолько благорасположен к Фенелону, что нужно удивляться тому, как он дозволил сделать по отношению к Фенелону то, что было сделано. Другой корреспондент писал в Париж: «Папа очень расположен к Фенелону и только потому решился осудить его, что не желал делать неприятного французскому королю». Как бы то ни было, наконец поручено было составить папский декрет против Фенелона. Но и в это время папа еще показывал колебание, как благовиднее поступить с Фенелоном. Он пришел было к мысли, что достаточно было бы сформулировать в 12-и положениях заблуждения квиетистов, в пользу которых склонялись воззрения Фенелона, и заставить Фенелона лишь подписаться под этим актом. Но это мнение папы было отвергнуто кардиналами, которые пуще всего боялись гнева французского короля. Аббат Боссюэ, узнав об этом предложении папы, испугался и сейчас же послал особого курьера в Париж, чтобы побудить короля протестовать против такого намерения. И действительно, Людовик XIV немедленно послал в Рим сочиненный прелатом Боссюэ «молниеносный мемуар». Но это было уже напрасным шагом. Потому что за несколько дней до получения этого «мемуара» папа подписал декрет против книги Фенелона, наперед совершив торжественные молитвы и раздав милостыни. Декрет был издан в форме бревэ, а не буллы, т. е. в форме более скромной и мягкой. Здесь говорилось, что книга Фенелона запрещалась во всех изданиях и переводах, так как из нее верующие знакомились с заблуждениями, уже ранее осужденными Церковью; в книге найдено было 23 положения, которые названы дерзкими, соблазнительными и оскорбительными для благочестивого слуха. Печатание, списывание, чтение и имение книги запрещалось под опасением отлучения. Фенелон узнал об этом папском декрете в марте 1699 г., в то самое время, когда он хотел в церкви взойти на кафедру для проповеди. Темой для проповеди Фенелон на этот раз взял христианское учение о покорности властям. Затем он послал папе письмо, в котором он высказал, что подчиняется папскому решению. Фенелон выставляется католической Церковью как образец покорнейшего сына этой последней.
В особенности частым и сильным карам подвергались церковно-исторические сочинения католических писателей. Самые знаменитые из числа церковных историков подвергались самым решительным нападкам и нареканиям со стороны различных цензоров книжного дела. Неприятностей за свои церковно-исторические труды не избежали даже такие историки, как Бароний, Наталис Александр,
