Насущный хлеб сражений. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе гражданской войны в США - Кэшин Джоан Э.

Армия мятежников могла оказаться непредсказуемым работодателем, мало заинтересованным в том, что требовалось обычному человеку. Кузнецу Джеймсу Ф. Брауну так и не вернули конфискованные солдатами инструменты; в компенсации ему тоже отказали. В случае необходимости белых мужчин заставляли работать на армию, не спрашивая, хотят они этого или нет. Во время Кампании на полуострове капитан Уильям У. Блэкфорд построил на реке Джеймс-Ривер понтонный мост – для этого он силой завербовал более 500 рабочих, как черных, так и белых, которые на протяжении пяти дней работали круглые сутки до тех пор, пока мост не оказался готов. Они получали зарплату и бесплатную еду, однако элемент принуждения здесь очевиден. Некая миссис Колврик, белая жительница Луизианы, занималась стиркой в форте Ливингстон в течение года и не получала за это платы. Когда в апреле 1862 года войска мятежников покинули форт, у нее не осталось даже еды[112].

Впрочем, такие гражданские работники тоже отличались своенравием и не всегда подчинялись дисциплине. Как и всегда во время войны, они соглашались на эту работу по разным причинам. Некоторым, конечно, хотелось поддержать Конфедерацию, но у других работников не было очевидных политических взглядов. Ко второй категории, например, относился мистер Роузуотер, сотрудник телеграфа, трудившийся на Конфедерацию до 1862 года, после чего он переехал в Вашингтон и был принят на работу в Военное министерство США. Некоторые молодые люди шли работать на государственные фабрики для того, чтобы их не забрали в армию. Несмотря на требования Военного кодекса, армии не всегда удавалось держать гражданских служащих под контролем: так, в первую же военную зиму луизианские плотники устроили забастовку, требуя повышения зарплаты. В 1863 году на Юге появилось собственное военное законодательство, однако в нем почти ничего не говорилось о защите гражданского персонала. При этом новый закон требовал, чтобы прачки и другие рабочие получали ежедневные пайки – слишком поздно для миссис Колврик из Луизианы. Тем не менее в этом законе недвусмысленно повторялся тезис из Военного кодекса: все работники должны были подчиняться «военному управлению»[113].

В армии Севера, где также работали белые южане, возникали проблемы аналогичного характера. Точное количество гражданского персонала неизвестно, поскольку каждый главный интендант осуществлял найм самостоятельно, и далеко не все офицеры вели записи. Джеймс Раслинг, один из интендантов, заявлял, что нанял «многие тысячи» южан. На территориях, занятых северянами, военные, как правило, требовали, чтобы перед началом работы гражданские специалисты принесли присягу Соединенным Штатам, и многие с готовностью на это соглашались. Корпус гражданских сотрудников был во всех смыслах очень пестрым. Вскоре после того как генерал Бенджамин Батлер прибыл в Новый Орлеан, он решил привести город в порядок и нанял для этого на работу примерно две тысячи местных жителей: американцев и иммигрантов, мужчин и женщин. Мало кто из гражданских работников, сотрудничавших с армией Севера, объяснял свои мотивы, однако среди них были горячие сторонники Федерации – например, некая оставшаяся безымянной вдова, которая готовила и стирала для отряда янки, расположившегося неподалеку от Мемфиса. Были и те, кого не занимала идеология. Жительница Теннесси переоделась мужчиной и устроилась в армию возчиком; когда обман был раскрыт, ее уволили. Политикой она, похоже, не интересовалась[114].

Возможно, отношения между таким персоналом и армией Севера складывались непросто, но и армии Юга в этом отношении было ничуть не легче. Живший неподалеку от Чаттануги Джон Спунер выяснил это на собственном горьком опыте. Уроженец Восточного Теннесси, в 1862 году он перебрался на новое место и согласился поставлять уголь и дрова в лагерь северян, расположенный неподалеку от его дома. Для выполнения этой задачи его снабдили всем необходимым: предоставили специальную печь, паек, одежду и инструменты для его рабочих. После чего армия внезапно разорвала контракт. Стороны разошлись в оценке того, что стало причиной такого решения. Спунер ссылался на «откровенный фаворитизм» капитана, который передал этот контракт кому-то другому. Интендант в ответ утверждал, что его не устраивало качество работы Спунера. В отместку тот отказался возвращать инструменты. После 1865 года Спунер попытался получить по невыполненному контракту деньги, но в этом ему было отказано[115].

Другие мирные жители принимали участие в нелегальной экономической деятельности, которая всегда переживает расцвет во время войны. Между интендантами, банками и обывателями циркулировали поддельные деньги, и часто участники процесса прекрасно понимали, что расплачиваются фальшивыми купюрами. Люди без ярко выраженных политических убеждений могли заниматься нелегальной торговлей: так, один житель Теннесси тайком продавал виски солдатам Конфедерации. Экономическое выживание имело очень большое значение. Это видно на примере того, как соседи вступились за некоего мистера Хаджгинса, торговца из округа Миссисипи, Арканзас. Он продавал товары всем, кто был готов платить, и когда военные-южане конфисковали его имущество, соседи выступили в его защиту. По их словам, он был единственным торговцем в округе, держал политический нейтралитет, и община очень в нем нуждалась[116].

Перемещения

Хотя после 1861 года обе армии стремились ограничить перемещения гражданских лиц, белое население Юга оставалось весьма мобильным. В августе 1861 года Военное министерство в Ричмонде начало запрашивать пропуска или паспорта у тех, кто хотел покинуть город; термины «пропуск» и «паспорт» были в этом случае синонимами. Сотрудники Военного министерства выдавали такие удостоверения тысячами, и за несколько лет эта практика распространилась и на другие города Юга. В процессе получения документов большинство путешественников должны были принести клятву верности Конфедерации, и им это не нравилось: с одной стороны, они жаловались на потерю времени, а с другой – новые паспорта напоминали те пропуска, которые выдавались рабам до войны[117].

Конфедератская паспортная система не отличалась большой эффективностью. Часто пропуска оформляли как придется: некоторые офицеры просто вырывали страницу из бухгалтерской книги. Некоторым гражданским удавалось раздобыть чистые бланки, которыми они делились с друзьями. Другие получали пропуска нечестным путем, хотя детали этого нам неизвестны. Паспорт могли выдать любые «военные власти», любой губернатор Юга, а иногда даже создавались так называемые паспортные комитеты – один из них возник, например, в 1861 году в Нэшвилле, информация о его членах отсутствует. Иногда служащие выдавали пропуска, руководствуясь личными мотивами. Один офицер выдал паспорт молодой белой женщине по имени Кора Митчел, потому что пожалел ее. Паспорт нужно было предъявлять в городах и на железных дорогах, однако многие жили в деревне и путешествовали верхом, пешком или в экипаже, избегая тем самым контроля[118].

Армия северян использовала паспортную систему для того, чтобы контролировать на оккупированных территориях гражданское население, результат этого также был неоднозначным. С начала войны янки потребовали, чтобы все жители оккупированных территорий, собиравшиеся пересечь границы Федерации, обращались в военную полицию за пропусками. Многие так и поступали. Некоторые офицеры – хотя далеко не все – заставляли заявителей принести клятву верности Соединенным Штатам. Такая же непоследовательность царила и в Конфедерации. Если житель Юга хотел выехать на Север, он мог получить пропуск; иногда его заставляли принести присягу, иногда нет. Дружелюбно настроенный офицер мог разрешить гражданскому проехать на Север без пропуска: так случилось, например, с У. Г. Крантцем, мельником из Виргинии, который отправился в Федерацию, чтобы навестить мать[119].