Санкт-Петербург. Полная история города - Петр В. Мельников
«В исполненной утех ночи… Петрополь, небу подражая, подобны испустил лучи»
В любой уважающей себя столице государства время от времени должны происходить перевороты, которые прерывают монотонное течение времени, пробуждают эмоции, внушают подданным надежды на перемены к лучшему, стимулируют творческую деятельность и вообще разнообразят жизнь… В своё время в Городе произойдёт переворот, последствия которого ощутит весь мир, но первый из переворотов, случившийся в ночь на 6 декабря 1741 года, был мягким, деликатным, едва ли не куртуазным… Вот всегда бы так, без лишней крови.
После Анны Иоанновны, скончавшейся 28 октября 1740 года на сорок восьмом году жизни, престол перешел к двухмесячному Ивану VI, известному также как Иоанн III Антонович.[23] Иван был сыном племянницы Анны Иоанновны Анны Леопольдовны и принца Антона Ульриха Брауншвейг-Беверн-Люнебургского. Назначая наследником Иоанна Антоновича, Анна Иоанновна желала закрепить российский престол за потомками своего отца Ивана V. Регентом при младенце стал Эрнест Бирон, которого вскоре отстранил от власти фельдмаршал Христофор Миних, а того отправил в отставку вице-канцлер Андрей Остерман. При Минихе и Остермане регентшей формально считалась Анна Леопольдовна, не принимавшая никакого участия в делах правления.
Увеселительный дом Петра I в Петергофе. Гравюра. XVIII век
Упомянутые «кадровые перестановки» нельзя считать государственными переворотами, поскольку перемены касались только окружения императора, но не его самого. «Настоящий» переворот произошёл в декабре 1741 года, когда тридцатиоднолетняя дочь Петра I Елизавета заняла престол при поддержке гренадерской роты Лейб-гвардии Преображенского полка. Три сотни гренадеров, принявших в нужный момент нужное решение, сменили власть в огромной империи, простиравшейся от Петербурга до Камчатки. Иван VI и его родичи, включая Анну Леопольдовну, были взяты под стражу. Миниха, Остермана и обер-гофмаршала[24] Рейнгольда Лёвенвольде приговорили к смертной казни, которую Елизавета милостиво заменила ссылкой в Сибирь.
Михаил Васильевич Ломоносов писал в «Оде на день восшествия на престол Государыни Императрицы Елисаветы Петровны»:
В стенах Петровых протекает
Полна веселья там Нева,
Венцом, порфирою блистает,
Покрыта лаврами глава.
Там равной ревностью пылают
Сердца, как стогны все сияют
В исполненной утех ночи.
О сладкий век! О жизнь драгая!
Петрополь, небу подражая,
Подобны испустил лучи.
В общем-то всё так и было. От Елизаветы Петровны ожидали «сладкого века», который должен был прийти на смену горькому периоду правления временщиков-иностранцев. Была опасность того, что новая императрица может удариться в противоположность, вернув государство к «исконным» допетровским временам, но, к счастью, этого не произошло.
Гений места
Латинское genius loci правильнее было бы перевести как «дух места», но в обиходе утвердилась калька «гений места» и в нашем случае она как нельзя больше подходит для определения Франческо Бартоломео Растрелли, второго человека в истории Петербурга после Петра-основателя. Да, именно второго, а дальше иерархию значимых лиц можете выстраивать по собственному усмотрению.
Отец «гения места» архитектор и скульптор Бартоломео Карло Растрелли приехал в Россию в 1716 году, после того как остался без дела во Франции после смерти «короля-солнце» Людовика XIV. Первый контракт Бартоломео Растрелли подписал на три года, но в конечном итоге он прожил в Санкт-Петербурге до своей кончины в 1744 году.
Портрет Елизаветы Петровны. Неизвестный художник. Ок. 1740–1750 годы
Рассчитывая на покровительство Петра I, Бартоломео вознамерился стать главным архитектором (генерал-архитектором) Северной столицы, но этим мечтам не суждено было сбыться – эту должность Пётр отдал французу Жану Батисту Леблону, о котором писал князю Меньшикову: «Сей мастер из лучших и прямою диковинкою есть… К тому же не ленив, добрый и умный человек… И для того объяви всем архитекторам, чтобы все дела, которые вновь начинать будут, чтоб без его подписи на чертежах не строили, так же и старое, что можно ещё исправить». «В прошлой вторник, то есть в седьмой день сего месяца прибыл сюда господин Леблон, – докладывал царю Меншиков в августе 1716 года. – А архитектам здешним оной ваш указ [о назначении Леблона] всем объявлен, ис которых некоторые им довольны, а иным гораздо противен. А особливо господину Растрелию которой весма под ним быть не хочет и просит абшиту[25] однакож я ево уговорил… А и с нево Леблонда воли снимать не будем. Прочие же архитекты подписали, что чинить будут по указу вашему».
Звезда Бартоломео Растрелли взошла с воцарением Анны Иоанновны, пожаловавшей ему в ноябре 1730 года должность придворного архитектора, ведавшего любым каменным строительством, относящимся к императорскому двору. Размах у Анны Иоанновны был не тот, что у Петра I, но придворному архитектору дел хватало с лихвой – он построил для императрицы два деревянных дворца в Москве (в Кремле и Лефортове) и Зимний дворец в Петербурге. «Лучше позже, но побольше» говорят в подобных случаях итальянцы, а на Руси говорят: «Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним». Жан Батист Леблон скончался от оспы в марте 1719 года. Так гласит официальная версия, а, согласно неофициальной, Леблон не смог пережить унижения – Петр I прилюдно обругал его и ударил палкой. Вину за случившееся молва возлагала на князя Меншикова, оболгавшего перед государем неугодного ему архитектора. Провидение избавило Бартоломео Растрелли от влиятельного конкурента.
Сын Бартоломео Растрелли Франческо сделал себе имя постройкой дворца для Эрнста Бирона в Рундале (Пилсрундале). По рекомендации Бирона Франческо стал обер-архитектором императрицы Анны Иоанновны, иначе говоря, главным архитектором Российской империи. Следующим заказом Бирона, полученным ещё до завершения первого, стал дворец в Митаве (Елгаве), достроить который Растрелли помешало отстранение Бирона от регентства в пользу Анны Леопольдовны. Растрелли вернулся в Петербург и оставался там несмотря на явное нерасположение Елизаветы Петровны, которая прежде всего видела в нём не талантливого архитектора, а фаворита ненавистного ей Бирона. Надо отдать Франческо Растрелли должное – он не покинул Россию, а сумел «переломить судьбу», доказав императрице свою полезность. Вернув себе должность обер-архитектора, он завершил строительство Аничкова дворца, начатое его предшественником Михаилом Земцовым, и построил для Елизаветы деревянный Летний дворец, который не сохранился до наших дней. Возле дворца, находившегося напротив петровского Летнего сада, появился новый сад с фонтанами, огромным зеленым лабиринтом, беседками и двумя прудами. На месте Летнего дворца Елизаветы Петровны в наше время находится Михайловский замок, при котором, в виде Михайловского сада, сохранилась малая часть былого великолепия, простиравшегося от современного канала Грибоедова (прежде Екатерининского) до Итальянской улицы. Сам Растрелли
