Виталий Тренев - Рассказы (-)
- Эвона! - засмеялся Удалов. - Из-за сопки не доносит, звук стороной идет. Намедни, как мы за кирпичом ходили, на "Авроре" артиллерийское ученье было, а мы не слыхали...
- И то... - кивнул головой Усов, не отрывая своих маленьких глаз от эскадры, которая действительно имела мирный вид. - Однако надо круга дать, - сказал старик, отводя румпель. - Не ровен час, неприятель.
- Дядя Усов, идем прямо! Охота взглянуть поближе - может, новости какие узнаем, дядя Усов, - улыбаясь, попросил Удалов.
- Я те не дядя, а господин боцман! - обрезал его старик. - И непрошеными соваться нечего, как раз под беду попадешь.
- Да нет, видать, верно наши. Вон, гляди, с русленей21 рыбу удят. Бледных указал на корвет, где действительно несколько человек удили, ловко выхватывая из воды сверкающую, как солнечный зайчик, рыбу.
Всем четверым это мирное занятие показалось на столько неестественным для неприятеля, пришедшего штурмовать крепость, что они переглянулись с облегченной улыбкой.
- А что будет? - вкрадчиво сказал Удатов. - Пройдем кабельтовых в трех, если наши - подойдем, а если чего другое - мы завсегда под парусом убежим, пока они спустят шлюпки.
- Да нет, какой неприятель, наши это! - уверенно сказал Попов.
Усов, не глядя на товарищей, потянул румпель на себя, и суденышко легло на прежний курс. Все четверо молча смотрели на приближающиеся корабли.
Там, видно, заметили бот. На палубе брига и корвета, стоящего чуть поодаль, поднялось движение.
- Братцы, - упавшим голосом сказал Бледных, - матросы-то одеты не по-нашему!
- Ворочай обратно, дядя Усов! - крикнул Удалов, хватаясь за шкот.
Старик быстро переложил руль, парус зашумел, бот, перевалившись на другой борт, стал описывать дугу по гладкой воде. На бриге и корвете поспешно опускали шлюпки. У борта брига, поднимаясь к реям, всплыло белое облачко, гулкий гром прокатился по глади залива, и ядро, не долетев, взбросило в воздух зеленовато-белый столб воды.
- Садись по веслам, ребята! - Усов озабоченно взглянул на парус, заполаскивающий под неверными порывами утреннего ветра.
Матросы кинулись по банкам, длинные весла вспенили воду, но перегруженный бот почти не прибавил ходу. Между тем четыре шлюпки и баркас, полные вооруженных людей, отвалили от брига и корвета. Мерно и сильно взмахивали весла, легкие судна заметно приближались. Бледных, Удалов и Попов наваливались на весла, но неприятельские шлюпки настигали. Старый боцман бросил руль, поднялся на ноги, опустив широкие плечи, снял с себя бескозырку и низко наклонил седую голову.
- Простите, братцы! - хрипло сказал он. - Погубил я вас за ништо, старый дурак!
- Навались, навались, может, уйдем, - задыхаясь, сказал Удалов.
- Где там! - Попов бросил весла и махнул рукой.
Старый боцман перекрестился, надел бескозырку и молча стал прикидывать на руке кирпич.
- Господин боцман, - неверными губами пробормотал Попов, - сдаваться надо. Его ить сила, а мы безоружные... Подушит, как котят...
- А присягу ты принимал? - спросил с усмешкой чуть побледневший Удалов, беря в каждую руку по кирпичу.
- Встретим их, ребята, по-флотоки! - сказал Усов, становясь лицом к врагу и повернув к товарищам широкую спину в черном бушлате.
Неприятельские шлюпки шли, как на гонках.
Впереди летела шестерка с брига. На носу стоял с ружьем наперевес здоровенный смуглый парень с красной повязкой на черных кудрях и два матроса в бескозырках с алыми помпонами. Шлюпкой правил стоя сухопарый лейтенант с узким желтым лицом. Придерживая ногами румпель и пригнувшись вперед, покачиваясь в такт толчкам весел, он, подняв дулом кверху пистолет, кричал звонким голосом:
-Ne tirez pas, mes braves! Ne tirez pas! Il faut les prendre vivants!22.
- Ca va, mon lieutenant!23 - отвечал матрос с красной повязкой на голове.
Шлюпка, лихо разворачиваясь, подходила вдоль борта.
- Вот мы их и подшибем, - сквозь зубы сказал Усов, и с силой пущенный кирпич, загудев, полетел в голову черноволосому.
К счастью для него, кирпич только вскользь задел его по черепу. Но сила удара была такова, что моряк, выронив ружье, без звука кувырнулся в бот.
- A, vieux chameau!24 - закричал лейтенант и выстрелил в боцмана.
Пуля оторвала кусок уха, седые бакенбарды старика залились кровью.
- Вот тебе за дядю! - И кирпич, брошенный Удаловым, угодил прямо в грудь лейтенанту.
Ноги его мелькнули в воздухе, раздался всплеск/ Двое гребцов сейчас же бросились за ним в воду, остальные прыгнули в закачавшийся бот. Там вспыхнула жаркая, неравная рукопашная схватка. Удалов, боцман и Бледных, выпустив свои "заряды", отчаянно дрались кулаками, но силы были слишком не равны. Одна за другой подваливали шлюпки, и скоро все четверо русских моряков были связаны, спеленаты, как младенцы, и положены на дно двух шлюпок с брига "Obligado". Бот взяли на буксир, и флотилия пошла к кораблям. Мокрый лейтенант, воинский пыл которого после купанья значительно остыл, правил шлюпкой, где лежали Удалов и Усов с залитым кровью лицом. Но и победители, однако, почти все были покрыты синяками, а двое прополаскивали разбитые зубы морской водой.
Удалов, лежа на дне, отдышавшись после схватки, сосредоточенно уставился на курчавого смуглого матроса, на красной повязке которого темными пятнами проступала кровь. Болезненно морща красивое лицо, он то и дело смачивал голову водой.
- Мусью, а мусью! - обратился к нему Удалов.
- Oui? - вежливо обернулся тот.
- Как угощенье-то, по вкусу ли? - озабоченно спросил Удалов, кивая подбородком на его голову. Тот недоумевающе поднял брови.
- Бламанже-то, бламанже рюс, са ва? Бьен? - усмехаясь, продолжал Удалов. - Закусон, значит, как оно, бьен?
- C'est ca?25 - догадался француз, указывая на свою рану. - Merci, vous etes bien aimable. Je me suis regale de votre bonne chere. Etes vous content pour votre part?26
И, добродушно смеясь, француз указал на затекший глаз Удалова.
Тот фыркнул.
- Дя, а дя! - давясь смехом, повернул Удалов голову к боцману. - А ведь понял! Здорово я могу по-ихнему? Понял ведь! Угостили, говорит, мерси, рыгале от вашего угощенья напало, а?.. Обходительный народ!
- Да побойсь ты бога, ирод! - прохрипел старик. - Везут его, как свинью связанную, а он смешки строит.
3
Русских моряков привезли на бриг и, развязав, отвели в каюту. Там их заперли и к дверям приставили часовых. В тесной каюте было темно, иллюминатор был закрыт по-штормовому.
- Чего с нами сделают, господин боцман? - робко, шепелявя, спросил Попов. В свалке ему выбили два зуба.
- Чего бог даст, заячья твоя душа, - отвечал старик.
Попов виновато опустил глаза и покраснел.
- Так ить его сила, а мы безоружные, - пробормотал он снова.
- Вот что, ребята! - внушительно сказал боцман. - Что бы там ни было, присягу не забывать! Ежели насчет крепости и прочего спрос начнут, отвечать всем в одно: служили, мол, на дальнем кордоне и знать ничего не знаем. Только-де знаем, что большой силы сикурс должен в Петропавловск подойти. Понятно?
- Понятно. Не подкачаем, дядя Усов, - за всех отвечал Удалов.
- То-то, понятно, шалопут! Счастье твое, что тебе неприятель рожу поуродовал, а то всыпал бы я тебе за "дядю".
- Я ведь шутейно, - сказал Удалов и фыркнул. - Оно и вас, господин боцман, бог счастьем не обошел, - не удержался он.
Боцман сердито нахмурил брови, но в это время дверь в каюту отворилась и вошли офицер и два матроса. Судя по бинтам, ящику с медикаментами, тазу и кувшину с водой, это был врач. Он перевязал Усова, дал примочек остальным.
После этого русских моряков возили на фрегат "La Force" для допроса к адмиралу, но никаких показаний, кроме тех, о которых они условились заранее, от них не получили.
Вечером пленным дали ужин и по кружке вина, а после вечерней зари им сделал поверку лейтенант, захвативший их в плен. Он вошел в каюту в сопровождении двух вооруженных матросов, которые, не помещаясь в каюте, стали в дверях. Один из них приподнял над головой фонарь. Лейтенант держался рукой за грудь и изредка сплевывал в белый платок.
- Видать, и на этого рыгале напало, - подмигнул Удалов.
Пленные засмеялись, а лейтенант сердито посмотрел на Удалова и, обернувшись к караулу, спросил:
- C'est lui qui m'a frappe?27
- Oui, mon lieutenant28, - сказал один из матросов.
- Mauvais sujet29, - сказал лейтенант, сердито пригрозив Удалову пальцем.
Пленные улеглись, но ночь прошла беспокойно. Хныкал и стонал Попов, и метался старик Усов. Рана начала сильно его беспокоить. В полузабытьи он попросил пить, и Удалов на своем удивительном французском языке сумел объяснить часовому, в чем дело. Тот по его просьбе принес целый анкерок холодной пресной воды.
Спать Удалову не хотелось. Он лежал в темноте, закинув за голову руки, и мысли его были на пятой батарее, которую он строил до своей несчастной поездки за кирпичом. "Не спят небось, сердешные, - думал он про товарищей по экипажу. - Начеку, завтра бой... А я уж отвоевался". Он представил себе, с каким тревожным чувством слушают его товарищи бой склянок на неприятельской эскадре.
