Пантелеймон Кулиш - Повесть о Борисе Годунове и Димитрии Самозванце
Проведя осень и зиму в Гоще, весною 1603 года пускается он в новую школу, на Запорожье. Дальний путь по стране неизвестной, через пустынные степи, на которых нередко мелькают татарские разъезды, не устрашает его. Он привык быть одиноким с своею тайною думою, посреди дикой природы; он терпеливо переносит голод и жажду, смело пускается вброд через болотные затоны и вплавь через глубокие реки, подобно дикой птице угадывает инстинктом путь к желанному месту и наконец достигает пристанища вольной ватаги запорожцев.
ГЛАВА ПЯТАЯ.
Происхождение запорожских казаков и история их до самозванца. — Описание их страны и селитьбы. — Самозванец на Дону. — Происхождение донских казаков и отношения их к Московскому государству. — Самозванец вступает в службу к князю Вишневецкому. — Быт польских и литовских панов. — Самозванец открывает мнимое свое имя. — Паны принимают в нем участие. — Юрий Мнишек сносится с Рангони. — Самозванец в Кракове. — Перемена веры. — Аудиенция у короля. — Панна Марина. — Сватовство. — Меры, принятые Годуновым. — Знамения. — Ополчение самозванца. — Поход в Россию.
Образование воинственного общества днепровских казаков восходит ко временам дотатарским. Казаки (как бы они ни назывались в глубокую старину) не подпали завоеванию татарскому в XIII веке, как Русь, некоторые польские области, Венгрия, Кроация, Сербия, Дунайская Болгария, Молдавия и Валахия: необъятные пространства хорошо известных им степей и подвижной способ селитьбы спасли их от батыева порабощения.
Не известно, в какой зависимости находились они от древней дотатарской Руси, но с разрушением её могущества независимость их ни от какой державы была очевидна: пустынные притоны казацкие по низовьям Днепра сделались убежищем множества выходцев из русских областей, из Польши, Венгрии и других стран. Спасаясь от татарского ига и прибывая в степи с разных сторон порознь, или в малочисленном сотовариществе, каждый из этих выходцев естественно отрешался от гражданских связей своего порабощенного варварами отечества; их связывали в одну общину только свобода, христианство и вражда к неверным. Не было у них никаких письменных законов; все дела решались, по древнему славянскому обычаю, мирскими сходками и радами. [49] Звериная и рыбная ловля да война составляли главные их занятия и служили средствами существования.
В эту оригинальную корпорацию больше всего прилилось жизни из областей русских (если и самый корень казацкой общины пошел не от русичей, охристианенных Владимиром): со времен, в какие только помнит казаков история, у них господствовала греко-восточная вера, и в последствии кто бы ни приходил вступить в их братство, католик, лютеранин, кальвинист, каждый должен был признавать учение церкви восточной. Язык также говорит о их по-преимуществу русском происхождении.
Перевороты в соседних странах, окружающих дикие степи запорожские, имели влияние на состав и интересы этой кочующей нации. Когда литовцы вытесняли татар из южной Руси, казаки охотно помогали Литве и потом считали себя, без всяких, впрочем, обязательств, под покровительством этого княжества. Когда Польша, соединясь с Литвою, простерла свои владения до степей, долго составлявших сомнительную собственность трех наций, вольный народ казацкий сделался непреднамеренно её военным пограничным поселением: защищая свои жилища, он защищал, вместе с тем, и Польшу от татарских набегов. Когда самодержавие с своими строгими формами заступило в северной Руси место буйных и беспорядочных уделов, целые толпы казаков, этих старых дружинников князей удельных, прибывали в днепровские степи, где находили прежний разгул для своего буйства и, под начальством избранного сообща атамана, мечом и грабежом добывали себе корысть у иноверных соседей, турков, татар, а иногда у литвинов, ляхов и даже московцев. События последних двух царствований — закрепощение крестьян и вольных слуг, голод, нищета, злоупотребление прав сильного и распространение царской опалы на самых слуг боярских также вытеснили немало людей, одних в степные московские украйны, а других и за самый рубеж, к донцам и запорожцам.
Польский король Сигизмунд I, поняв важность воинственного общества днепровского для Литвы и Польши, предложил казакам для поселения земли в южной части нынешней Киевской губернии и дал им право пользоваться привилегиями русских княжеств, принадлежавших Литве. Другой король, Стефан Баторий, разделил их на полки, дал их предводителю имя и права гетмана (как назывались наместники королевские в Литве и Польше), пожаловал им знаки войскового единства — знамя, литавры, бунчук, булаву, печать, установил войсковую старшину — обозного, судью, писаря, есаула, хорунжего, полковников, сотников и атаманов, а чтоб усилить их корпорацию и проникнуть ее духом подданства королю польскому, собрал, в добавок к ним, несколько тысяч охотников казаковать из поселян украинских.
С оных-то времен, когда днепровские казаки причлись к свободным сословиям Польской республики, произошло разделение их на городовых, живших оседло в малороссийской украйне, называвшейся, в отличие от диких степей, городами [50], и на низовых, или запорожских, которые вели жизнь бивуачную, безженную, в низовьях Днепра, за Порогами.
Несмотря, однакож, на заселение городов в королевских провинциях — Черкасс, Трактомирова и других, несмотря на привилегии, которыми в них пользовались, все казаки, и запорожцы, и городовые, или украинские, по-прежнему считали себя независимыми людьми, вольными делать, что заблагорассудится: понятия о подданстве были выше их цивилизации, и дикая идея совершенной вольности не оставила запорожской общины до конца её существования. [51] Воевала, или мирилась с турками и татарами Польская республика, казаки следовали своим собственным побуждениям: наезжали на татарские города и села, спускались по Днепру на плоскодонных челнах в Черное море, бросались в абордаж на турецкие галеры и корабли, грабили, жгли и разрушали приморские города малоазиатские. [52] Поляки не знали, что делать с этими необузданными защитниками христианства, как величали себя казаки. Пробовали, по жалобам султана, усмирять их силою; но казакам казалось это крайнею несправедливостью: им не было дела до того, что король включил их в число своих подданных, а между тем войну с неверными они считали высшею заслугою перед всякою христианскою нациею.
Вражда к покровителям заронилась в их буйные души и возрастала при всяком новом разладе интересов польской нации с интересами их кочующей дружины. Правительство, после Батория, упустило из виду, как важно для всей республики усердие этих вечных врагов Орды и турков, и, опасаясь возрастающего могущества их, начало стеснять права казацкие; а когда Сигизмунд III забрал в голову нелепую мысль объединить в республике все вероисповедания с католичеством, взаимная вражда казаков и правительства приняла характер религиозной и с обеих сторон была тем неуступчивее, что ознаменовалась именем христианства.
К несчастью для Польши, все это разгорелось на давно подготовленном зле, на угнетении поселян. Страсть к роскоши, обуявшая тогда польское дворянство, и жадность к прибытку ввели в обычай вредное арендаторство. Живя в столице и в больших великопольских городах, владельцы земель, заселенных русинами, отдавали их на откуп жидам и мелкой шляхте [53], передавая им, вместе с арендою, свое неограниченное право суда и расправы над крестьянами. Зло долго было терпимо беззащитными поселянами, но, когда арендаторы посягнули и на казацкие земли, прилежащие к помещичьим и рассеянные между ними, а правительство, или лучше сказать аристократы, его составлявшие, стали ограничивать число казаков, уничтожать права их и многих обращать в состояние слуг и поселян, — казаки соединили свои религиозные, поземельные и общинные интересы с интересами крестьян, вербовали между ними себе тайных сообщников, снабжая их оружием и военными припасами, везде распространяли свой непокорный дух и наконец, провозглашая себя защитниками веры против католиков и вместе защитниками угнетенных поселян против дворянства, завязали с этими двумя составами польской нации знаменитую казацкую войну, тянувшуюся полвека и кончившуюся ослаблением некогда сильной польской державы и перевесом над нею государства Московского.
В данную эпоху эта война была в самом начале. Первая попытка казаков к борьбе с католиками и дворянами, под предводительством гетмана Косинского, природного дворянина, наделала много бед их противникам, но Косинский пал в битве, и войско его рассеялось. Это было в 1594 году. Скоро явился у казаков новый предводитель, Наливайко, человек низкого происхождения, но высокий духом, как об этом свидетельствуют сложенные про него песни, незамолкнувшие до наших дней. Война с ним дорого обошлась противникам: казаки выиграли кровавую битву под Чигирином и долго были грозою для республики; наконец дворянская партия восторжествовала. Теснимые со всех сторон ополчениями противников, казаки окопались на левой стороне Днепра, под Лубнами, долго защищались, выстреляли заряды, издержали съестные припасы и были принуждены сдаться, на условиях разойтись и выдать своего предводителя, которому обещана, однакож, жизнь. (Год 1597). Таким образом украинское ополчение казацкое рассеялось, и запорожцы удалились в свои Низовые притоны, тая в душе злобу к врагам за стеснение прав своих и надежду на будущие успехи. Скоро узнали они, что гетман их, не смотря на условия капитуляции, замучен в темнице, поселяне угнетаются по прежнему, католичество везде теснит, восточную веру. Несколько лет они молчали, ограничиваясь только мелкими набегами так называемых гайдамак на панские земли, — воевали с турками, беспрестанно съезжались и ратовали в степях с татарскими ватагами [54]; а между тем Сечь их полнела беглыми крестьянами панскими; казаки низовые, или запорожцы, воины бездомные и безженные, сносились с казаками семейными, которые жили оседло, в самой Украйне, и назывались уже, как сказано, городовыми или украинскими; те волновали своих соплеменников поселян, подстрекали их к совершенному уничтожению крестьянства, к безусловной свободе, ко всеобщему казачеству, и Польской республике готовился ряд войн тем гибельнейших, что она, в аристократической гордости, презирала врагов своих.
