Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.5
Мухаммад Асад уникален тем, что умудрился исполнить эту роль дважды, причем в совершенно разной среде. Еще совсем молодым человеком он несколько лет помогал королю Фейсалу строить Саудовское государство. Потом перебрался в Индию и выполнял ту же функцию при создателях новой мусульманской страны Пакистан.
Пакистан и сегодня помнит одного из своих отцов-основателей
(кадр из фильма «Дорога в Мекку: путешествие Мухаммада Асада»)
Второй сюжет, для меня не менее увлекательный, это когда человек, достигший высокого общественного положения, добровольно оставляет свой пост ради духовных поисков.
На шестом десятке (этот возраст меня, между прочим, тоже живо интересует) Асад, бывший «дипломатическим лицом» республики Пакистан и представлявший ее в ООН, оставил государственную деятельность и вообще политику. Всю позднюю пору своей жизни он писал книги. Перевел Коран на английский, занимался углубленным изучением ислама. Асаду хотелось, чтобы религия вернулась к своим чистым истокам, к принципам рационализма и терпимости. Но ислам развивался в противоположном направлении, и к концу жизни Асад пришел к выводу, что современные мусульмане недостойны своей религии. Неудивительно, что в некоторых арабских странах его сочинения жгли на площадях. Я же говорю: человек увлекающийся не умеет вовремя остановиться.
В литературе оценки личности и деятельности Мухаммада Асада диаметральны: идеалист или интриган, светоч религиозной мысли или духовный диверсант.
Наверное, всего понемногу. Но интересный человек, очень интересный.
Из комментариев к посту:
isk_and_er
Ислам, на мой взгляд (а точнее Коран) содержит слишком много противоречивых высказываний. Если бы только одна сторона имела возможность его толковать — то тогда возможно они комментариями и сделали бы его цельным. А так как комментировать его может каждый, и разным людям близки разные суры — то и смысл извлекаемый из этих строк разный. Виноват в этом конечно же сам основоположник.
В Христианстве картинка схожая. Но там, последовательно искореняли инакомыслие. Поэтому смогли причесать первоначальные противоречия с помощью интерпретаций и толкований и прийти к более или менее непротиворечивым позициям.
pamir_sba
Этот феномен встречается среди востоковедов: профессор Беркли, выпускник Кембриджа Хамид Алгар, британец ставший шиитом, кембриджский иранист ставший шиитом Майкл Мохаммад Картер. Есть и более интересные примеры синкретизма: франзуский исламовед Анри Корбэн, считавший себя и католиком и шиитом, российский академик И.М. Стеблин-Каменский, считающий себя и православным и зороастрийцем.
kostik55
Всякая Религия — опиум для народа…
Два интервью
2 февраля, 14:36
Первое — совсем маленькое. «Новая газета» задала один вопрос: «Почему нужно идти на шествие 4 февраля»?
Вот мой ответ:
Эта власть нас не слышит, она тугоуха. Значит, нужно кричать громче. Чем больше выйдет нас 4 февраля, тем громче прозвучит наш голос. И плевать на мороз. Кремлевские пропагандисты говорят, что мы способны только шуметь в Интернете да гудеть из теплых автомобилей. Что ж, давайте посмотрим, правда это или нет.
Однажды я видел показательные выступления шведских рейнджеров. Диктор гордо объявил: "Эти солдаты обучены защищать свою родину при температуре от минус сорока до плюс сорока градусов!" Я, помнится, подумал: а вдруг минус сорок один? Скажут: "Нет, мы так не договаривались"?
Ближайшая суббота проверит, готовы ли мы с вами защищать наше чувство собственного достоинства при какой угодно температуре.
Григорий Чхартишвили (Б.Акунин)
Все на шествие 4 февраля!
Второе интервью большое, для «Комсомольской правды», не про политику. Меня порадовал интервьюер Денис Корсаков. Журналисты нечасто задают вопросы, на которые интересно отвечать.
Интервью «КП»
— В 2007 году, к выходу «Девятного Спаса», вы под своим настоящим именем дали «Коммерсанту» интервью, полностью посвященное псевдонимам. «Японцы, достигшие некоего поворотного момента в жизни, в прошлом часто брали себе новое имя. Почувствовав, что прошли какой-то один путь до конца и находятся в преддверии нового пути». Сейчас, когда путь пройден (если у Брусникина еще есть шанс, то никакой Борисовой, как вы заявили, больше не будет) — что вы чувствуете? И о каком новом пути думаете?
Я хочу написать что-нибудь серьезное. Не беллетристическое. Давно собирался, но чувствовал, что не готов. А теперь вот пишу, отложив фандоринский роман. Думаю, это общественные потрясения последнего времени так внутри меня преломляются. Очень возможно, что писатель из меня получится паршивый и я вновь заделаюсь беллетристом. Допишу — посмотрю.
— У вас уже есть приблизительные данные по росту продаж книг Брусникина и Борисовой? (У меня некоторые знакомые рвут сейчас книжки из рук). Вообще, какой отклик вы успели почувствовать за две недели, прошедшие после саморазоблачения?
Мне ужасно обидно, что завершение проекта "Авторы" получилось скомканным. Виноваты, разумеется, политические события. Планировалась пресс-конференция, встречи с читателями и прочее. Но я всё отменил, потому что ясно: придут не читатели, а гражданские активисты, и говорить придется не о литературе, но о политике. Мне этих разговоров сейчас и так хватает. С продажами Брусникина и Борисовой, тем не менее, всё хорошо. Сегодня позвонили из издательства и сообщили, что заказаны допечатки всех этих книг. Раньше я бы сильно порадовался, а сейчас в голове одни шествия да митинги…
— У вас в процессе работы над проектом «Авторы» не возникало растроение, даже расчетверение личности? Грубо говоря, до 13.00 я — Акунин, пишу «Смерть на брудершафт», с 13.00 до 15.00 — Борисова, пишу «Времена года», с 15.00 до 17.00 — Брусникин, пишу «Беллону», а вечером я Чхартишвили, пишу в блог про любовь к истории… Или вы старались перевоплощаться в этих авторов по очереди? Вообще, насколько было сложно переключаться между разными масками, у каждой из которых — свое выражение лица?
Это не сложно. Это, наоборот, освежает. Включается какая-то иная зона мозга. Давняя истина, гласящая, что отдых — это смена работы, совершенно справедлива. Человек, который опробовал этот закон на себе, вдруг обнаруживает невиданные ресурсы работоспособности, причем работа не воспринимается как повинность.
— Можете по шкале от 1 до 10 оценить степень своей гордости и своей радости (возможно, злорадства), когда уважаемые литературные критики писали «Брусникин — это Акунин? Брехня!» Кажется, человек, настолько завороженный шпионским умением обманывать и маскироваться, как вы, должен был быть приходить в восторг от подобных фраз.
Увы. Настоящей тайны все равно не получилось. С Брусникиным я, правда, особенно и не прятался, а за Борисову обидно, потому что с нею я конспирировался всерьез. Но там почти сразу произошла утечка — и потом я уже у многих встречал версию о том, что Борисова — это очередной проект Акунина.
— «Беллона» не детектив, но в каких-то смыслах она похожа на старые романы о Фандорине. Распределение ролей примерно то же. Иноземцев — это Фандорин. Его спутник-индеец — это Маса. Мальчик, от лица которого ведется повествование, похож на фандоринских несмышленых спутников-помощников, вроде Тюльпанова в «Пиковом валете» или Сеньки в «Любовнике смерти». И, конечно, Бланк начинает как акунин, «сильный и волевой злодей», и напоминает иногда то Ахимаса, то Грина. Вы решили, что новое — это хорошо забытое старое? Или это Брусникин играет с Акуниным, так же, как сам Акунин когда-то играл, например, с Куприным?
Я намеренно хожу вблизи протоптанных мною же троп, обнаруживая для себя какие-то новые пейзажи. Это не топтание по кругу, а движение по спирали. Точно так же, как история Алексея Романова, героя "Смерти на брудершафт" — это вариация судьбы Эраста Фандорина, но с одним маленьким, принципиальным отличием.
— «Википедия» уверяет, что ваш отец был артиллеристом, а в «Беллоне» артиллерия играет большую роль, чем в любой из ваших книг. Как это соотносится? Если честно, очень интересно, что за человек ваш отец, Шалва Чхартишвили: кажется, вы про него никогда не рассказывали.
Он был чудесный, легкий человек. Все, кто его знал, очень его любили. Такой грузин грузинович, как из фильмов Данелии. Феноменальный счастливчик. Думаю, насчитается немного людей, кто провоевал на передовой с самого 22 июня до самого 8 мая и не только остался жив, но отделался всего одним ранением. И вся его последующая жизнь была такая же. В старости он мечтал умереть в одночасье, от разрыва сердца. Ему даже с этим повезло.
