Борис Зотов - По следам золотого идола
Заглушив двигатель, дядя Сергеев удовлетворенно улыбнулся и начал неспешно разминать затекшую поясницу.
- Добро дошли. Вода высока нынче. А то в межень бывает, черти его душу...
После теплой, дружеской встречи без всякого перерыва состоялось расширенное заседание правления фирмы.
Все единодушно высказались за немедленное выступление к совсем теперь уже близкому скиту.
- Сворачивай лагерь!
- Сворачивай-то сворачивай, - вдруг огорошил всех Митяй, - а куда мы все это хозяйство денем?
В самом деле, теперь нас уже было шестеро, хотя Инга утверждала, что она весит всего пятьдесят два кило и может сойти за полпассажира, следовало иметь в виду наши рюкзаки, оружие и залитую по горло двадцатикилограммовую бензиновую канистру.
- Может, организуем пешую партию, - предложил я, - пустим пластунов, а? Опыт у нас уже есть. Вы, кажется, говорили, до пироговского скита километров пять-шесть?
Дядя Сергеев невозмутимо набивал трубку.
- Когда идешь хорошо - кажется, пять, идешь по-плохому - и двадцать будет. Кто их здесь, эти километры, мерил? - пожал плечами он. - Чего гадать, время идет, вода уходит, тащи вещи в лодку! Возьмет не возьмет, там посмотрим.
"Казанка" оказалась молодцом - взяла. Правда, села так, что приклепанные по бокам корпуса выступы-крылья, предназначенные для страховки от переворачивания при резком повороте на большой скорости, на треть погрузились в воду.
Старик покрутил сокрушенно головой.
- Малость того, перехлестнули. Не пойдет.
- Причаливай, - решительно сказал я, сам удивляясь, что в моем голосе появились жесткие, металлические нотки, - я пойду берегом. Еще посмотрим, кто раньше.
- Я тоже, а то засиделся на месте. - Яковенко вслед за мной выбрался на сушу.
- По первой протоке налево, а там до конца, - напомнил Сергеев и яростно рванул пусковой шнур.
Вода закипела, моторка ходко пошла вперед, а мы с Сашкой зашагали по берегу, обходя крупные валуны. Через короткое время мы были у поворота. Узкая, в пять-шесть шагов, полоска гладкой, казалось, непроточной воды под прямым углом отходила от Вилюги в северном направлении, скрываясь в густом лесу. Здесь было темнее, чем на открытом берегу, от воды шел резкий бензиновый запах - след, оставленный двадцатисильным "Вихрем". Вода казалась темной и глубокой.
Идти здесь мешали густые заросли черной ольхи и высокие, торчащие, как шипы, кочки. Первое время хорошо был слышен звенящий стук "Вихря", потом все смолкло. Через полчаса мы наткнулись на лодку и сидящего рядом Сергеева. Видно, дальше не удалось пробиться.
- Догоняйте, - мотнул он торчащими ушами треуха, - ребята недавно пошли, тут маленько осталось. А я здесь покурю, посторожу.
Дальше снова пошел сосняк, перемежаемый замоховелыми, густо поросшими черникой пустошами. Идти стало легче: подгоняемые нетерпением, мы азартно набавляли и набавляли ходу, чувствуя близость желанной цели. Не знаю, как Александр, но я волновался страшно - вот-вот будет разгадана великая тайна! Впереди послышалось гудение голосов, берег безымянной речки полез наверх, лес стал реже, но деревья здесь были зрелые и крупные, и вот из-за частокола стволов открылась небольшая поляна. На ней стояла покосившаяся рубленая одноглавая часовенка, крытая лемехом, подле нее крохотная избушка, тут и там было еще несколько полуразвалившихся бревенчатых строений.
Все они, эти развалюхи, были на высоких, очень своеобразно обработанных деревянных столбах: заточенные как карандаши, остриями кверху, своими жалами они будто подпирали обрубленные под прямым углом верхние концы - на манер легендарных "курьих ножек". Нас это поразило в первый момент больше всего.
- Вот так финт! Зачем это? - изумленно воскликнул Сашка. - Ведь если высокие подпорки от потопа, то зачем вырубать эти штуки?
- Кто его знает... Может, чтобы мыши не могли забраться? - предположил я.
Дверь более или менее сохранившейся избушки была открыта; едва мы сделали несколько шагов по направлению к ней, как на пороге показались ребята. По их лицам сразу было видно, что пока никаких следов идола обнаружить не удалось.
- Вытянули пустышку, - разочарованно прошептал Яковенко, - эх, не везет...
Я не терял надежды. А вдруг?
Увидев нас, Липский махнул рукой:
- Чисто! Тут кто-то поработал до нас. Шаром покати. Свеженький окурок "Примы" только и остался. Осложняется дело-то!
- Этого следовало ожидать, - сказал подошедший аспирант, - что вы хотите! Теперь никаких сомнений: подслушанный разговор, угон лодки и посещение кем-то избушки Пирогова - звенья одной цепи. Но вот что мне удалось найти в часовне...
Он торжественно повернул к нам лицевой стороной большую черную доску, которую принес с собой.
- Смотрите, какая прелесть! Чудо! Это Одигитрия, и не позже семнадцатого века. Видите, руки подняты вверх - точь-в-точь как у языческой богини на Аленкином полотенце. Жаль, что время уже безвозвратно сгубило ее; видите, какие огромные осыпи, никакая реставрация не спасет. А жаль, - еще раз повторил он, - была бы поцелей, так окупила бы нашу поездку.
- А что, - наивно спросил я, - Библии нигде нет? Пирогов же намекал на связь идола с Писанием. Видимо, в первую голову надо искать книгу.
- Вася, извини, ты что, нас уж совсем недоумками считаешь? огрызнулся Липский. - Если бы была, то была. Ну, зачем было ее прятать? Ведь Пирогов ждал кого-то, надеялся, что этот кто-то даже в его отсутствие сумеет воспользоваться неким богатством, ведь так?
Все же я зашел внутрь избы Пирогова. Здесь было полутемно и сильно пахло гарью и гниющей мочалой. Серый налет пыли покрывал элементарную обстановку, состоящую из двух предметов - грубо сколоченного стола и лавки, на которой можно было и спать. Треть единственной комнатенки занимала печь, топившаяся по-черному. В углах гнездилась паутина. Я ужаснулся. В этой тесной конуре много лет жил человек, что-то делал, о чем-то мечтал, может, надеялся на что-то хорошее. Наверняка надеялся, ждал, без надежды человеку не прожить...
Он хранил тайну, этот человек, большую тайну. Я постарался поставить себя на место этого человека. Куда можно спрятать ключ к тайне? Выдолбить тайник в одном из бревен? Сразу бросится в глаза. Нет, не то. Печь? Тоже навряд: ненадежно, печь есть печь, температура. Значит, остается земля. Традиционное, но верное решение. Я бы закопал сокровище в землю!
Своими соображениями я поделился с шефом.
- Все правильно, - согласился тот, - но где конкретно копать? Он ведь мог зарыть где угодно. Лес кругом.
- Да, но нужен ориентир, причем достаточно долговечный, - не сдавался я, - поискать бы?
- Мало ли их? В приключенческих книгах обожают вершины скал, вековые дубы с дуплом или подводные пещеры. Кто знает, что Пирогов мог придумать? Всю тайгу не перекопаешь. - Он бросил взгляд на солнце. - Надо уходить, а не то подведем Сергеева, старик и так слишком много для нас сделал.
В этот момент мы услышали сдвоенный выстрел - бах-бах!
ЗАПИСЬ 2
В запале гонки за золотым идолом все как-то забыли о еде и сейчас были приятно удивлены домовито устроенным костериком, около которого хлопотал дядя Сергеев. Ароматный дух шел от кипящего котелка.
Андрей глубоко втянул ноздрями воздух.
- О, это может быть только рябчик! Пища королей и миллионеров. Ничего на свете нет вкуснее бульона из рябчика!
- А, пару всего стрелил, - скромно сказал старик, - попробовать жижи, однако, всем хватит.
- Рябчики! Как интересно! - чуть не запрыгала на месте Инга - Я никогда не пробовала!
И тут, как гром, ударил близкий выстрел. Не безобидный сравнительно хлопок дробового ружья, а резкий, мощный звук боевого оружия.
С Мити Липского свалились очки. Вершинина тихонько ойкнула, Андрей побелел. Я успел еще заметить, что Сергеев мгновенно переломил свою тулку и сноровисто загнал в оба ствола тупоносые жаканы.
Второй выстрел заставил всех пригнуться, хотя стало ясно, что стреляют все же в некотором удалении и, во всяком случае, не в нас.
- Всем быть на месте!
Держа оружие на изготовку, старый егерь, сопровождаемый Андреем, осторожно двинулся в ту сторону, откуда стреляли. Вскоре они углубились в ольшаник. Прошло несколько напряженных минут. Все было тихо, мы начали успокаиваться и даже шепотом строить предположения, оценивая ситуацию.
Наконец из кустов выглянул Андрей.
- Александр, Василий! - крикнул он. - Возьмите топор и веревку и сюда! Только в темпе, в темпе.
Мы схватили требуемое и, не раздумывая, бросились вслед за Андреем. В зарослях ольхи теснились необычно крутые и высокие, почти достигавшие пояса, кочки. Послышалось журчание ручейка, мешавшееся с неясным шумом голосов, и - отчетливо - громкий стон. Я увидел треух Сергеева, его спину, склонившуюся над кем-то. Сергеев в эту минуту откинулся, и я увидел искаженное болью лицо Вальки Кислого.
- Вырубай жерди, будем делать носилки, - громко скомандовал аспирант, добавил вполголоса: - Нога у него, закрытый перелом, возможно, тяжелый.
