П Перминов - Под сенью восьмиконечного креста (Мальтийский орден и его связи с Россией)

Шереметьев путешествовал целым домом: в Риме его свита насчитывала 15 человек, в Венеции он захватил с собой двух младших братьев, путешествовавших по Италии.

В Кракове Шереметьева принимал польский король Август II, в Вене император Леопольд, в Венеции дож послал знатному гостю угощение, состоявшее из разных сладостей на 180 блюдах, 60 фляг вина разных сортов и "свеч восковых всяких множество". Профессор Е. Шмурло, автор исследования о поездке Шереметьева на Мальту, справедливо замечает: "Появлению Шереметьева в Европе современники придавали несомненный политический характер, тем более что сам он, своим поведением, не только не оспаривал такого представления, но, сознательно или бессознательно, давал повод думать, что поездка его предпринята неспроста" 20.

Посол Мальтийского ордена при папском дворе Сакетти, извещая великого магистра 12 апреля 1698 г. о предстоящем приезде Шереметьева, рекомендовал его как "родственника {56} царя, главнокомандующего войсками, милостиво принятого Святым отцом". Речь Шереметьева на приеме у папы произвела большой резонанс в Европе: при переводе на латынь вполне канонически звучавшего на русском языке текста вольно или невольно были допущены такие выражения, что создавалось впечатление о признании Шереметьевым папы главой Вселенской церкви 21.

Сравнив русский текст изданной в 1773 году "Записки о путешествии Б. П. Шереметьева" 22 с официальными протоколами папской канцелярии и дипломатической перепиской, сохранившейся в архивах Флоренции, Е. Шмурло отмечает серьезные расхождения в описании подробностей приема Шереметьева у папы в русских и итальянских источниках. Согласно русской версии, Шереметьев вошел в приемную залу при шпаге и шляпе и говорил речь стоя, поцеловав по ее окончании руку римского первосвященника. По итальянской версии, Шереметьев начал читать речь коленопреклоненно; затем по знаку папы поднялся и поцеловал по традиции туфлю папы в конце аудиенции.

Как бы там ни было, но после аудиенции у присутствовавших на ней иезуитов сложилось впечатление, что он готов принять католичество. Шереметьев долго беседовал с иезуитами относительно какой-то привезенной им из Москвы книги, направленной против латинской церкви. Сопровождавший Шереметьева Алексей Курбатов, будущий архангельский вице-губернатор, в это же время тайно принял в Риме католичество.

Однако ожидания эти оказались напрасными. На второй аудиенции у папы (по возвращении с Мальты) Шереметьев вел себя совсем иначе. Иннокентий XII, зная, что в боковых покоях уже находился нарочно доставленный для такого случая епископ, дал понять Шереметьеву, что ждет его последнего слова. Тот, однако, в ответ заявил, что переходить в католичество и не думал.

Из Рима Шереметьев выехал 14 апреля. Путь его на Мальту лежал через Неаполь и Мессину. Еще в Неаполе ему советовали принять меры предосторожности против пиратов. Прибыв же на Сицилию, Шереметьев узнал, что накануне его приезда вблизи Мессины североафриканские пираты захватили в плен купеческий корабль.

За мысом Пассаро Шереметьева ожидали семь галер мальтийского флота, которые должны были обеспечить безопасность его путешествия. Адмирал Спинола "упросил" Бориса Петровича перейти на борт своей галеры и принять командование над эскадрой. В это время на горизонте появились четыре турецких {57} корабля. Казалось, сама судьба благоприятствовала Шереметьеву. Представлялся прекрасный случай заслужить новые военные лавры. "И того же часа, нимало не мешкав, подняв паруса на всех галерах и греблею, гнали немалые часы, расстроясь в ордер баталий", - повествует "Записка". Однако догнать неприятеля не удалось, и погоню пришлось прекратить. Тем временем в море показалась одинокая тартана, направлявшаяся, как выяснилось позже, из Александрии в Тунис. Не разглядев сгоряча, что тартана следует под французским флагом, ее обстреляли с адмиральской галеры, к счастью, не причинив французским коммерсантам вреда. Так или иначе морское крещение Шереметьева состоялось.

Впрочем, как мы уже знаем, дальнейшие события развивались не к чести Бориса Петровича. Ночью его укачало, и установленный заранее торжественный порядок встречи, приготовленной для него на Мальте, пришлось изменить.

Аудиенция Шереметьева у великого магистра Раймона де Переллоса состоялась 14 мая. Борис Петрович передал Переллосу грамоту Петра I, в которой указывалось на возможность и желательность сближения России и Мальты в борьбе против турецкой угрозы. "Завоевав Казы-Кермень и Азов, говорилось в грамоте, - заключив союз с цесарем, королем Польским и республикой Венецейской в целях на тех неприятелей, Турского султана и хана Крымского, войска наши с разных стран водяным и сухим путем войною посылать и государства и юрты их наступательно воевать", мы надеемся, что "по сему нашему объявлению, тот случай в сие удобное время и вас, славных кавалеров, против тех неприятелей наипаче прежнего охотных сотворит" 23.

Грамота царя, а также письмо императора Леопольда произвели на Переллоса большое впечатление. Намеченная программа чествований показалась теперь недостаточной. В нее были введены новые церемонии.

В знак особого уважения великий магистр послал к дому Шереметьева своего трубача, который услаждал его слух музыкой во время обеда. Капитул постановил во время посещения Шереметьевым укреплений острова производить с каждого из них салют, соответствующий числу расположенных на нем пушек. При отъезде и при посадке на корабль с каждой галеры мальтийской эскадры предписывалось давать по четыре выстрела. Было также решено пожаловать Шереметьева золотым крестом с бриллиантами, выдать грамоту на право ношения этого креста, оказать ему особые почести при посещении собора Св. Иоанна. {58}

Каждый день пребывания Шереметьева на Мальте был заполнен визитами, которые делали ему члены орденского капитула и простые рыцари. Сам он посетил только адмирала Спинолу, которому преподнес золотой перстень с лазоревым яхонтом в алмазной оправе и дорогих соболей. Шереметьеву показывали крепостные форты под звуки пушечных салютов, возили его осматривать Госпиталь, а в воскресенье, пришедшееся на Троицын день, пригласили в собор на торжественную обедню, где он сидел на епископском месте на двух подушках.

В день отъезда состоялась церемония пожалования Шереметьева в кавалеры Мальтийского ордена. В честь нового рыцаря был устроен парадный обед, причем Шереметьев сидел на почетном месте - по правую руку от великого магистра.

Провожать Шереметьева рыцари вышли в открытое море. Две галеры везли знатного гостя до мыса Пассаро. Ночью за ним гнались пираты, но все обошлось благополучно.

Контакты Шереметьева в Ватикане не остались незамеченными Русской православной церковью. Патриарх Адриан выразил осторожное, но твердое порицание его аудиенции у папы. Дьякон Петр Артемьев, ведший "Записку" о путешествии Шереметьева, был расстрижен и сослан в Соловецкий монастырь. Лишь начавшаяся Северная война избавила Шереметьева от новых неприятностей.

Пожалованным ему на Мальте крестом Шереметьев и его наследники очень гордились. Последние годы жизни Борис Петрович, скончавшийся в 1719 году, провел в Москве в благотворительной деятельности, как и подобало первому русскому кавалеру Большого креста Ордена госпитальеров. Его сын Петр Борисович основал в Москве Странноприимный дом, известный ныне москвичам как институт Склифосовского.

"Записка" о путешествии Б. П. Шереметьева, отредактированная и изданная его сыном П. Б. Шереметьевым в 1773 году, явилась одной из первых публикаций, познакомивших русского читателя с Мальтой. Впрочем, надо признать, что Мальта описана в ней кратко и довольно поверхностно. Значительно более подробные сведения об острове и истории Ордена читающая публика могла найти в путевом дневнике другого путешественника из России, побывавшего на Мальте за десять месяцев до Шереметьева. Стольник Петр Андреевич Толстой, посетивший остров в июле 1697 года, собственноручно описал свое путешествие, собрав доступные ему сведения об истории Ордена. Однако рукопись его была опубликована в журнале "Русский архив" только в {59} 1888 году 24. Дневник Толстого включался в хрестоматии по русской литературе 25.

Судьба П. А. Толстого была трудной: при царях Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче он был стольником, затем служил в Семеновском и Преображенском полках. Во времена Софьи он оказался замешанным в первом стрелецком бунте и чудом избежал казни. "Голова, голова! - говорил Петр Толстому. - Кабы не так умна ты была, давно я отрубить бы тебя велел". Один из выдающихся людей своего времени, горячий поборник петровских реформ, П. А. Толстой стал первым постоянным посланником России в Константинополе, выполнял различные дипломатические поручения Петра, в том числе и связанные с делом царевича Алексея.