Жак Сустель - Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания
Кальпуллеку приходилось нести весьма значительные расходы в связи с исполнением своих обязанностей: довольно частые собрания квартального совета проходили в его доме, и ему приходилось кормить и поить стариков. Даже сегодня в мексиканской деревне облеченный должностью индеец, не проявляющий щедрости, утратит свое лицо; тогда было то же самое. Зато глава квартала был освобожден от податей; жители его кальпулли по очереди обрабатывали его земельный участок и помогали ему по хозяйству
Здесь мы, конечно, соприкасаемся с очень древним институтом мексиканской общины. Кальпулли — это в самом деле базовая ячейка, ее вождь и старейшины представляют собой первичную форму земельной организации ацтеков. Верно и то, что в эпоху, о которой мы говорим, власть кальпуллека, почитаемого, как и ранее, урезалась со всех сторон и принимала все более номинальный характер.
Избранный согражданами, он мог сохранить свой пост только по воле государя. Теоретически являясь главой общинных институтов, он должен был уступить местный храм куакуилли квартальному жрецу, принадлежащему к жреческой иерархии, а «дом юношей» — военным наставникам, назначенным сверху. Каждый день, как говорит Торкемада, ему приходилось являться во дворец для получения приказаний: «Он ждал, пока уэй кольпишки, который был старшим мажордомом, заговорит с ним, чтобы сообщить, что главный господин (император) приказывает и повелевает». Ниже его стояли чиновники, присматривающие каждый за двадцатью, сорока или ста семьями, чтобы собирать подать и организовывать общественные работы — уборку, строительство и т. д. Теоретически они подчинялись кальпуллеку, но складывается такое впечатление, что они входили в административную, так сказать, «бюрократическую» систему, которая была ему неподвластна. «Число чиновников, которое имелось у этого народа для каждого малого дела, было столь велико, счета повсюду велись столь хорошо, что не было никаких упущений ни в счетах, ни в списках, ибо для всего существовали чиновники и мелкие начальники, даже для метельщиков…
Весь город и кварталы были распределены, ибо тот, кто отвечал за сто домов, избирал и назначал пять или шесть других служащих, которые ему подчинялись, и распределял между ними эти сто домов, чтобы, отвечая за пятнадцать-двадцать домов, те управляли и руководили (жителями), дабы собирать подати и людей для общественных работ; и потому чиновников в городе было такое множество, что и сосчитать нельзя», — сообщает Диего Дуран в «Истории индейцев Новой Испании и островов у материка».
Эта картина мексиканской иерархии, странным образом напоминающая административную систему империи перуанских инков, почти не оставляет иллюзий относительно того, что касается самостоятельности кальпуллека, зажатого между уэй кальпишки сверху и бюрократией снизу. Традиционный вождь, свидетель пройденного этапа, он словно застрял в сети централизованной административной организации, принадлежавшей государству, а не местным общинам.
Наконец, если изначально у кальпуллека и были военные возможности, как это можно предположить, то на самом деле его их практически лишили. Квартальные военные контингенты на деле образовывали четыре корпуса, по четырем большим секторам города (Теопан, Мойотлан, Астакалько и Куэпопан), под командованием сановников, затмевавших своим блеском местных вождей. Военная иерархия в стране, постоянно находившейся в состоянии войны, предоставляла храбрым и честолюбивым людям возможность сделать необыкновенную карьеру, добиться власти и почестей.
Само собой, в Теночтитлане каждый мужчина, каково бы ни было его происхождение, являлся прежде всего воином или желал им быть. Чиновники уже были воинами или должны были стать ими; жрецы, по меньшей мере в юности, отправлялись в поход за пленниками, а некоторые жрецы — тламакастекиуаке — сочетали священство и военную службу; что же касается купцов, то, как мы увидим, их занятие отнюдь не являлось таким мирным, как в наши дни, и чаще всего было сродни разведке боем или колонизаторской экспедиции.
С самого рождения мальчика посвящали войне. Пуповину новорожденного закапывали в землю вместе со щитом и маленькими стрелами. К малышу обращались с речью, возвещая ему, что он явился на свет, чтобы сражаться. Богом юношей был Тескатлипока, которого также называли Йаотль — «воин» и Тельпочтли — «юноша». Именно он властвовал над «домами юношей» (тельпочкалли) в каждом квартале, в которые поступали мальчики с шести-семи лет. Образование, получаемое в этих школах, было в основном военным, и юные мешики мечтали только о том, чтобы отличиться в бою. С десяти лет им остригали волосы, оставляя на затылке одну прядь — пиочтли, которую они смогут срезать только в тот день, когда захватят в бою пленника, даже если объединятся для этого вдвоем или втроем.
Воин, совершавший этот первый подвиг, получал звание ийак. «Я ийак», — заявил Тескатлипока; то есть юный воин уже мог сравняться со своим богом. Он срезал прядь волос на затылке и отпускал прядь, спадающую на правое ухо. Но он пока еще поднялся только на одну ступень: если в последующих двух-трех походах он не сможет отличиться, то будет вынужден выйти в отставку и отказаться от военной карьеры. Как ни печально, придется посвятить себя работе в поле и семье; он больше никогда не сможет носить из покрытых вышивками одежд окрашенного хлопка и украшений. Он будет простым масеуалли.
Если же, напротив, боги будут к нему благосклонны, если (как говорили мешики) он родился под счастливым знаком, он продолжит свои военные подвиги. Когда он пленит или убьет четырех вражеских воинов, то получит титул текиуа («владеющий (частью) дани» — текитль), то есть войдет в высшую категорию, участвующую в распределении поступающих податей. Он получит доступ к участию в советах воинов и к командованию. Он сможет носить сложные головные уборы из перьев и кожаные браслеты. Перед ним откроется дорога к высшим чинам: он сможет стать куачиком («тот, у кого острижены волосы на макушке»), куаучичимекатлем («чичимек-орел»), отомитлем (слово, обозначающее древнее суровое и воинственное племя отоми, жившее в горах к северу от Мехико). Наконец, он сможет вступить в один из двух высших военных орденов: «воинов-ягуаров», военным облачением которых была шкура ягуара, воинства Тескатлипоки, или «воинов-орлов», носивших шлем в виде головы орла, — армии Солнца.
В одиннадцатый месяц года — очпанистли — император лично раздавал награды и почетное оружие. «Все выстраивались по порядку, стройными колоннами, перед Мотекусомой, который сидел на орлином настиле (куаупетлапан); на самом деле он сидел на орлиных перьях, а спинка его трона была из шкуры ягуара… Каждый стоя приветствовал его; у его ног лежали всякого рода оружие и знаки отличия — щиты, мечи, плащи, набедренные повязки. Они стояли перед ним, приветствуя его, и каждый по очереди получал подарки. Затем они надевали доспехи и украшали себя своими знаками отличия. Он (император) вручал эти роскошные украшения главным военачальникам… Когда все наряжались таким образом, то снова выстраивались в ряд перед Мотекусомой… И знаки отличия, которые им вручали, были их наградой, которая должна была привязать их (к службе)… А женщины, которые смотрели на них — матери и горячо любимые жены, — проливали горячие слезы, их сердца переполнялись печалью. "Вот наши возлюбленные дети, — говорили они, — а если через пять или десять дней прозвучат слова 'Вода и огонь!' (то есть 'война'), вернутся ли они назад? Найдут ли они дорогу домой? На самом деле они уйдут навсегда!"»{23}
Но эти традиционные причитания, похоже, не побуждали воинов свернуть с их пути, столь же традиционно почитаемого и превозносимого. Для них смерть в бою или, еще лучше, на жертвенном камне была залогом счастливого бессмертия, ибо воин, павший на поле боя или принесенный в жертву, непременно становился «спутником орла» — куаутека, одним из тех, кто сопровождает солнце с восхода до заката в ослепительном кортеже света, сияющем от радости, — а потом возрождался в облике колибри, чтобы вечно жить среди цветов.
На самой вершине воинская иерархия сливалась с государственной. Одним из титулов императора был тлакатекутли — «господин мужчин», то есть воинов, и первая его обязанность состояла в командовании войсками не только Мехико, но и союзных городов. Среди окружавших его высших сановников самые главные исполняли в основном военные должности, по крайней мере первоначально; четверо из них в военное время командовали войсками, предоставленными четырьмя секторами столицы.
