Валентин Янин - Берестяная почта столетий
На первый взгляд, такие отношения должны бы вызывать мысли о натуральном хозяйстве. Ведь в любой усадьбе, поддерживающей такой способ хозяйствования, проявляется постоянное стремление ни в чем не зависеть от рынка, а все производить руками живущих здесь же и подчиненных своему сеньору мастеров. Однако такой вывод оказывается совершенно неверным. Если бы на городской боярской усадьбе процветало натуральное хозяйство, мы наблюдали бы всякий раз очень разнообразный набор ремесленных производств. В действительности раскопки на каждой усадьбе обнаруживают остатки одного, во всяком случае, не более двух ремесел. В одних случаях это бывает кожевенная мастерская, в других – ювелирная или костерезная и т. д. Если на какой-либо боярской усадьбе с утра до вечера каждый день трудились кожевники, шившие обувь, или изготовлявшие рукавицы, или кроившие пояса, очевидно, что количество их продукции намного превышало потребности самой усадьбы, С другой стороны, и владелец усадьбы, и другие ее жители нуждались не только в обуви, рукавицах и поясах, а также и во многом другом, чего на этой усадьбе сами не делали. Следовательно, вотчинное боярское ремесло не только не похоже на производство усадьбы, живущей натуральным хозяйством, но диаметрально противоположно ему. Оно связано с рынком, работает на рынок и приносит боярину доход прежде всего потому, что и рассчитано главным образом на рынок. В его основе лежат товарно-денежные отношения, а не стремление удовлетворить все потребности натуральным путем.
Ремесленная мастерская неотделима от боярского хозяйства, как неотделимы от него принадлежавшие боярину пашни, луга, леса и рыбные ловы. Извлекая из нее прибыль, боярин и сам нес ради этой прибыли некоторые расходы. О таких расходах в сельском хозяйстве мы узнаем из берестяных грамот. «Поклон от Михаили к осподину своему Тимофию. Земля готова, надобе семяна» – читаем мы в грамоте № 171 «Поклон от Кондрата осподину своему Юрью и ото всих селян. Что еси, осподине, коне подавал…» – так начинается грамота № 446, крестьянское письмо Юрию Онцифоровичу. В одних случаях господин вынужден был давать крестьянам семена, в других – коней, иначе земля не будет вспахана и засеяна, а господин лишится своей доли урожая. Так же он наверняка вынужден был заботиться и о снабжении принадлежащей ему мастерской необходимым для ее работы сырьем, только здесь берестяной переписки не требовалось, поскольку мастерская находилась рядом с его хоромами. Впрочем, читая в одной из грамот список лиц, которые давали господину разные количества «тимо» – сафьяна (грамоты № 261-264), можно предположить, что такой специализированный оброк был нужен для поддержания вотчинного кожевенного производства.
В процессе исследования городской усадьбы возник один чрезвычайно интересный и нелегкий для решения вопрос. Писцовые книги конца XV в., исчисляющие сельскохозяйственные угодья Новгородской земли, позволяют говорить о значительном неравенстве богатств новгородских феодалов. Одни боярские семьи владели громадным количеством земли и распоряжались многими сотнями зависимых от них крестьян, извлекая и колоссальные доходы со своих вотчин. Владения других были менее значительными. Это более чем естественно в средневековом обществе. Нужно думать, что, например, Онцифоровичи, более ста лет руководившие новгородской политикой, были куда богаче некоторых их соседей-бояр, не добившихся такого же положения в управлении Новгородом.
Между тем, переходя от одной усадьбы к другой, мы не обнаруживаем ощутимого различия между ними. Все усадьбы Неревского раскопа, как уже говорилось, примерно одинаковы по своим размерам – от 1200 до 2000 квадратных метров. На всех имеется примерно одинаковый набор построек, включающий хоромы, хозяйственные сооружения, ремесленные мастерские. На всех усадьбах археологи извлекают из земли примерно одинаковый набор бытовых предметов. Правда, на усадьбе Юрия Онцифоровича в конце XIV в. был построен каменный дом – редкий для Новгорода показатель исключительного богатства его хозяина. Но это случилось достаточно поздно. В более раннее время, когда каменный дом еще не был построен, усадьба Юрия Онцифоровича и его знаменитого отца не отличалась от усадеб их ничем не прославивших себя соседей.
Возникло недоумение: если бы на всех этих усадьбах не были обнаружены берестяные грамоты, существовала бы какая-нибудь возможность определять, что в поле зрения археологов оказались жилища столь богатых и влиятельных граждан Новгорода? На подобный вопрос можно было ответить только отрицательно. Но значит ли это, что, невзирая на степень богатства, все боярские семьи в Новгороде владели совершенно одинаковыми усадьбами, различающимися только по именам их хозяев? Зная о многоступенчатой иерархии феодального общества, в частности об известном по письменным источникам делении самого боярства на «бояр великих» и «бояр меньших», мы даже на минуту не можем допустить такой нивелировки. В чем же дело?
Ответ был получен, когда все берестяные грамоты, найденные на Неревском раскопе, были положены на сводный план открытых здесь усадеб. Оказалось, что семье Онцифоровичей в пределах исследованного участка принадлежала не одна, а три или четыре усадьбы, расположенные в южной части раскопа, у перекрестка Великой улицы с Козмодемъянской. Более того, уже в ходе раскопок 1951-1962 гг. было предположено, что этими тремя или четырьмя усадьбами территория владений Онцифоровичей не ограничивается, что эти усадьбы составляют лишь пограничную часть большой территории города, принадлежавшей одной боярской семье. За пределами раскопа были намечены некоторые ориентиры, на: связь которых с боярской семьей Онцифоровичей указывали хорошо известные ранее письменные источники.
Один из таких ориентиров – церковь Сорока. мучеников, существовавшая некогда в 150 метрах к югу от Неревского раскопа, в направлении к Кремлю, В ней в 1316 г. похоронен Юрий Мишинич, а в 1342 г. – Варфоломей Юрьевич. Другой ориентир – церковь Спаса на Разваже улице, в 80 метрах к западу от Неревского раскопа, построенная в 1421 г. по инициативе Лукьяна Онцифоровича, родного брата Юрия Онцифоровича; эта церковь была разрушена в XVII в. Третий ориентир – также не существующая сегодня церковь Козмы и Демьяна на Козмодемьянской улице, в 40 метрах к западу от Неревского раскопа. Сюда в 1400 г. Юрий Онцифорович с другими боярами, как и он, прихожанами этой церкви, подарил богослужебную книгу.
Вполне логичной была мысль о том, что все пространство между Неревским раскопом и перечисленными здесь церквами входило в состав территории, принадлежавшей роду Онцифоровичей. Чтобы проверить это предположение, нужно было исследовать новые участки, расположенные в этом пространстве. Если и здесь найдутся грамоты, адресованные Онцифоровичам, – значит, действительно, их владения не ограничивались исследованными на Неревском раскопе усадьбами.
Летом 1969 г. новый небольшой раскоп был заложен между старым Неревским – примерно в 50 метрах от него – и местом церкви Спаса на Разваже улице. И первая же берестяная грамота, найденная здесь (ей присвоили номер 446), оказалась адресованной Юрию Онцифоровичу. Были обнаружены и другие подтверждения принадлежности участка роду Онцифоровичей. Эта проверка высказанного предположения, как кажется, подтвердила его. Если действительно все очерченное только что пространство принадлежало одному боярскому роду, то городские владения такого рода включали 10-15 компактно расположенных усадеб. Но на этих усадьбах кроме самих бояр жили многочисленные представители других сословий Новгорода. Подавляющее большинство населяющих усадьбы людей жило не на своей земле. Все эти люди находились в разных формах зависимости от владевших комплексом усадеб бояр. Вместе с тем боярский род, увеличиваясь с течением времени, сохраняет единство, которое проявляется в совместном владении комплексом этих усадеб, В конце XIV в. одной из усадеб комплекса владел сам Юрий Онцифорович, другой – его брат Максим, третьей – его сын Михаил, четвертой, по-видимому, - его брат Лукьян и т. д., но вместе все это составляло большое родовое владение.
В том, что, рассуждая так, мы стоим на правильном пути, убеждают некоторые особенности планировки новгородских концов. Рассказывая о землевладении Онцифоровичей в городе, мы заметили, что принадлежащий им комплекс усадеб со всех сторон окружен церквами, возникшими по инициативе владельцев усадеб. Об одной группе церквей в Новгороде кем-то было сказано, что они «кустом стоят». Вот такой «куст» мы видим и вокруг усадеб Онцифоровичей. Но, если внимательно рассмотреть план древнего Неревского конца, обозначив на нем все церкви – сохранившиеся и несохранившиеся, – мы обнаружим на нем и другие подобные «кусты».
К северу от комплекса изученных усадеб, на некотором расстоянии от них, например, имеется подобный «куст» – церкви Козмы и Демьяна на Холопьей улице, Георгия на Боркове улице, Якова на Яковлеве улице и Мины на Даньславле улице. Не окружают ли они комплекс городских владений другого боярского рода Неревского конца, подобный комплексу усадеб Онцифоровичей? Любопытно отметить, что в ближайшем соседстве друг к другу оказались две одноименные церкви Козмы и Демьяна – одна на Козмодемьянской улице, связанная с Онцифоровичами, а другая на соседней Холопьей улице, связанная с другим боярским родом. В этом противостоянии одноименных храмов виден некий элемент кичливого соперничества.
