Иван Спасский - Русская монетная система
Рубль и его производные. С начала XIV в. в памятниках письменности начинает упоминаться новое название крупной «монолитной» платежной единицы — рубль, явно относящееся к области обращения серебра. Берестяная грамота с упоминанием рубля недавно была найдена в Новгороде при раскопках в слое XIII в. Рождение этого понятия имеет особенно большое значение для всего дальнейшего развития русских денежных систем, так как после возобновления во второй половине XIV в. чеканки русских монет рубль превратился в меру определенного числа монет, т. е. стал счетным понятием; в качестве денежной и счетной единицы он сохранился до наших дней.
Рис. 45. Берестяная грамота XIII в. из раскопок 1952 г. в Новгороде. «Поклно от Матвия ко Есифу ко Давидову. Вывези ми 2 медведна да веретищ ада попонь. А к… ажь водя по 3 рубля продай, али не водя не продай».
В Новгороде появившееся в XIII в. слово рубль сменило прежнее название новгородского слитка — гривна (серебра). Новгородский рубль с XIII по первую половину XV в. — это все тот же серебряный брусок весом около 200 г. Вес серебряной гривны-рубля был особенно «прочным»: он соответствовал общепринятой весовой единице — гривне или гривенке. Гривенка (около 204 г) делилась на 48 золотников, а золотник на 25 почек (приблизительно 0,17 г).
Представления о древнем серебряном рубле и о его половине — полтине — сложились у русских историков и нумизматов XVIII в. исключительно на основании памятников письменности. Самый древний рубль, какой они знали, был круглой монетой царя Алексея Михайловича 1654 г. Поэтому настоящей сенсацией стало появление в 70-х гг. XVIII в. первого — и в течение многих десятилетий единственного — «рубля» у А. И. Мусина-Пушкина, который передал его Академии наук. Увидеть и подержать эту редкость в руках былосчастьем для коллекционеров, и даже Екатерина II пожелала взглянуть на нее.
Рис. 46. Клейменые половины новгородских рублей — полтины.
Это был продолговатый кусок литого серебра с выбитыми на нем клеймами, гладко обрубленный только с одного конца; другой оставался таким, каким вышел из литейной формы. Легко представить себе, какое давление оказывала на осмысление этой формы этимология давно знакомого слова «рубль». Было «совершенно очевидно», что это и есть рубль, и что рубли попросту отсекали от литого серебряного прута, а данный экземпляр лишь случайно был концевым, почему и имел только один рубленый край. Точно так же подошли и к решению вопроса о предполагаемой форме полтины; исходя из «полоти» — половины туши животного, которая рассекалась на-двое по длине, решили, что для получения полтин подобный «рубль» рассекался по длине на две «полоти».
Было достаточно времени, чтобы эти предположения превратились в полную уверенность, так как до 20-х гг. XIX в. новые находки не появлялись; зато после того они посыпались как из рога изобилия, и теперь уже по-настоящему стало очевидным, что все «рубли» представляют собою только половинки вдвое больших литых брусков — последних в кладах было не меньше, чем «рублей». В целых слитках правильно угадали новгородские гривны; это название и закрепилось за ними (тогда же появились и гривны особой формы — «киевские»), но рассеченных по длине «полтин» так и не нашлось… Еще тогда кое у кого мелькала догадка: уж не полтины ли рубленые слитки? Но этимология продолжала давить на сознание, да и наличие двух терминов — гривна и рубль — очень долго оказывало свое воздействие, даже после того, как стали известны подкрепляющие друг друга памятники письменности, которые непреложно доказывали, что новгородская гривна (т. е. целый слиток весом около 200 г.) и стала к середине XIII в. называться рублем. Отсюда следовало, что рубленые слитки — не «рубли», а полтины. Равенство слитка рублю засвидетельствовано новгородскими документами.
Литье слитков из поступавшего с Запада серебра в Новгороде имело организованный характер. Оно давало определенный доход в виде пошлины; производили его облеченные доверием города ливцы, отвечавшие за соблюдение законных веса и качества слитков. В виде рублей серебро уходило из Новгорода дальше на восток — в русские княжества. Новгород стал для всей Руси посредником в поставке западного серебра.
Рис. 47. Приписка в богослужебной книге (Минее) 1494 г. «Паметь как торговали доселе новгородци» с упоминанием равенства гривны серебра рублю. Гос. Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Отдел рукописей, Сол., 587/518.
Рядом с рублем возникают произвольные и зависимые от него понятия полтина и четверть, соответствовавшие половине и четверти ценности рубля. Как реальную платежную единицу Новгород знал полтину; она упоминается летописями. Разрубленный зубилом на две равные части, рубль давал две полтины. Четверть оставалась счетным понятием. Наиболее широкие размеры рубка слитков приняла в позднейший период их существования, вероятно уже в XV в.
Замечательной особенностью наиболее поздних рубленых полтин является присутствие на многих из них одного или нескольких различных клейм, причем некоторые из них соответствуют даже изображениям на русских монетах, чеканка которых возобновилась во второй половине XIV в. Маленькое клеймо определенного вида часто «закрывает» обруб, защищая его от злоумышленного срезывания части серебра. Повторное же клеймение полтин, по-видимому, удостоверяло правильность деления целого слитка пополам, а судя по разнообразию таких клейм, они в большинстве своем выбивались разновременно и уже вне Новгорода, во множестве мест.
Насколько ясна история рубля новгородского, настолько же запутан вопрос о том, каков был рубль, упоминаемый в ранних памятниках письменности, составленных вне Новгорода и, в частности, в московских. Неопределенность этих упоминаний открывает широкое поле для разных догадок. В настоящее время наибольшее распространение получило представление, что рубленые слитки (т. е. новгородские полтины весом около 100 г) и были первыми московскими рублями. В основе этого мнения лежит все то же слишком прямолинейное и элементарное этимологическое толкование слова «рубль» (от глагола «рубить»), с одной стороны, и хорошо известные различия между рублями новгородским и московским в позднейшее время, когда рубль стал уже только мерой того или иного числа монет и его ценностное выражение целиком управлялось весом самих монет.
Учитывая главенствующую роль Новгорода в снабжении всех княжеств центральной Руси серебром в виде рублей в XIV в., очень трудно объяснить такое странное раздвоение одного понятия, связанного не только с конкретными предметами, но еще и с общепринятой весовой единицей. Гораздо более вероятным представляется, что до конца XIV в. рубль был единым для всей Руси понятием, а возникновение различных местных рублей — явление более позднее и целиком зависящее от местных особенностей чеканки и метрологии.
Рис. 48. Денежные штемпели для ручной чеканки. Конец XVII в.
Русские монеты XIV–XV вв. и новый денежный счет
Денга [1]. Во второй половине XIV в. в связи с потребностями восстанавливавшегося товарного производства Руси и в явной связи с усилением освободительной борьбы против завоевателей снова началась в ряде русских княжеств чеканка своей монеты — различного вида серебряных денег на весовой основе рубля. Некоторые ученые, основываясь на восточном происхождении названия «денга» и игнорируя ее непосредственную и преемственную связь с рублем, считали, что новая русская монета была попросту заимствована от татар. При этом никак не удавалось объяснить, почему же вес первых русских серебряных денег нескольких княжеств не имеет ничего общего с весом татарской «денги» (дирхема) того времени.
Денга, название которой породило вскоре после своего появления и собирательное русское понятие «деньги», долго была основным, а для некоторых центров и единственным номиналом. В некоторых княжествах довольно робко вводился и половинный номинал — полуденга, а в Пскове и Новгороде ему предпочли «четверетцу», соответствовавшую 1/4 веса денги.
Центры монетного производства . Более или менее одновременно началась чеканка монеты в княжествах центральной и восточной Руси — сперва, как считают, в Московском, за ним в Суздальско-Нижегородском и Рязанском, а после 1400 г. — в Тверском княжестве.
С конца XIV в. и в первой половине XV в. производится чеканка «своей» монеты уже и многими младшими князьями, державшие уделы под рукой своего великого князя. В большей или меньшей мере это имело место во всех великих княжествах; по внешнему виду монет легко заключить, что в ряде случаев чеканку производил один и тот же денежник великого князя.
