Владимир Кузнечевский - Сталин: как это было? Феномен XX века
Таким образом, на протяжении XX века История трижды, на примере России и Югославии, продемонстрировала, что захватить власть на какой-то исторический отрезок времени коммунисты могут, но удержать ее в состоянии только при осуществлении диктаторского режима. Как только коммунисты начинают вводить элементы демократического политического строя — власть от них уходит, и навсегда. Думаю, что в обозримом историческом времени такая перспектива ожидает и Китайскую Народную Республику. Коммунизм и демократия — несовместимы.
Но вернемся в декабрь 1922 года.
Утром 24 декабря вождь продолжал диктовать свое «Письмо к съезду»:
«Я имею в виду устойчивость, как гарантию от раскола на ближайшее время, и намерен разобрать здесь ряд соображений чисто личного свойства.
Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50, до 100 человек.
Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью.
С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела.{64}
Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу…
Я не буду дальше характеризовать других членов ЦК по личным качествам. Напомню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью, но что он так же мало может быть старим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому.
Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы (из самых молодых сил), и относительно их надо бы иметь в виду следующее: Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».
25 декабря диктовка была продолжена.
«25.XII. Затем Пятаков — человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе… 25.XII.22 г. Ленин. Записано М.В». (ПСС, т. 45, с. 344-346).
Потом Ленин еще продолжает диктовать свои мысли, но уже о характере работы высших партийных органов. Если внимательно посмотреть на эти диктовки, они логически выстроены по достаточно строгой схеме: все то, что выстроил в политической схеме власти за год пребывания на посту генерального секретаря ЦК Сталин, вождь подвергает не просто критике, но переделу. Это действительно был «ряд перемен в нашем политическом строе».
4 января 1923 года Ленин внезапно диктует «Добавление к письму от 24 декабря 1922 года».
«Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т.д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение.
4 января 1923 г. Ленин. Записано Л.Ф.». (ПСС, т. 45, с. 346).
Впрочем, и это еще не было финалом. Ленин продолжает атаку на Сталина и 5 марта 1923 года диктует новое письмо.
«Товарищу Сталину
Строго секретно. Лично. Копия тт. Каменеву и Зиновьеву.
Уважаемый т. Сталин!
Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения.
С уважением Ленин.
5 марта 23 года».
Секретарь Ленина М.А. Володичева 5 марта делает запись в Дневнике секретарей. «Владимир Ильич вызывал около 12-ти. Просил записать два письма: одно Троцкому, другое — Сталину; передать первое лично по телефону Троцкому и сообщить ему ответ как можно скорее. Второе пока просил отложить, сказав, что сегодня у него что-то плохо выходит. Чувствовал себя нехорошо».
6 марта. Снова запись Володичевой.
«Спросил об ответе на первое письмо (ответ по телефону застенографирован). Прочитал второе (Сталину) и просил передать лично из рук в руки и получить ответ. Продиктовал письмо группе Мдивани. Чувствовал себя плохо. Надежда Константиновна просила этого письма Сталину не посылать, что и было сделано в течение 6-го. Но 7-го я сказала, что я должна исполнить распоряжение Владимира Ильича. Она переговорила с Каменевым, и письмо было передано Сталину и Каменеву, а затем и Зиновьеву, когда он вернулся из Питера. Ответ от Сталина был получен тотчас же после получения им письма Владимира Ильича (письмо было передано мной лично Сталину и мне был продиктован его ответ Владимиру Ильичу). Письмо Владимиру Ильичу еще не передано, т.к. он заболел».
В 1967 году писатель А. Бек спрашивал Володичеву об обстоятельствах вручения письма Сталину. Но она и спустя 45 лет после тех событий не нашла в себе сил открыть тайну той интриги. В записи Бека этот рассказ отражен так:
«Передавала письмо из рук в руки. Я просила Сталина написать письмо Владимиру Ильичу, так как тот ожидает ответа, беспокоится. Сталин прочел письмо стоя, тут же при мне, лицо его оставалось спокойным. Помолчал, подумал и произнес медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, делая паузы между ними: “Это говорит не Ленин, это говорит его болезнь”. И продолжал: “Я не медик, я — политик. Я — Сталин. Если бы моя жена, член партии, поступила неправильно и ее наказали бы, я не счел бы себя вправе вмешиваться в это дело. А Крупская — член партии. Но раз Владимир Ильич настаивает, я готов извиниться перед Крупской за грубость”. Бек попытался выведать более детальные подробности этой ситуации, но Володичева разволновалась и просто прогнала его словами: Уходите!.. Уходите!»{65}
Ответ Сталина: «7 марта 1923 года.
Т. Ленину от Сталина.
Только лично.
Т. Ленин!
Недель пять назад я имел беседу с т. Н. Константиновной, которую я считаю не только Вашей женой, но и моим старым партийным товарищем, и сказал ей (по телефону) приблизительно следующее: “Врачи запретили давать Ильичу политинформацию, считая такой режим важнейшим средством вылечить его, между тем, Вы, Надежда Константиновна, оказывается, нарушаете этот режим; нельзя играть жизнью Ильича” и пр.
Я не считаю, что в этих словах можно было усмотреть что-либо грубое или непозволительное, предпринятое “против” Вас, ибо никаких других целей, кроме цели быстрейшего Вашего выздоровления, я не преследовал. Более того, я считал своим долгом смотреть за тем, чтобы режим проводился. Мои объяснения с Н. Кон. подтвердили, что ничего, кроме пустых недоразумений, не было тут, да и не могло быть.
Впрочем, если Вы считаете, что для сохранения “отношений” я должен “взять назад” сказанные выше слова, я их могу взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя “вина” и чего, собственно, от меня хотят.
И. Сталин».
Письмо Ленина и ответ Сталина хранятся в официальном конверте Управления делами Совнаркома, на котором имеется пометка: «Письмо В.И. от 5/III-23 г. (2 экз.) и ответ т. Сталина, не прочитанный В.И. Лениным. Единственные экземпляры»{66}.
Это полное высокомерия письмо, весь тон которого свидетельствует, что генсек не склоняет выю перед вождем, как вроде бы должно было быть, а почти с презрением ставит вождя на место, свидетельствует: это — отповедь. Сталин выступает в этом письме с позиции силы. Кавказский мужчина разъясняет вождю, что женщины, конечно, это товарищи большевиков по членству в партии, но место их не у кормила власти, а в лучшем случае рядом с мужчинами. Генеральный секретарь ЦК читает вождю мораль. Издевка к утратившему реальную власть бывшему уже вождю сквозит в каждой фразе письма (а ведь Сталин не пишет эти унижающие вождя строки, а диктует их личному секретарю Ленина!). По-видимому, от врачей Ленина Сталин знает: тот уже не жилец, и с его волей можно не считаться. Сталин сознательно вдет на разрыв с Лениным, не опасаясь последствий этого разрыва.
