Ассоциация советских юристов - Белая книга: свидетельства, факты, документы

«Я больше не могу, целыми днями хожу голодный. Если б вы знали, сколько людей хотят назад. Я хочу назад, только в Россию, где я родился и учился. Хотел удрать еще из Чопа, но не смог».

«В автобусах здесь курят, плюют на пол, лущат семечки. В кино после сеанса всюду валяется апельсиновая кожура, бутылки из-под кока-колы.

На прилавках книжных магазинов, газетных киосков полно порнографических журналов, изданных не только на английском языке, но и на иврите, на том языке, который считается государственным и на котором написаны все священные книги. Раввинат запрещает в субботу движение городского транспорта, оставляет людей, которые единственный день в неделю хотят и могут навестить родных, без возможности доехать, но зато разрешает издание на священном языке всяческих пасквилей, растлевающих души людей.

В кинотеатрах много фильмов-боевиков, где смакуют убийства и показывают без конца любовные мелодрамы. Но самое нетерпимое, когда в автобусе и в кино подымают ноги на соседнее сиденье и упираются в сидящего впереди грязными ботинками или же занимают в автобусе два места на сиденье, усаживаясь с ногами. Говорят — это свобода! Говорят, что раз есть налоги за уборку мусора, можно сорить. Возможно! Но такая свобода — сорить, плевать и растлевать подростков — мне не нравится.

Ни разу не была еще в филармонии или в театре. Билеты в филармонию стоят 15 — 20 лир, а если иностранные гастроли, — еще выше. Библиотеки все платные, надо оставлять залог, плата за каждую взятую книгу отдельно.

Пособие старым людям мизерное: папа с мамой получают 220 лир, тетя Хана — 120, ей очень несладко…»

«Знаешь только работу и дом — вот это все развлечения. В пятницу перед выходным никуда не пойдешь и не поедешь — страна очень религиозная, и все здесь закрыто… Оставаться в этой стране я не могу…»

«Здесь все жалеют о том, что приехали сюда. Яша хочет устроиться на работу где-нибудь, но никакой работы нет. За два месяца мы еще ни одного рубля[9] не заработали. Женщины убирают квартиры у людей, работают уборщицами в гостиницах. Другой работы для них нет.

В детском саду кормят только два раза: утром — кусочек хлеба с маргарином и кофе, днем — овощной или вермишелевый суп, а на второе рожки или лапша, причем мясное не дают и молочное тоже… Игрушек нет. Дети играют коробочками из-под сигарет, из-под сметаны, бедность ужасная.

Вообще мы возвратились на 50 лет назад».

«С каждым днем все становится дороже: продукты, транспорт, связь, квартплата и т. д. Вообще здесь жизнь не для нас. Нет ничего постоянного сегодня человек работает, а завтра ему скажут, что он не нужен, и жаловаться некому».

«Здесь рабовладельческий строй. Человек не имеет никакого значения: когда ты работаешь — ты им нужна, кончила работу — и тебя уже не знают. Доченька, поверь, что я ни одного слова не преувеличиваю, пишу чистую правду… Я не знаю, как я еще живу на свете. Утром, больная, должна подняться и идти на работу, потому что страшно: каждый день дрожишь, чтобы хозяин не сказал: «Больше вы мне не нужны», — тогда хоть веревку на шею…»

Глава 2. В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ

Документальные свидетельства бывших граждан СССР о мытарствах в западноевропейских странах

Ныне Израиль подобен бассейну в классической школьной задаче, из которого убывает вода. Ежегодно число беглецов из Израиля превышает число прибывающих. Бегут от войны, нищеты, дискриминации и расизма. Бегут, обнаружив, что так называемая национальная общность — не что иное, как пропагандистский миф. Бегут, вырываясь из капкана долгов. Бегут, несмотря на практику насильственной депортации беглецов из европейских столиц назад, в Израиль.

Беженцы расселяются в разных западных странах, образуя новые гетто в больших городах — такие, как Остия в Риме, Мальцгассе в Вене. Здесь не рады нахлебникам, местных жителей не минуют экономические кризисы и безработица. Жестокая борьба за существование встречает «гостей свободного мира».

«Правду! Правду!», — с возмущением требовали от израильского министра абсорбции Пеледа, выступавшего на пресс-конференции в Вене, беженцы Израиля. Они потрясали денежными квитанциями, обвиняя министра в том, что тот заманивает людей фактически в долговую тюрьму, где их обирают дочиста.

Бывшие переселенцы передали через посольство Израиля в Австрии протест-заявление израильскому правительству по поводу «продолжающегося обмана советских граждан еврейской национальности и всей мировой общественности».

«Мы обвиняем самым решительным образом международный сионизм и его ударную силу — господствующие круги Израиля — в хладнокровной политике обмана, которая ведет к трагедии тысяч невинных людей, — говорится в этом заявлении. — Мы не имеем ничего общего с населением, которое проживает на территории Палестины вообще и в Израиле в особенности».

Буржуазная пресса на Западе, долгое время развивавшая тезис израильской пропаганды «а сладкой жизни в сионистском раю», постепенно начала говорить о тяжелом положении беженцев из Израиля. Американская газета «Нью-Йорк колэм» (1973, 26 янв.) так, в частности, писала об одном из них: «Оставив жену и ребенка в Риге, Абрам Гец уехал в Израиль. Однако, проведя девять месяцев в Яффе, он решил бежать в Вену. С тех пор Гец живет в одной из самых ужасных трущоб. Он ночует в комнатке размером 12Х9 футов вместе с пятью другими евреями, работает по 56 часов в неделю. Получает гроши. Но Абрам доволен, что ему разрешают работать вообще. Он говорит: «Я был дураком, совсем дураком. Ринуться в Израиль вместе с другими — в этом и была моя погибель. А теперь я вынужден расплачиваться за свою глупость».

Газета «Нью-Йорк пост» (1975, 22 апр.), рассказывая о беженцах из Израиля, осевших в Западном Берлине, писала: «Я не знал, что в странах «свободного мира» столкнусь с такими трудностями», — говорит инженер из Одессы. Он, его жена и их маленькая дочь принадлежат к числу евреев, которые прибыли в этот город, чтобы начать все сначала, потому что они не смогли приспособиться к жизни в Израиле. Им не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что и здесь жизнь тоже нелегка. Немецкие власти, так же как и израильские, отнюдь не встречают их с распростертыми объятиями. Надо овладеть немецким языком, найти работу, жилье, приобрести утварь и мебель.

Те, кто прибыл после 10 февраля, подпадают под действие закона об иностранцах, а это означает, что им выдается разрешение на проживание в стране в течение трех месяцев, после чего им снова приходится хлопотать о его продлении. С тех, кто живет в общежитиях Красного Креста, взимают 27, 5 марки (12 долларов) с человека в сутки за комнату и стол. Их долг будет вычитаться из заработной платы после того, как они найдут работу.

«Мой долг составляет уже 17000 марок (7400 долларов), и это не дает мне спать по ночам», — говорит один молодой механик. Он тоже уроженец Одессы, прибыл сюда из Израиля 11 месяцев назад и до сих пор не имеет работы, хотя он и изучил немецкий язык, оплачивая уроки из собственного кармана. Его жена ждет ребенка».

Продолжая ту же самую тему, западногерманский журнал «Шпигель» (1977, N 14) сообщил о новом гетто близ Рима — Остии. «Его жители — жертвы договоренности между Израилем и США, согласно которой ни один из евреев, выехавших в Израиль из СССР, а затем покинувших Израиль, не имеет права на въезд в США, — писал «Шпигель». — И так как Израиль дал им лишь временные паспорта, которые действительны немногим более года после выезда, они не могут въехать ни в какую другую страну. Жестокая правда состоит в том, что эти люди не нужны ни одной стране мира».

В этом разделе книги содержатся свидетельства бывших советских граждан о том, какие «права человека» они нашли для себя в государствах Западной Европы.

Большая группа беженцев из Израиля, в свое время выехавших туда из Советского Союза, а ныне оказавшихся в бедственном положении в Австрии, обратилась с письмом к Генеральному секретарю ООН Курту Вальдхайму. Оно подписано более чем тремястами липами. Это написанное по-русски письмо приводится здесь с некоторыми сокращениями.

Не будем сейчас подробно вдаваться в причины нашей эмиграции из Советского Союза, так как это можно выразить общей фразой, а именно: движимые в большинстве своем обывательской психологией, мы эмигрировали в Израиль.