Игорь Можейко - Конан Дойл и Джек-Потрошитель
Сам он остался в кабинете и предался мрачным мыслям — расследование снова зашло в тупик, и на этот раз никакого выхода Кошко не видел.
И тут в кабинет вошел начальник дактилоскопической лаборатории. Он не скрывал торжества: отпечатки пальцев Федорова обнаружились на портсигаре!
Тут же Федоров был задержан. И Кошко предъявил ему обвинение в убийстве. Федоров был искренне поражен и категорически отрицал вину. Тогда Кошко прочел ему небольшую лекцию о дактилоскопии и показал два набора отпечатков — оба принадлежащих Федорову.
И тут часовщик совершенно спокойно ответил:
— А может, и были мои пальцы на этом портсигаре. Я же его сколько в руках крутил! Два дня любовался. Но ведь я же не отрицаю, что этот проклятый портсигар держал в руках.
Кошко понимал, что вряд ли удастся убедить присяжных в виновности часовщика, если не будет других улик. Но где они?
Чтобы эти улики получить, Кошко вновь вызвал неверного ученика Семена Шмулевича и был с ним суров.
— Я знаю,- сказал генерал, поднимаясь из-за большого стола,- что твой хозяин убийца. Он пойдет на каторгу. Но вот пойдешь ли на каторгу ты, Семен, мы еще не решили!
Бедняга готов был рыдать. Он проклинал тот день, когда соблазнился тысячью рублями.
— Ты давно служишь у Федорова? — прервал сетования Шмулевича полицейский генерал.
— Четвертый год, ваше превосходительство.
— Куда он ходит, твой хозяин? Кто его закадычные друзья или любимые женщины?
— Нет у него друзей, а ходит он только к своей мамаше, которая живет на Слободе за Дорогомиловской заставой.
— И часто он ходит к матери?
— Раз в неделю.
— Тогда слушай, Шмулевич. Когда твой хозяин пойдет на каторгу, ты наверняка потеряешь место. Но если ты согласишься помочь следствию, то я выделю тебе из специальных средств сто рублей и пристрою тебя в другую часовую мастерскую. Но для этого ты должен выполнить мое поручение. И непростое.
— Приказывайте!
— Я думаю, что твой хозяин убил человека ради бриллиантового колье и спрятал его у матери на Дорогомиловке. Мы могли бы устроить обыск в лавке Федорова и даже в доме его мамаши, но полагаю, что часовщик успел к этому подготовиться и мы ничего не найдем. Так что вся надежда на тебя. Для мамаши ты не чужой человек, тебе она доверится. Так что сегодня к вечеру прибежишь к ней, запыхавшись, и передашь ей узелок. В нем будут драгоценности. Ты скажешь: «Хозяин велел вам спрятать узелок там, где вы спрятали бриллианты. Он хотел сам прийти, да за ним следит полиция». Отдашь узелок — и дёру. Сможешь?
— Как не смочь, конечно, смогу.
— Только она не должна ничего заподозрить. Заподозрит — не видать нам драгоценностей, а тебе ста рублей.
— Всё выполню! — поклялся Семен.
В тот же день закипела работа. Освободившаяся от засады компания актрисы Незнамовой отправилась по лавочкам, где продавали дешевые поддельные драгоценности, и под видом театральной нужды закупила их достаточно, чтобы заполнить узелок. Шмулевич, получив узелок, помчался на извозчике на Дорогомиловскую заставу, а следом за ним последовал инспектор Муратов.
Кошко оставался ждать и молить Бога, чтобы операция не провалилась.
В девять вечера возвратился Семен и сообщил, что сделал всё, как было приказано. Мамаша Федорова обещала всё выполнить, как велел сын. Семен получил сто рублей и отправился домой.
Утром в кабинете Кошко появился инспектор Муратов и положил на стол сверкающее тяжелое бриллиантовое колье. Он рассказал, что провел в засаде не меньше двух часов и, лишь когда стемнело, из дома вышла федоровская мамаша с лопатой, возле колодца она вырыла жестянку из-под печенья, куда и уложила узелок, привезенный Шмулевичем. Затем закопала жестянку вновь.
Когда Кошко показал колье Федорову, тот сразу догадался обо всём и уже не стал запираться — слишком велика и окончательна была потеря.
Федоров рассказал, что о колье он проведал от приказчика Ааронова, которого знал еще учеником. При случайной встрече он пожаловался Ааронову, что дела идут плохо, а приказчик в ответ расхвастался, как широко живут его хозяева — Штридман и Озолин. И даже рассказал, что Озолин сейчас в Ростове, где покупает колье стоимостью больше полусотни тысяч рублей. В припадке хвастовства Ааронов даже показал Федорову телеграмму, в ней Озолин сообщал, когда и каким образом и вагоном приезжает в Москву.
Тут-то Федоров понял, что у него есть один шанс в жизни — именно завтра. Больше такого случая не будет.
Главное — ввести полицию в заблуждение. И тогда в дело пошел портсигар, бумажник и даже платок, купленный специально для такого случая.
От наивного хвастуна Ааронова Федоров узнал также, что Озолин берет маленькое одноместное купе. Так что он не боится грабителей.
Той же ночью Федоров выехал в Тулу, где дождался ростовского поезда, стоявшего там несколько минут. Он увидел Озолина, которого знал в лицо, и тут же купил в кассе билет в мягкий вагон.
Когда поезд отошел от Тулы, Федоров скрылся в купе и прождал час, полагая, что если Озолин задремал, то сейчас самое время совершить задуманное — ближе к Москве в поезде начнется суматоха.
У Фёдорова был железнодорожный ключ, с помощью которого он открыл дверь в купе. Озолин спал, не раздеваясь. Закрыв дверь, Федоров вытащил купленный на толкучке нож и по самую рукоять вонзил в сердце ювелира. Тот не вскрикнул и даже не пошевелился — тут же перешел в мир иной. Теперь оставалось обыскать труп, подменить вещи и, заперев купе, возвратиться к себе.
Федоров отправился на каторгу.
Остается лишь добавить, что Семен Шмулевич не стал часовым мастером. Его прельстила опасная, но увлекательная работа секретного агента уголовного розыска. Правда, по причине несмелого характера, карьеры он не сделал, но вскоре отыскал для себя занятие по душе и стал самым первым в Москве специалистом по поиску пропавших собак и кошек. Он вернул счастье многим людям, потому что, привязавшись к домашнему животному, люди пожилые и особенно одинокие сильно переживают пропажу любимцев.
В конце апреля 1886 года, в субботу, Туи и Артур решили вдвоем написать письмо сестре Артура Лотте. Никто им не мешал, никто не звонил в дверь — вся округа пребывала в церкви, лишь гордая чета агностиков Дойлов, чего, конечно, соседи простить не могли, именно в эти святые часы занималась семейными делами. Начала письмо Туи: «Артур закончил маленький роман, он назвал его „Этюд в багровых тонах“. Вчера вечером он отправил его по почте в Лондон». Итак, написана первая детективная повесть. Месяц прошел в нетерпеливом ожидании. Наконец пришло письмо от редактора журнала «Корнхилл мэгэзин», в котором тот жаловался на денежные затруднения, сообщил, что повесть напечатать не сможет, потому что она слишком длинна для одного номера. Но притом редактор признался, что сам читал «Этюд в багровых тонах» с наслаждением и убежден, что повесть надо отправить в книжное издательство. Пережив разочарование, Артур тут же послал рукопись в Бристоль в издательство «Эрроусмит».
И опять Конан Дойл в ответ получил письмо, в котором издатель вежливо, но твердо отказался от «Этюда в багровых тонах». Уровень повести показался ему недостаточно высоким для столь солидного издательства. Артур, под влиянием Шерлока Холмса увлеченно занимавшийся криминалистикой, доказал Туи как дважды два, что рукопись в издательстве даже не прочли.
Пришлось снова идти на почту. На этот раз он послал рукопись (и получил отказ) в издательство «Фред Уорн». Судьба повести, казалось бы, была решена, и отрицательно, как и тех первых опусов доктора, которые он безуспешно отсылал в журналы. Но Артур и верная Туи не могли понять одного — неужели они настолько самоуверенны и наивны? Ведь повесть интересная. Она понравилась всем друзьям и родным. Глубоко огорченный Конан Дойл писал матери: «Мне кажется, что ни один из издателей не удосужился прочесть мою повесть. Истинно, что литература — ракушка, которую очень трудно раскрыть. Но всё хорошо кончится, даю тебе слово, мама!»
Успокоив себя такими словами, он снова склеил пакет и отправил злополучную повесть в издательство «Уорд, Лок и К°». Наконец-то в дело вмешался счастливый случай! Профессору Беттани, главному редактору издательства, читать «самотёк» было недосуг. Но жена его была страстной любительницей литературы. И часто брала на себя неблагодарный труд просматривать рукописи графоманов в поисках жемчужных зерен. Повесть она прочла за один вечер, примчалась к припозднившемуся профессору в кабинет и с порога закричала:
— Это же прирожденный новеллист! Ты не представляешь, какую замечательную повесть он написал!
Знавший эмоциональный характер своей супруги, профессор всё же попросил положить рукопись на стол, и через несколько дней жене удалось заставить его прочесть повесть. Профессор прочел и задумался. Он был неглуп. Он понял, что имеет дело не с графоманом, а со сложившимся и интересным писателем. И он предложил рукопись совету директоров.
