Михаил Сарбучев - Никакого «Ига» не было! Интеллектуальная диверсия Запада
Нет повести печальнее на свете…
Теперь обратимся к еще одному замечательному источнику «Повесть о битве на Калке, и о князьях русских, и о семидесяти богатырях». «…Из-за грехов наших пришли народы неизвестные, безбожные моавитяне, о которых никто точно не знает, кто они и откуда пришли, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры. И называют их татарами, а иные говорят – таурмены, а другие – печенеги». В принципе – известный текст, опираясь на который можно было бы исключить «монгольский» след. Кто такие печенеги, довольно хорошо известно. И если это = «татары», то вся история Руси становится другой. Но нет, «татары», если верить летописям, это какой-то особый субстрат.
Основной источник, из которого берется информация о «Батыевом нашествии» – «Повесть о разорении Рязани Батыем» – посвящен якобы событиям декабря 1237 года. Сохранилось в списках, самые старшие из которых датируются второй третью XVI века. Даже официальные советские исследователи соглашаются, что памятник поздний, и допускают последующую редактуру текста: «Вероятнее всего, «Повесть» возникла в конце XIII в.(! – М.С.), но постепенно дополнялась и изменялась»[33]. В трех древнейших списках отражены три разновидности текста (по классификации Д.С. Лихачева).
«В год 6745 (1237). В двенадцатый год по перенесении чудотворного образа Николина из Корсуня. Пришел на Русскую землю безбожный царь Батый со множеством воинов татарских и стал на реке на Воронеже близ земли Рязанской. И прислал послов непутевых на Рязань к великому князю Юрию Ингваревичу Рязанскому, требуя у него десятой доли во всем: во князьях, во всяких людях и в остальном». Река Воронеж – это левый приток Дона. Протекает по территории Воронежской, Липецкой и Тамбовской областей. То есть можно сказать, что «Хан Батый» пришел с Дона. Причем не вторгся в рязанские земли, а встал лагерем и послал переговорщиков, требуя 10% налог… «во всем… во князьях (???), во всяких людях и в остальном…» Батый, конечно, зверь ужасный, но он что, ел на ужин этих «князей», что ли? Почему не запросил мастеровых, зодчих, кузнецов?
А вот если «хан» озвучил «федеральную программу», предполагающую определенную норму представительства (ну и, разумеется, денежного содержания), тогда понятно. Хочешь в «федерацию» – давай своих делопроизводителей, менеджеров и «всяких людей», плати им жалованье и отчисляй налоги в казну. Логично? Вроде пока да.
Почему послы вдруг оказались «непутевыми»? В данном случае это легко прочитать как «беспутный», «безалаберный», ну раз Батый – «безбожный», то и послы у него «беспутные». Но есть один маленький нюансик. «Путем» в древнерусском языке называлась государева/княжеская служба. То есть послы, с точки зрения Рязанских князей, не имели полномочий. А «неизвестные завоеватели» обычно каких послов присылают? «Путевых?» «И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский о нашествии безбожного царя Батыя и тотчас послал в город Владимир к благоверному великому князю Георгию Всеволодовичу Владимирскому, прося у него помощи против безбожного царя Батыя или чтобы сам на него пошел. Князь великий Георгий Всеволодович Владимирский и сам не пошел, и помощи не послал, задумав один сразиться с Батыем». Вот ведь какая скотина «благоверный князь Георгий Всеволодович»! Сам, говорит, сражусь (то, что уже сразится, не сомневается – ну просто как И.В. Сталин перед войной. Что война будет – ну никто не сомневался, но почему-то все тормозили… нет, не тормозили, «пытались оттянуть неизбежное»), но уж очень жаден до славы и туповат, не понимает, что только вместе, всем миром супостата одолеем, ну что с него возьмешь – князь, эксплуататор. На самом деле, скорее всего, благочестивый князь занял выжидательную позицию. Он не хотел злить федеральный центр и не хотел особо портить отношения с Рязанью. Сам же, вероятно, рассчитывал выторговать себе какие-то преференции по налогам в федеральный бюджет. Дальше состоялась попытка дать взятку – ну, тут трудно что-либо сказать, поскольку источник очень уж «тенденциозен». «И некто из вельмож рязанских по зависти донес безбожному царю Батыю, что имеет князь Федор Юрьевич Рязанский княгиню из царского рода и что всех прекраснее она телом своим. Царь Батый лукав был и немилостив, в неверии своем распалился в похоти своей и сказал князю Федору Юрьевичу: «Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей». Интересно, каким образом происходило общение «некоего из вельмож» и «татар», да и самого князя Рязанского с «непутевыми» послами Батыя, если «никто точно не знает, кто они и каков их язык»? Да и, честно говоря, «сексуальные предпочтения» их тоже загадка. Почему этот вельможа точно был уверен, что Батый клюнет на красоту жены князя? Может, никакие это были не неведомые народы, а люди одного круга, возможно, очень хорошо между собой знакомые. Кто знает, может, Батый в свое время даже сватался к княгине, но получил от ворот поворот. Мотив? Кстати, Батый в «Повести…» называется «царь Батый» и ни разу не назван ханом. Странно… Христианский источник постоянно подчеркивает, что Батый «другой веры», но не говорит какой. «Благоверная же княгиня Евпраксия стояла в то время в превысоком тереме своем и держала любимое чадо свое – князя Ивана Федоровича, и как услышала она смертоносные слова, исполненные горести, бросилась она из превысокого терема своего с сыном своим князем Иваном прямо на землю и разбилась до смерти». Что-то подозреваю я, что княгиня знала, с кем имеет дело. Женщины, конечно, народ эмоциональный, и смерть супруга, безусловно, повод для помешательства, но это все-таки княгиня, а князем на Руси быть ой как опасно, и не понимать она этого не могла, если «царского рода» (а почему в источнике это слово «царского», а не «княжеского», «царь»-то у нас кто? Получается, Батый?), и убивать наследника при приближении «неведомого врага» – какой-то дикий поступок. Особенно когда еще исход битвы не предрешен. Скорее всего, понимала, что у ее сына (как в аналогичной ситуации объяснила свои действия Магда Геббельс в фильме «Бункер») «не будет будущего» при новом правителе. Мочить всех подряд – затея, конечно, для «звероящера-татарина» хорошая, но ведь княжич – это хороший пленник. За него можно получить и выкуп, и обменять, да и просто использовать как своего управляемого наместника. Но княгиня убеждена – жизнь ребенку не сохранят. Опять сильный личный мотив со стороны Батыя? Удивительно, что христианский источник не осуждает женщину, совершившую с точки зрения церкви тяжкий грех – самоубийство. Дальше – стереотипное христианское описание битвы, проигранной рязанцами, но один момент важен: «А князя Олега Ингваревича захватили еле живого. Царь же, увидев многие свои полки побитыми, стал сильно скорбеть и ужасаться, видя множество убитых из своих войск татарских (а вот интересно, может быть, потери и преувеличены, но совсем без потерь война вестись не может, тем более такая длительная. Как осуществлялось пополнение и переформирование «монгольских орд»? Из Каракорума в «теплушках»? – М.С.). И стал воевать Рязанскую землю, веля убивать, рубить и жечь без милости. И град Пронск, и град Бел, и Ижеславец разорил до основания и всех людей побил без милосердия. И текла кровь христианская, как река сильная, грех ради наших. И увидел царь Батый Олега Ингваревича, столь красивого и храброго, изнемогающего от тяжких ран, и хотел уврачевать его от тех ран и к своей вере склонить». Довольно странно… всех велел «убивать и жечь без милости…» – то есть планка уже упала – а тут увидел князя и «хотел уврачевать», чисто «рыцарский» поступок. А чего тогда другие какие-то не особо «рыцарские»… А может, знал его хорошо царь Батый и какие-то надежды возлагал в этой междуусобной резне? «Но князь Олег Ингваревич укорил царя Батыя и назвал его безбожным и врагом христианства. Окаянный же Батый дохнул огнем от мерзкого сердца своего и тотчас повелел Олега ножами рассечь на части. И был он второй страстотерпец Стефан, принял венец страдания от всемилостивого Бога и испил чашу смертную вместе со всею своею братьею». Вообще-то для завоевателя поведение довольно странное. Если верить Яну, Гумилеву и пр., Батый прошагал едва не от Камчатки до Волги, встречал на своем пути разные народы, и каждый из них имел какие-то верования, возможно, весьма отличные от его, Батыя. Он что, всех в связи с этим вырезал? «Чужие» проклятья на волевую личность, даже полного психа, не действуют. Они на то и чужие. Что так «рассердило» Батыя? Почему его НАСТОЛЬКО задело, что его посчитали «безбожным врагом»? Вообще для XII века в тексте «Повести…» ну слишком много христианства. А вот если вспомнить, что вторая треть XVI – это как раз правление одного из, пожалуй, самых набожных правителей Руси, Иоанна Васильевича (Грозного) – многое становится понятным. Все поступки героев «Повести» даны с точки зрения Церкви, даже если и был хоть какой-то изначальный источник – в конечный текст обязательно была внесена редактура в духе времени. Времени активного строительства Рима №3, бесконечных войн с Казанским ханством и, вероятно, додавливания последних очагов язычества. Язычник, нехристианин, мог быть только монстром, изрыгающим из огнедышащего сердца аЦЦкое пламя.
