Юрий Мухин - Неизвестный Берия. За что его оклеветали?
В то же время Берия знал, что Сталина тяготит и то безудержное восхищение, которое искренне высказывает к нему народ, и, тем более, то славословие, которое льют на него партийно-государственные чиновники. С одной стороны Сталин понимал, что для объединения народа в единую семью такое восхваление вождя необходимо, но, с другой стороны, оно его коробило.
В начале 30-х Берия, тогда первый секретарь компартии Грузии, приезжал на эту же дачу к Сталину решать подоспевшие вопросы. А Сталин отдыхал вместе с С.М. Кировым, с которым они были близкими друзьями. И Берия удивился, когда Киров, просматривая передовицу в «Правде», начал иронизировать и над писаками, называвшими Сталина «великим вождем всех времен и народов», и над самим Сталиным. «Слушай, – говорил Киров, – ты не подскажешь, ты образованней меня, чей ты еще великий вождь? Кроме времен и народов что еще на свете бывает?» А Сталин, смеясь и поддерживая шутку, называл Кирова «любимый вождь ленинградского пролетариата». И тоже подтрунивал: «Ага, кажется, не только ленинградского, а еще и бакинского пролетариата, наверное, всего северо-кавказского. Подожди, напомни, чей ты еще любимый вождь? Ты что думаешь, у меня семь пядей во лбу? У меня голова – не дом Совнаркома, чтобы знать все, чьим ты был любимым вождем». И то, что Сталин к своему восхвалению относился безразлично, вызывало у Берии еще большее уважение.
Разговор Берии с телохранителем прервал спускавшийся по ступенькам Сталин, одетый так же, как и Берия, но в мягких сапогах и белой штатской фуражке. В руках у Сталина была тонкая папка. Берия поздоровался и они по длинной тропинке, разговаривая, двинулись к морю. Сталин был по рождению горец, плавать не умел, и купаться в море не любил, но любил посидеть на берегу, вдыхая морской воздух и глядя на волны.
– На пламя огня и текущую воду можно смотреть бесконечно, – как-то сказал он Берии.
У моря Сталин и Берия сели недалеко от воды под деревянный грибок, телохранители расположились метрах в 50, прикрывая их с флангов и с тыла, и Сталин продолжил начатый разговор.
– Не подумал ли ты случайно, Лаврентий, что я вызвал тебя в Сочи отдыхать? – шутливо спросил Сталин, заметив, что Берия вопросительно смотрит на папку в его руках. – Нет, дорогой, нам надо поработать, и вызвал я тебя, к сожалению, не для того, чтобы от работы разгрузить.
По каналам, скажем так, прорытым Молотовым в 1942 году и расширенным Майским в 1943-м, – давай называть их тем, чем они есть – по еврейским каналам, по каналам сионистов, – не только ты получаешь разведданные об американском атомном проекте, но и я получаю кое-какие сведения о планах мистера Трумэна.
И сведения, надо сказать, неутешительные. Эти сукины дети все же интенсивно готовят планы войны с нами, разумеется, с применением атомных бомб. С одной стороны, можно было бы и не обращать внимания на эти планы – раз есть генералы, то они обязаны готовить планы войны, чтобы никакая война не застала их врасплох. Но, с другой стороны, американцы категорически отвергают и наши предложения, и саму мысль о запрещении атомного оружия, и они его энергично накапливают, несмотря на то, что и им оно стоит неимоверно дорого. Ведь тут, понимаешь, если атомные бомбы не использовать, то нет смысла их копить, а они копят.
Ну и цели, конечно, наметили – бомбить будут там, где больше людей. На Москву определили 8 бомб, на Ленинград – 8, ну и на остальные наши города соответственно. Считают, что для первого удара по СССР им нужно 133 бомбы, а потом еще 70. Вот накопят они эти 200 бомб – что будут делать?
Остановить их может только одно – знание, что и у нас этих бомб не менее сотни.
Насколько ты вник в вопросы создания атомной бомбы, на каком этапе мы находимся? Вводи меня в курс дела, можешь не спешить, но и ненужных мне подробностей не надо.
Технические проблемы
Берия удивился, – Сталин был в курсе всех дел атомного проекта.
– Я не взял никаких данных…
– А это и хорошо, что не взял, что ты знаешь – то и я буду знать. Опиши мне сначала принципиальные трудности.
Вопрос немного удивил Берию, поскольку Сталин знал удивительно много, и Берия имел основания полагать, что о научной сути атомной проблемы Сталин знает больше его. Дело в том, что Сталин был исключительно образован. Тут Берия сам себе усмехнулся, вспомнив Вознесенского, любившего всякие дипломы и чрезвычайно гордившегося наличием этих формальных признаков образованности. Но штука-то в том, что все знания при желании можно получить самому, без вуза, и еще бабушка надвое сказала, что эффективнее. Ведь что такое это самое «европейское университетское» образование? Это знание (о понимании и речи нет) того, что написано менее чем в 100 книгах под названием «учебники», книгах, по которым учителя ведут уроки, а профессора читают лекции.
А, начиная с ранней юности, со школы и семинарии, Сталин, возможно, как никто стремился узнать все и читал очень много. Даже не читал, а изучал то, что написано в книгах. В юности, беря книги в платной библиотеке, они с товарищем их просто переписывали, чтобы иметь для изучения свой экземпляр. Книги сопровождали Сталина везде и всегда. Берия знал, что до середины Гражданской войны у Сталина в Москве не было в личном пользовании даже комнаты – он был все время в командировках на фронтах – и Сталина отсутствие жилплощади не беспокоило. Но с ним непрерывно следовали книги, количество которых он все время увеличивал.
Сталин не был коллекционером книг – он их не собирал, а отбирал, т. е. в его библиотеке были только те книги, которые он предполагал как-то использовать в дальнейшем. Но даже те книги, что он отобрал, учесть трудно. В его кремлевской квартире библиотека насчитывала, по оценке Берии, который в ней часто бывал, несколько десятков тысяч томов. Это были книги, которые Сталин прочел, но часть этих книг он изучил с карандашом в руке, причем, не только подчеркивая и помечая нужный текст, но и маркируя его системой помет, надписей и комментариев с тем, чтобы при необходимости было легко найти нужное место в тексте книги – легко вспомнить, чем оно Сталина заинтересовало, какие мысли ему пришли в голову при первом прочтении. И таких книг с его пометами, по прикидочной оценке Берии, было около 5,5 тысячи! По этому признаку Сталин имел сотни «лучших европейских образований».
Все это промелькнуло в мозгу Берии, и он понял, что Сталин просто хочет согласовать свои знания в этом вопросе со знаниями Берии, чтобы у них были одинаковые данные для оценки обстановки.
– Хорошо, – ответил Берия. – Я начну сначала, а вы не перебивайте, даже если вы это знаете, чтобы я был уверен, что вы будете знать то, что и я.
По сегодняшним представлениям о строении атома, он состоит из ядра, заряженного положительно, и вращающихся вокруг этого ядра электронов – почти невесомых частичек, заряженных отрицательно. А ядро состоит из частичек, заряженных положительно – протонов, и нейтральных частичек, таких же по весу, как и протоны, – нейтронов.
Чтобы было легче это понять, я представляю себе ядро атома в виде ягоды малины – она ведь тоже кругленькая, а сама состоит из кругленьких частичек, ботаники называют их костянками, а я именно так представляю себе протоны и нейтроны.
Количество протонов определяет вид химического элемента. Если у химического элемента в ядре один протон, то это химический элемент водород, если два – то гелий, если три – то литий и так далее. А вот нейтронов в ядре может быть разное количество, и получается, что может быть один и тот же химический элемент, но с разным весом атома. Такие разновидности называются изотопами. Например, если в ядре атома водорода вообще нет нейтрона, то это просто водород, а если, кроме протона, есть и нейтрон, то это изотоп водорода и называется он дейтерий, а если два нейтрона, то это тритий. Впрочем, это только изотопам водорода дали собственные имена, у остальных элементов они различаются по сумме протонов и нейтронов в ядре, в общем смысле – по атомному весу.
Так вот, у некоторых химических элементов есть изотопы с особыми свойствами. Если по ядру этого изотопа ударить нейтроном, то его ядро развалится на две части с выделением очень большого количества энергии, мало этого, из ядра вылетят еще несколько нейтронов, которые ударят по соседним ядрам, а те тоже развалятся. Это называется цепной реакцией, и в результате ее ядра некоторого объема вещества могут разделиться в миллионные доли секунды, а выделившаяся энергия будет огромна. Произойдет взрыв огромнейшей силы.
Между прочим, эту реакцию можно и замедлить, тогда выделяемую энергию можно будет использовать для получения, скажем, электроэнергии.
Химических элементов, которые могли бы служить взрывчаткой для атомной бомбы, на сегодня известны два. Во-первых, это изотоп урана с весом 235 атомных единиц, то есть такой, в ядре которого находится 92 протона и 143 нейтрона. Такой уран в природе есть, и, значит, мы его можем получить прямо из природы. Второй химический элемент, который можно использовать для атомной бомбы, это плутоний. У него в ядре 94 протона и 145 нейтронов. Плутония в природе нет, и его надо получать искусственно.
