Сборник - Причерноморье в Средние века. Вып. IX
Поскольку жизнь Хаджи Гирея прервалась на второй неделе 871 г. х., дальше неминуемо возникает вопрос, когда, и, самое главное, где успели отчеканить монету с его именем и этой датой. Ведь Хаджи Улу забирал монету (которую не стали или не могли отчеканить в Кырк-Ере) в седьмой день очередного и легко предсказанного граверами года – 7 мухаррама 871 г. х. (19 августа 1466 г.) Понятно, что для использования технических мощностей Каффы особых препятствий не было – следовало лишь под заказ, за которым Хаджи Улу и был послан, снабдить Ансальдо Миконо с товарищами набором татарских штемпелей с датой наступающего года.
Как бы кто не расценивал возможность производства на генуэзском монетном дворе дангов и акча с указанием в качестве места чекана Кырк-Ера или Крыма[212], нельзя не увидеть того, что ханы восприняли идеи, положенные в основу реформы, начатой при Джованни Ренци, и присоединились к ней. Результатом и сведетельством этому, как указано, стало появление второй группы каффинских пулов, на аверсе которых размещена тарак-тамга. В рамках реформы появляются затем и кырк-ерские пулы и акча Хаджи Гирея. Квадратный картуш вокруг тамги позволял его подданым легко отличать акча, которые были в полтора раза тяжелее дангов, от последних. Чекан меди штемпелями по серебру практикует впоследствии Нур Давлат (ср. NB&c 108155 и 108106), и, как мы увидим далее, не только Гиреи признают, что рынку потребны новые номиналы.
Реорганизация денежной системы в конце правления Хаджи Гирея была исключительным и неповторимым событием в финансовой жизни Крымского ханства. Она коснулась медной монеты, которой власть давно перестала интересоваться. Исключительность мероприятия позволяет предположить, что и другое событие в жизни разнородной меди, остававшейся на рынках с незапямятных времен и стихийно циркулировавшей без всяких гарантий со стороны государства, совпало по времени с появлением акча и также было частью проведенной реорганизации.
В крымских находках нередко встречаются надчеканки (так называемые «ромашка», «хвостатая»[213], а также тамга-вилка) проставленные на уже «облысевших» пулах и мангирах неправильной формы, и единственное, что о них можно было сказать – то, что они поздние. Эти надчеканки не могли быть мероприятием по стабилизации курса пулов[214], ибо власть, отказавшаяся от чекана меди, за этот курс не была обязана отвечать. Значит, надчеканки использовались по второму возможному для них сценарию – с их помощью создавали новый номинал, причем из подручного материала. Именно такую операцию (односторонний перечекан), как описано выше, произвели в Каффе, когда было принято решение о выпуске новой меди. При допущении, что надчеканки появились синхронно с ней, уравнивать непрезентабельные контрамаркированные пулы и мангиры со специально созданными фракциями явно не следует; наоборот, нужно предусмотреть кратность между ними. Тогда появляется выбор: пулы с надчеканкой были 1/12 либо 1/24 от данга. Последняя величина чрезвычайно ничтожна (1/5000 жалованья рядового стипендиата Каффы), и сравнив ее с номиналом турецкой меди, достаточным для обслуживания розничного рынка – мангира достоинством в 1/16 акча, т. е. примерно 1/12 данга, – подобный номинал можно не рассматривать.
В результате мы получим равенство, которое должно почти полностью описать соотношение деноминаций, возникшее после появлении второго номинала серебряных денег Крыма: 3 акча = 5 дангов = 30 новых пулов = 60 контрамаркированных старых пулов[215].
* * *Помимо двух групп медных пулов, связанных с акча Каффы штемпельными связями и потребностями обращения (генуэзский тип со св. Георгием и татаро-генуэзский с тарак-тамгой), давно, с самого рождения нумизматики генуэзской Каффы, известна и третья. Объяснить ее появление в рамках типологии О. Ф. Ретовского и на уровне тех знаний, которыми историки до сих пор располагали, невозможно. Вопреки всякой логике, на монете нет, казалось бы, неизбежной для чекана эпохи Гиреев «тамги Гиреев». Вместо нее изображена двуногая тамга-вилка – геральдический символ, которым в середине века пользовались Саид Ахмет II и Кичи Мухаммад, позднее – ханы Большой Орды Махмуд и Ахмет, а также недолгое время Мустафа, сын Гияс ад-Дина. Появление на монете Каффы символа, принадлежавшего соперникам и недругам крымских Гиреев, не укладывалось ни в какие реконструкции политической истории. Как бы широко не датировались указанные монеты, несуразность приходилось замалчивать. Между тем именно эти пулы, отчеканенные с использованием двух, скорее всего, матрицированных[216], аверсов, возможно датировать точнее, чем ранее отмечено для эмиссии в целом – точнее, чем «конец царствования Хаджи Гирея». Не хуже штемпельных связей с двуязычными акча Нур Давлата или бухгалтерскими свидетельствами о производственной активности атрибуция каффинских пулов с тамгой-вилкой определяет время и параметры реформы.
Третий император
Для чекана двуязычных акча Нур Давлата был использован штемпель реверса с сиглой «BS» (тип cf870a). Этот же штемпель был употреблен для чекана меди с «тамгой Гиреев» на аверсе (тип cf870c.1), которую следует также приписать этому сыну Хаджи Гирея. Но кроме этого с тем же самым штемпелем реверса сочетается один из двух аверсов каффинской меди, несущих на себе тамгу-вилку со звездой (тип cf871a)[217].
Рис. 4. Серебряные и медные монеты Каффы, отчеканенные осенью 1466 г. с использованием одного и того же штемпеля реверса (рис. 2.55):
a) акча (серебро); Нур Давлат, Каффа, 871 г. х. (NB&c 105422);
b) пул (медь); Ибрагим, Каффа, 871 г. х. (Artemide Aste, 24:769; NB&c 105755; zeno.ru:67434);
c) пул (медь; 1,30 г, 17 мм); Нур Давлат, Каффа, 871 г. х. (NB&c 105404; zeno.ru:52830).
Независимо от того, что означают сиглы, и независимо от того, что чеканилось раньше – пулы или акча, чекан от имени Нур Давлата и чекан с тамгой Джучида, которая, по логике вещей, должна отражать его сюзеринитет над Каффой, по технологическим признакам смыкаются во времени. Существование еще одного хана, помимо двух сыновей Хаджи Гирея, прошлые реконструкции событий той междоусобицы 871 г. х. не предусматривали еще и потому, что никаких датировок указанных медных монет Каффы не существовало. Задумаемся: для того, чтобы выработать ресурс шести штемпелей реверса с замком (нижних), трех месяцев явно не требовалось, поскольку на менее пластичной меди этот ресурс меньше, чем при чекане серебра, поскольку штемпели служили и для чекана акча[218]. В таком случае интересующий нас персонаж, потенциальный конкурент Нур Давлата в борьбе за трон, развернувшейся в ханстве после смерти Хаджи Гирея, мог обладать властью месяц-другой до того, как Нур Давлат утвердился на троне, а генуэзцы, признав его ханом, стали чеканить монету с его именем. Чужая тамга не могла появиться после победы Нур Давлата; однако допустимо также и то, что выпуск пулов и акча с сиглами «BS» происходил параллельно[219]. Насколько это было приемлемо с учетом политических реалий смуты, мы увидим ниже. Пока же замечу, что использование невыработанных штемпелей по серебру для чекана меди (по остаточному принципу) выглядит традиционно и правдоподобно, тогда как обратное использование представляется сомнительным даже без того, что сказано выше о связи сигл с заказчиками акча, представить которых заказчиками пулов я затруднюсь.
Описание смуты 871 г. х., о которой упоминается в синхронной переписке между консулом Каффы и попечителями Банка св. Георгия[220], известно лучше по позднейшим восточным хроникам. В историографии трактовка происходившего той осенью никакой интриги не содержит. Напомню, что события, последовавшие за смертью Хаджи Гирея, выглядят как банальная феодальная история: после смерти Хаджи Гирея беи избирают ханом его старшего сына Нур Давлата[221]. Младший, шестой сын, Менгли Гирей выступает против него, ненадолго захватывает столицу, и проиграв, укрывается в Каффу. Через полтора года беи, недовольные заискиваниями Нур Давлата перед Большой Ордой, изгоняют его и избирают ханом Менгли Гирея[222]. Ясно, что появление монет Каффы с негиреевской тамгой никак не укладывается в подобную реконструкцию истории. Решить, то ли реконструкция была ошибочной, то ли нумизматические свидетельства никчемны, позволяет находка новых документов, повествующих о крымских событиях осени 1466 г. Новые, они, конечно, относительно: это очередная массария Каффы, на сей раз 1466 г.[223]
Она рассказала несколько иную историю. Хаджи Гирей, о котором в Каффе знали 25 августа как о здравствующем императоре, скончался, по видимости, именно в означенный день. Прямых указаний на это в записях бухгалтеров нет: ведь как ни странно, никакого гонца от татар с первостатейной новостью генуэзцы в Каффе не принимали. Почему так случилось, объясняет другая странная история. На следующий день, 26 августа, массарий Калочио Гизольфи и два члена финансовой оффиции (все – члены Совета восьми) должны были отправиться в Солдайю для раздачи жалованья гарнизону[224]. Судя по тому, что подорожные были получены, они туда, действительно направились. Но в Солдайю они не доехали: запоздавшее жалованье стипендиаты смогли получить лишь через месяц, 25 сентября[225]. Отсутствие верхушки администрации было неприемлемо в случае чрезвычайных событий, а смерть государя была именно таким событием. Скорее всего, как раз отправившиеся в Солдайю чиновники, встретив в пути нарочного из Солхата, который вез консулу, массариям и Совету печальную весть, возвратились с дороги и первые принесли в Каффу известие о кончине Хаджи Гирея. Предоставление подарков или денег татарским гонцам, которые принесли консулу и Совету новости из Солхата или Орды, было стандартной практикой в Каффе[226]. Но вознаграждать членов администрации за то, что они сами себе доставили вести, было бы как-то странно, поэтому новость о смерти хана и прошла мимо счетов казначейства.
