Любовь Фоминцева - Сунгирская лошадка
- Пора по домам, Васильич, - негромко проговорил Алешиному отцу Володя как-то вечером, - зря силы тратим.
Отец прекрасно его понял, но почему-то ничего не ответил. Почему? Разве сахем не прав? Зачем, в самом деле, Олег Николаевич считает нужным продолжать раскопки? Алеше тоже казалось это необъяснимым.
Профессор знал, что все устали, что пора кончать экспедицию: лето не бесконечно. Он знал, что некоторые поговаривают об его профессорских причудах, которые терпеть вовсе не стоит. Он знал, что экспедиция выполнила план работ и находки превзошли все ожидания. Закончив экспедицию в срок, он приедет вовремя и услышит много лестных слов, в том числе и от работников бухгалтерии. Если же работы задержатся, то ему не миновать неприятностей. Начальник экспедиции сознавал все это и ничего не мог с собой поделать. Прекратить работы сейчас? Нет, нет! Ни в коем случае! Еще чуть-чуть, еще немного.
Но как убедить людей в своих предчувствиях, ощущениях? Словами? Нет, в данном случае это слишком легкое оружие.
Остается копать, копать и копать!
В задумчивости профессор (в который раз!) обходил раскоп. Интересно, думал про себя Алеша, глядя на его широкие шаги, когда он отдыхает? Утром в шесть он уже на ногах, хоть часы проверяй. Вечером, Алеша сам видел, свет от свечки или фонарика горит допоздна. Мальчишка размышлял долго, но одна самая простая мысль почему-то никак не приходила к нему: Олег Николаевич устает, как все, может быть, даже больше, чем все.
И откуда было знать Алеше, что сильнее усталости было у Олега Николаевича стремление докопаться до истины. Это было сильнее всех трудностей, опасностей. Увлеченность своим делом придавала ему новые силы. Уверенность в своей правоте рождалась из опыта, обширных знаний, из всей жизни, отданной любимому делу.
За обедом, когда все расселись на лавках за дощатым, грубо сколоченным столом, начальник экспедиции, закончив есть и аккуратно вытерев усы платочком, тихо объявил:
- Все могут возвращаться домой. На раскопе останутся те, кто может, сахем-Володя, лаборантка Оля и я. Спасибо за хорошую работу.
...Утром свежий ветер заставил задрожать зубчатые листья орешника, пронзил холодом веточки рябины. Профессор, хотя и потирал руки от утреннего холодка, словно не замечал перемен. Первая группа студентов отбыла днем, остальные готовились к вечерней электричке. Они не знали, что именно в это утро Олег Николаевич пришел к мысли: пятна охры, за которыми они так долго безуспешно охотились, обозначили новое погребение, правда, сильно растертое при таянии вечной мерзлоты. По белым крупицам костей можно было лишь проследить контур скелета без каких-либо признаков черепа. Где же голова? Почему над первым погребением был найден женский череп? Вопросы не давали покоя Олегу Николаевичу, но ответы на них могла дать только земля холодная и такая безмолвная! Значит, опять раскопки...
Вместе с отцом Алеша упаковывал последние находки, когда, радостный, к ним подошел профессор:
- Взгляните-ка сюда!
На ладони лежало серенькое колечко из бивня мамонта с утолщением в середине. Перстень древнего человека!
- Вполне современная вещь, - оценил Анатолий Васильевич, - хоть сейчас на выставку резьбы по кости.
Алеша во все глаза рассматривал костяное колечко, сделанное несколько десятков тысяч лет назад. Как так суметь?!
Олег Николаевич, отдав находку, тотчас забыл о ней, весь занятый размышлением о странном погребении без головы. Он разминал пальцами комочки глины. Они распадались легко. Почему? Обычно цельная глина с такой глубины более вязкая. Попробовал ножом. Лезвие плавно вошло в глину. Почему? Неужели под погребением не материк, не цельный сплошной слой? Кто его потревожил, когда? Кто насыпал эту красную краску? Как огонек в темной ночи, мелькнула догадка: надо завтра взять поглубже!
На сегодня работа была закончена. Краев с сыном отправляли последние пожитки экспедиции.
Анатолий Васильевич обошел поляну, где совсем недавно горбились брезентовые крыши палаток. Ни души. Вздрагивает от колючего ветра рябинка. Банки, склянки аккуратно собраны в яму и засыпаны землей. Под одним кустом Алеша увидал чей-то разодранный ботинок. На месте бывшей кухни валялась, вся в саже, губка, которой теперь никто не собирался чистить кастрюлю. Теперь, кажется, никаких следов не осталось - ни древнего, ни современного человека...
Отец тщательно засыпал их веселый вечерний костер. Алеше было жаль его желтого буйного пламени, которое столько дней помогало им вырывать из тьмы неизвестности тайны земли. Мальчишка понял, что простился с большим и давним другом.
Странное дело, они ехали домой, можно было радоваться, но в эти последние мгновения на Сунгире мальчику стало грустно, его охватило ощущение, что так, как было, больше никогда, никогда не будет. Конечно, можно снова приехать сюда, можно увидеть тех же ребят, то же место, и все-таки это будет немножко не так, как было. Это лето его жизни ушло безвозвратно и в то же время осталось с ним навсегда.
Пора было прощаться с Олегом Николаевичем.
- Жду вас в гости в Москве! - пригласил он Краева. Алеше, как взрослому, пожал руку: - Расти здоровым, археолог. Это главное. Большого тебе пути!
"Интересный этот Олег Николаевич, - подумал Алеша, - все у него главное: и цель главное, и эврика, а теперь вот здоровье. Поди разберись, что главнее всего!"
Они постояли молча перед свободной теперь поляной, где свежий ветерок гулял на просторе, наполняя, как парус, одинокую профессорскую палатку, но, крепко привязанная к земле, она только вздрагивала под сильными порывами.
Пора! Отец и сын вскинули рюкзаки на плечи, надо торопиться - время не ждет, да и электричка тоже.
- Счастливого пути! - пожелал профессор. - А мы еще останемся ненадолго, поработаем... Видишь ли, Анатолий... - хотел было что-то сказать Олег Николаевич, но махнул рукой, мол, потом.
Орешник, дальний синий лес, сизая река словно кивнули Алеше издали на прощание.
...Дома "мальчишек" ждали Маша и мама. Как же хорошо снова быть всем вместе! Первым делом сравнили загары, получилось, что Алеша с папой загорели даже больше, чего Маша не могла ему простить.
- Море синее-синее-пресинее, - хвалилась маленькая морячка - Мы персиками, яблоками объедались.
- А хобот мамонта ты пробовала? Мы в экспедиции каждый день ели, - не сдавался Алеша, нисколько не смущаясь явным преувеличением.
- Мы с мамой камешки, ракушки собирали!
- Мы с папой древнего человека нашли!
- Подумаешь! Ничего особенного! - надула губы сестрица.
- Очень даже особенное. Настоящее научное открытие. Без нас его не было бы!
- Без тебя?
- Да вот, и без меня тоже! Без профессора, без папы, без Начарова, в сердце которого живет эврика!
- Чего-чего?
- Эв-ри-ка! Разве ты поймешь? - махнул рукой Алеша, собирая в портфель учебники.
В школе за ним табуном ходили мальчишки, все просили рассказать, какой на вкус хобот мамонта, какая такая сайга, с какими известными учеными он встречался.
Решили организовать вечер "Как ты провел лето?", где Алеша все про Сунгирь расскажет.
Отец похвалил затею и обещал показать на вечере цветные диапозитивы о Сунгире.
Готовились всем классом. Толик, первый Алешин друг и приятель, светловолосый, полноватый, за что его и прозвали Кубышкой, привел в порядок в классном музее стенд с орудиями первобытных - кремневым наконечником, ножом, топором. Все укрепил на фанере и подписал таблички: что где найдено, кем. Боря взялся оформить коллекцию ракушек, окаменевших растений: фосфоритный пласт, на котором теперь работал завод в их поселке, когда-то был мелководьем. Море ушло, моллюски, водоросли окаменели, и время сделало из них ценное удобрение.
Анатолий Васильевич, как начальник заводской лаборатории, попросил сотрудниц собрать образцы пород фосфоритной руды.
Лучше всех в классе рисовал, конечно, Эдька, и ему поручили нарисовать древний пейзаж с болотистой тундрой и стадом оленей на переднем плане. Когда он принес рулончик белой бумаги и развернул - все ахнули, как было похоже.
Вечер удался на славу. Анатолий Васильевич и Алеша едва успевали отбиваться от вопросов. Отца выручил многолетний опыт археолога-любителя, знатока окрестностей, а сына - неудержимая фантазия. Всем так понравилось, что решили собраться вновь и назвать свой краеведческий клуб "Сайга".
После вечера Маша страшно расстроилась, дома забилась под папин письменный стол и горько заплакала. Сколько ни вытаскивал ее оттуда Алеша, сестрица не шла и причину тоже не говорила. Еле-еле удалось ее оттуда вытащить.
- М-меня ту-да можно? - все еще всхлипывая, проговорила наконец Маша.
- Куда туда?
- Куда вы ездили, в экспедицию...
- Вот ты о чем? Глупышка, конечно, можно. Только, понимаешь, ты никому не скажешь?..
- Что ты, что ты! Никому-никому!
- Понимаешь, там, на Сунгире, мы, я и Светланка, была такая с черными волосами, договорились быть сильными, как охотник Байо, меткими и смелыми, как мудрый Арч. Понятно? Ну, как древние люди?
