Йоханан Петровский-Штерн - Еврейский вопрос Ленину
Специальным указом следует запретить ежедневную молитву евреев о пришествии Мессии и возвращении из стран изгнания в обетованную землю, что Мошко считал чрезвычайно непатриотичным, в высшей степени неблагодарным и глубоко антихристианским. Взамен евреям следует вменить в обязанность молиться за царя и его семью — мера, которая укрепит их преданность государственной власти. Правительство также должно запретить евреям использовать христиан по хозяйству: скажем, доить коров в субботу. Подобные нововведения, полагал Мошко, не позволят евреям злоупотреблять доброй волей окружающего христианского населения. Если же перечисленные меры будут одобрены, евреи оценят и охотно примут православие, господствующую религию, точно так же, как это сделал Мошко.
Мошко позволил себе и некоторые личные замечания, также весьма показательные. Он возблагодарил царя за настойчивые попытки привлечь евреев к просвещению, открыть для них государственные школы, одеть их в приличное цивильное платье, дабы они выглядели и говорили как цивилизованные люди. Мошко, таким образом, целиком и полностью одобрил реформы 40-х гг. — те самые, которые его современники (по его же признанию) назвали гзейрес (др. — евр: гзерот), бедствием и катастрофой, разрушающей их традиционный жизненный уклад. Мошко заявил, что он отверг евреев, а не только иудаизм, целых 40 лет назад (в первом письме он, забывшись, указал «30 лет»), задним числом объяснив свое намерение отдать сыновей в православную школу и послать их изучать медицину в Санкт-Петербург.
Мошко вскользь заметил, что один из его сыновей «умер во время холеры», но он сервильно умолчал о том, что сын был убит толпой христиан во время холерного бунта. Мошко, конечно, знал, что обращение в христианство не всегда спасает крещеного еврея от погрома, но предпочел не упоминать это скользкое обстоятельство. В заключение Мошко Бланк без обиняков заявил, что если царь Николай, да возвеличится Его слава, примет его предложение, он, Мошко, отойдет в лучший мир преисполненный счастья, как человек, избавивший евреев от их ложных верований.
Из писем к царю мы узнаем не только то, что у Мошко на языке, но и то, что у него на уме. Мошко Бланк употребляет выражение, которое должно было встретить сочувственный отзвук у царя и его министров, сторонников насильственной ассимиляции евреев в русское общество. Мошко пишет: похвально, что царь желает просветить евреев, золн зайн образовн. Мошко соединяет модальный глагол из идиша «золн», должен, и наречие-неологизм, произведенное от русского слова образован. Мошко выказывает знакомство с правительственной программой образования евреев, которая в середине 40-х гг. стояла в первых пунктах николаевской повестки дня. Мошко не прибегает в письме к понятию Хаскала, еврейское Просвещение, или маскил, еврейский просвещенный мыслитель: он, как мы убедимся, решительно отмежевывается от еврейских сторонников аккультурации.
В письмах Мошко проговаривается, как он на самом деле относится к евреям: дэр грубэр народ фин ехудим фарштейн нит дем хэсэд, пишет он. Вениамин Лукин, первый, кто опубликовал это идишское письмо с переводом на современный иврит, остроумно предлагает такой перевод ам ха-арец ше-ба-кэрев ха-ехудим… — то есть, «невежественные люди из евреев не понимают (царской) милости».[47] Кажется, что точнее было бы перевести грубер как некультурный, нецивилизованный, деревенщина, неотесанный, необразованный и просто грубый. Мошко употребляет многозначное русское слово народ, которое в то время означало просто население, вместо нейтрального идишского слова фольк со значением люди. Мошко имеет в виду не каких-то там глупых людей из еврейской среды, но евреев вообще, всех евреев, этот грубый, вульгарный, низший класс — что вполне созвучно и другим его антиеврейским выпадам. Эти глупые евреи не понимают монаршего милосердия, заявляет Мошко, и продолжает: посему евреи не заслуживают милости. Но если Мошко считает евреев не заслуживающими царского милосердия, себя он уважает как человека русского, образованного, православного, верноподданного Его императорского величества и потому заслуживающего высочайшей милости. Забавно, что этот эксцентричный антиеврейский памфлет сформулирован на характерном волынском идише.
Некоторые исследователи ленинской генеалогии пытались поместить Бланка в контекст европейского еврейского Просвещения и рассмотреть его как поборника просветительских реформ. И действительно, язык и идеи Бланка, отраженные в его письмах к начальству, местами напоминают язык и стиль маскилов, пионеров еврейского Просвещения. Маскилы были сторонниками еврейской аккультурации, они называли процесс культурной адаптации «ассимиляцией» — понятие, обладающее в начале девятнадцатого века исключительно позитивным смыслом. Еврейские просветители ратовали за преодоление языковых, культурных и социальных различий между евреями и большинством населения посредством реформ, в первую очередь образовательных. Они предлагали обучать евреев полезным ремеслам, государственному языку и другим светским предметам наряду с некоторыми традиционными дисциплинами, также, к слову, преобразованными на просветительский лад (например, изучение грамматики древнееврейского языка). Просветители-реформаторы решительно противились хасидизму, который, по их глубочайшему убеждению, забивал евреям головы такими возмутительными вещами, как магия и каббала.
На самом же деле критиканство Мошко Бланка не имело ничего общего с еврейским просвещением. В отличие от современных ему маскилов Мошко не призывал евреев изучать языки цивилизованного европейского общества, будь то немецкий или русский. Он также не призывал вводить светские предметы в еврейское школьное образование, как это делали просветители, хотя он, безусловно, одобрял николаевскую просветительскую реформу. Мошко никогда не призывал к установлению дружеских взаимоотношений русских и евреев, что было ключевым моментом программы восточноевропейских просветителей — скажем, таких, как министр народного просвещения граф Сергей Уваров. В то самое время, когда Мошко писал Николаю, еврейские просвещенные мыслители Восточной Европы излагали свои идеи в написанных на древнееврейском брошюрах, в письмах друг другу, в немногочисленных и малотиражных журнальчиках, в эпистолярном жанре, в письмах властям предержащим. Поборники Хаскалы хорошо знали о неприятии большинством евреев навязываемой им ассимиляции, поэтому делились своими идеями с немногими.
Мошко Бланк был не из их числа. Он бы попросту не понял маскильских ученых писаний на древнееврейском. Бланк отстаивал ассимиляцию евреев посредством приобщения их к христианству, а не через их интеграцию в русское общество. Мошко не был ни просвещенным, ни мыслителем. И с точки зрения современников он был никчемный еврей. Однако Мошко был достаточно умен, чтобы воспользоваться метафорами Просвещения и объяснить с их помощью свой конфликт с соплеменниками и свое отрицательное отношение к иудаизму.
В своих письмах Мошко Бланк производит впечатление прогрессивно мыслящего человека, разделяющего взгляды правительства и оказавшегося в положении преследуемого злокозненными собратьями. В обращениях по начальству он не раскрывает своих истинных намерений. Он прибегает к образованию — синониму Просвещения — чтобы оправдать переход сыновей в христианство. Когда он доносит на староконстантиновских евреев за сокрытие новорожденных мальчиков при записи в общинных и городских реестрах, он оправдывает свой донос приверженностью государственному порядку, патриотизму и правосудию. Все эти громкие словеса нужны ему не для того, чтобы улучшить жалкое положение собратьев-евреев. Просвещение для Мошко — прикрытие, а не кредо. С другой стороны, в своей критике евреев и иудаизма Мошко идет гораздо дальше умеренных представлений правительства о том, кто такие евреи и что с ними делать. Русское правительство прибегало к радикальным реформам еврейства как к кнуту, но у него был для евреев и пряник. Бланк пряников не предусматривал.
Мошко Бланк — уникальный тип добровольца-осведомителя: он доносил не на конкретную общину, группу или отдельного человека, а на всех евреев в целом. Специалист по русской истории тонко заметил, что доносчики-евреи были «психопатами еще до того, как это состояние признали заболеванием».[48] Болезненная одержимость Мошко молитвой о Мессии — поразительный пример его расхождения с Хаскалой. Хорошо известно, что молитва иудеев, которую приводит Мошко в подтверждение своей точки зрения — Я верю полной верой в приход Мессии… — это все лишь рекомендуемое дополнение и ни в коем случае не обязательная ежедневная молитва. Это один из 13 Принципов веры, еврейское кредо, сформулированное в средневековой Испании в ту пору, когда иудаизм щедро черпал у Аристотеля и неоплатоников. И сформулировал его, между прочим, Моисей Маймонид, Рамбам, еврейский философ-рационалист par excellence. Благодаря глубокому знанию эллинистической и арабской философии и светских дисциплин Маймонид стал центральной фигурой еврейского прошлого, одним из далеких предвестников еврейского Просвещения.
