Юрий Жуков - Оборотная сторона НЭПа. Экономика и политическая борьба в СССР. 1923-1925 годы
Что же конкретно предлагал «Манифест»? «При настоящих условиях, — указывал он, — объективно неизбежно образование рабочей коммунистической группы, организационно не связанной с РКП, но целиком принимающей устав и программу партии, и такая группа создаётся»{71}.
Итак, «Рабочая группа» пока не существует. Лишь создаётся. Так почему же Зиновьев решил именно в неё метать громы и молнии? Да потому, что в «Манифесте» слишком чётко прослеживались те же тенденции, те же предложения, что и в недавно, 25 января, опубликованной статье Ленина «Как нам реорганизовать Рабкрин». Статье, в которой подвергались острой критике и советский, и партийный аппараты.
«Наш госаппарат, за исключением Наркоминдела, — отмечал Ленин, — в наибольшей степени представляет из себя пережиток старого, в наименьшей степени подвергнутого сколько-нибудь серьёзным изменениям… Текущую работу от имени ЦК ведёт, как известно, наше Политбюро, наше Оргбюро, наш Секретариат и так далее…
Я предлагаю съезду выбрать 75–100 (цифры все, конечно, примерные) новых членов ЦКК из рабочих и крестьян. Выбираемые должны подвергнуться такой же проверке по части партийной, как и обыкновенные члены ЦК, ибо выбираемые должны будут пользоваться всеми правами членов ЦК… Тогда можно будет (и должно) завести более строгий и ответственный порядок подготовки заседаний Политбюро, на которых должно присутствовать определённое число членов ЦКК…
Члены ЦКК обязаны присутствовать в известном числе на каждом заседании Политбюро, должны составить сплочённую группу (? — Ю.Ж.), которая, «невзирая на лица», должна будет следить за тем, чтобы ничей авторитет, ни генсека, ни кого-либо из других членов ЦК, не мог помешать им сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомлённости и строжайшей правильности дел».
Не могло не насторожить партийное руководство и неожиданное, но весьма примечательное упоминание вооружённых сил, возглавляемых Троцким. «Как мы действовали в более опасные моменты гражданской войны? — задавался вопросом Ленин, и сам же отвечал, — Мы сосредоточивали лучшие наши партийные силы в Красной армии».
Почему Ленин вспомнил о Красной армии, но предложил поставить высшие органы партии под контроль принципиально нового по положению и задачам ЦКК? Оказалось, из-за угрозы… раскола. Только не в партии, а в самой советской власти. «Если, — продолжал он, — возникнут серьёзные классовые разногласия между этими классами (рабочих и крестьян. — Ю.Ж.), тогда раскол будет неизбежен…
Главная задача нашего ЦК и ЦКК, как и нашей партии в целом, состоит в том, чтобы внимательно следить за обстоятельствами, из которых может вытечь раскол, и предупреждать их, ибо в последнем счёте судьба нашей республики будет зависеть от того, пойдёт ли крестьянская масса с рабочим классом, сохраняя верность союзу с ним, или она даст «нэпманам», т.е. новой буржуазии, разъединить себя с рабочими»{72}.
Только такую, сверхобщую, рассчитанную на десятилетия, генеральную задачу и поставил Ленин перед съездом. Перед теми коммунистами, которым следовало разобраться с вопросами злободневными и выработать программу действий на ближайший год. К тому же Ленин счёл необходимым ещё больше конкретизировать своё предложение съезду «Надо проникнуться спасительным недоверием к скоропалительно быстрому движению вперёд, ко всякому хвастовству и т.д., — писал он во второй статье «Лучше меньше, да лучше». Надо задуматься над проверкой тех шагов вперёд, которые мы ежечасно провозглашаем, ежеминутно делаем, а потом ежесекундно доказываем их непрочность, несолидность и непонятность»{73}. Словом, советовал не делать резких движений, выжидать, предоставив (всё судьбе.
Статьи как Ленина, так и Зиновьева задали тон предсъездовской дискуссии. Заставили чуть ли не всех её участников высказываться только по вопросам реформирования ЦК, ЦКК и государственных структур, в основном — Наркомата рабоче-крестьянской инспекции, возглавляемого А.Д. Цюрупой, вместе с тем и заместителем председателя СНК, то есть самого Ленина. Разумеется, одобряя то, о чём писал вождь, во всём соглашаясь с ним. Правда, ловко используя такую позицию в собственных интересах.
Члены ЦК, ПБ, ОБ и секретариата отлично понимали, что предлагаемая реформа в конечном счёте может лишить именно их занимаемых постов. Потому-то пытались загодя снять с себя любую ответственность. Объяснить возможный крах союза рабочих и крестьян не своим неумелым руководством страной в тех новых условиях, в которые ее сами же и поставили, а более чем своевременным, но только для них, появлением «Манифеста» таинственной «Рабочей группы» да «Обращением» не менее загадочной группы «Рабочая правда», их тлетворным воздействием на пролетариат. Зиновьев пытался настойчиво убедить всех: «Наша партия не теряет симпатий рабочей массы. Напротив, мы имеем полное право сказать, что в течение последнего года наша партия как бы во второй раз завоевала самые широкие слои пролетариата»{74}.
Лишь немногие участники официальной дискуссии отваживались возражать Ленину, критиковать выдвинутые им предложения или хотя бы просто корректировать их, оставаясь в рамках партийной лояльности.
Так, В.В. Осинский (Оболенский), заместитель председателя президиума ВСНХ, заявил: «Реформой, предложенной тов. Лениным, нынешние крупные недочёты в работе ЦК РКП устранены быть не могут». И изложил своё видение решения назревших задач. Необходимо слить ПБ и ОБ в исполнительную комиссию ЦК численностью в 13–15 человек, причём не менее половины их должны быть и членами правительства. Сократить заместителей председателя СНК с трёх до одного. И, самое принципиальное, превратить СНК в исполнительный орган, а законодательные функции оставить только за ЦИКом. Иными словами, отважиться на разделение властей, что отвергали в принципе основы советского строя.
Тем Осинский, изучавший экономику в Германии и Московском университете, не ограничился. Исходя из того, что «если бы схема (управления народным хозяйством. — Ю.Ж.) тов. Ленина и была правильной, она не может быть осуществлена до победы рабочих в решающих пунктах (странах. — Ю.Ж.) за границей», представил собственную. По его мнению — более реалистическую. Не согласился с Владимиром Ильичём в объяснении плохой работы административных структур — наркоматов и трестов. «Коренных причин, — утверждал Осинский, — по-моему, две. Первая — исключительное расстройство производительных сил страны в результате обеих войн, наша совершенно исключительная нищета. И вторая — нецелесообразное построение нашего аппарата в самой сердцевине, в центре». Иными словами, предложил реформировать не только ЦК И ЦКК, но и СНК, ЦИК.
Кроме того, продолжал Осинский, «надо также во многих случаях ставить инженеров непосредственно во главе целых заводов (в те годы предприятиями в обязательном порядке руководили только члены партии, не имевшие не только высшего, но и подчас даже среднего образования, так называемые красные директора. — Ю.Ж.), нагружая их всей полнотой ответственности». Но тут же оговорился «Одного нельзя: сделав это по всей линии, передать им решающее влияние в нашей промышленности в целом. Это было бы практически потерей руководящих позиций рабочей диктатуры в области экономики»{75}.
Сходный взгляд, но коснувшись лишь одного из затронутых Осинским вопросов, о реформировании ЦК, высказал Е.А. Преображенский. Выпускник юридического факультета Московского университета, председатель финансового комитета ЦК РКП — СНК РСФСР, член коллегии Наркомата финансов. «Необходима, — писал он, -организация (с финансовой подкомиссией), административно-советской, научно-просветительской, партийной{76}.
Единственным решительным противником Ленина оказался только Л.Б. Красин. Выпускник харьковского Технологического института, много лет проработавший в немецкой электротехнической фирме «Симменс», после революции последовательно занимавший должности члена президиума ВСНХ, Наркома промышленности и торговли, путей сообщения, внешней торговли. Он ничем не рисковал, ибо с 1921 года, оставаясь главой Внешторга, являлся ещё полпредом и торгпредом в Великобритании. Находился в почётной ссылке, как Коллонтай, Крестинский — такие же, как и он, еретики.
Только он отважился сформулировать главный вопрос: «В чём основная задача советской власти в ближайший период? Не может быть двух ответов — в восстановлении экономики страны; в увеличении производства; в том, чтобы заработали полным ходом каменноугольные копи и нефтяные скважины; в том, чтобы железные дороги и водный транспорт подняли свою работу хотя бы до довоенного уровня.., чтобы наши крестьяне вместо наших 30–35 пудов хлеба с десятины производили довоенные 55, если не 120–150 пудов как на много худших землях производит крестьянин Германии и Дании. Удастся нам поднять производство, мы сделаем советскую власть несокрушимой и внутри, и извне».
