Коллектив авторов - Новая история стран Европы и Америки XVI-XIX вв. Часть 3: учебник для вузов
Мазарини проводил ту же политику, что и Ришелье, хотя и другими методами. В 1643 г. он решительно пресек попытку нового аристократического заговора, отправив герцога Бофора, сына Цезаря Вандомского в Венсенский замок, а герцогиню Шеврез – в ссылку.
Во внешней политике Мазарини столь же последовательно, как Ришелье, продолжал войну против Габсбургов. Военное счастье было на стороне Франции. 19 мая 1643 г. юный герцог Энгиенский, сын принца Конде, разгромил испанцев при Ро-круа. В 1644–1647 гг. французские армии успешно действовали в Нидерландах и на Рейне под командованием лучших полководцев своего времени – герцога Энгиенского, унаследовавшего после смерти отца в 1646 г. титул принца Конде, и виконта Тюренна, младшего брата герцога Буйонского.
Война стоила дорого. Вместе с военными расходами росли и налоги. Только талья с 1635 по 1643 г. увеличилась в 8 раз. Причем, основная тяжесть фискального гнета ложилась на провинцию, поскольку власти, стараясь не раздражать жителей столицы, создали для Парижа льготный податной режим. Однако возможности дальнейшего усиления налогового пресса на провинцию были исчерпаны. Военные действия, постои войск и подати опустошили даже самые богатые области Франции. Все чаще в разных частях страны протест против фискального гнета выливался в восстания. В этих условиях правительство вынуждено было обращаться к экстраординарным способам пополнения казны, прежде всего – к займам. Финансисты, которым покровительствовал генеральный контролер (с 1647 г. сюринтендант) финансов Эмери, получали огромные барыши, субсидируя государство на крайне выгодных для себя условиях.
Впрочем, по долгам тоже надо было платить, и власти в поиске новых доходов решились посягнуть на фискальные привилегии парижан, на что не осмеливались предшествующие правительства. Летом 1644 г. Эмери предложил ввести налог на владельцев домов в пригородах Парижа. Это вызвало недовольство населения столицы, вылившееся в уличные беспорядки. Другая инициатива Эмери – обложить налогом наиболее богатых горожан – была погребена парламентом в юридической казуистике. В 1645 г. новая попытка ввести налог на домовладельцев опять вызвала конфликт правительства с парламентом. В 1646 г. парламент вновь стал рупором недовольных, протестуя против взимания пошлин на ввозимое в столицу продовольствие. Осенью 1647 г. во время уличных беспорядков в Париже, которые устроили возмущенные ростом налогов горожане, парламент фактически солидаризировался с бунтующими и подверг критике фискальную политику правительства.
В конце 1647 г. истек срок полетты. Эмери, рассчитывая, что накануне пересмотра ее условий судейские станут более покладистыми, отправил на регистрацию в парламент шесть новых фискальных эдиктов. 15 января 1648 г. эти законы были зарегистрированы на королевском заседании, хотя по ходу процедуры финансовая политика правительства и подверглась резкой критике. Но уже на другой день парламент под формальным предлогом вновь вернулся к рассмотрению ранее принятых эдиктов.
В мае 1648 г. правительство объявило новые условия полетты. Пытаясь заручиться поддержкой парламента, оно продлило для него полетту на прежних основаниях, зато для других суверенных судов Парижа – Большого совета, Счетной палаты и Палаты косвенных сборов – условия были ужесточены. Однако расколоть судейскую корпорацию властям не удалось. 13 мая Парижский парламент издал «акт единства», предложив другим суверенным судам прислать свои делегации для совместного заседания в палате св. Людовика во Дворце правосудия, чтобы обсудить общее положение дел в государстве.
Так началась Фронда. Во французском языке слово «фронда» (la fronde) имеет двойное значение: это и «рогатка», т. е. безделица, игрушка, хотя и опасная, и «праща» – боевое оружие. Широкое анти-правительственное движение во Франции 1648–1653 гг., получившее подобное название, также имело двойственную природу. С одной стороны, оно представляло собою последнюю попытку аристократии, в том числе судейской, вооруженным путем вернуть себе доминирующее положение в государстве, все более утрачиваемое по мере укрепления абсолютной монархии. Преследуя исключительно эгоистические цели, лидеры крупных аристократических кланов с необыкновенной легкостью меняли свою политическую позицию и в зависимости от политической конъюнктуры поочередно поддерживали то правительство, то Фронду. Происходившее в те годы на вершине общественной иерархии весьма напоминало некое театральное действо с быстро меняющимися мизансценами или своеобразный калейдоскоп, поочередно соединявший основных действующих лиц в самых причудливых сочетаниях.
Однако была у Фронды и другая сторона. В отличие от предшествующих аристократических мятежей XVII в., в движение оказались вовлечены широкие слои общества. Значительная часть населения, уставшего от тягот Тридцатилетней войны, приняла за чистую монету демагогические лозунги аристократической оппозиции и поддержала ее, надеясь добиться ослабления налогового гнета. Таким образом, при взгляде «снизу» Фронда видится как широкое анти-фискальное восстание, ставшее прямым продолжением налоговых бунтов 30-40-х годов XVII в.
Историки традиционно делят события Фронды на два периода: «парламентская Фронда» (1648–1649) и «Фронда принцев» (1650–1653). Впрочем, деление это несколько условно. Хотя на первом этапе инициатива в анти-правительственном движении, действительно, принадлежала суверенным судам и, прежде всего, парламентам, крупные аристократы («принцы») тоже принимали в нем активное участие. А на втором этапе, хотя тон Фронде задавали уже «принцы», роль парламента также оставалась весьма существенной.
После принятия «акта единства» правительство какое-то время пыталось помешать совместному заседанию представителей столичных суверенных судов, но 11 июня все же его разрешило. Мазарини не хотел обострять положение внутри страны в тот момент, когда шедшие в Мюнстере мирные переговоры с Империей близились к успешному завершению.
Начав свою работу 30 июня, «Палата св. Людовика» в течение десяти дней подготовила и представила королеве программу реформ, получившую название «27 статей», где провозглашалась неприкосновенность имущества и личности; предлагалось заключение без следствия ограничить 24 часами, отозвать всех интендантов из провинции, отменить систему откупов, сократить талью на, освободить из тюрем арестованных за неуплату налогов, создать палату правосудия для расследования злоупотреблений финансистов, не вводить без согласия парламента новые должности и налоги.
Стремясь выиграть время, правительство пошло на уступки. 9 июля был отправлен в отставку Эмери, 11-го отозваны все интенданты из округа Парижского парламента, объявлено о сокращении тальи на и отмене недоимок по налогам. 31 июля король принял «27 статей», за исключением запрета на аресты по распоряжению монарха, но потребовал роспуска «Палаты св. Людовика». 1 августа парламент приступил к обсуждению королевской декларации. Все это происходило на фоне массовых анти-фискальных выступлений по всей стране. Крестьяне нередко переставали платить вообще какие бы то ни было налоги и требовали дальнейшего понижения тальи.
20 августа принц Конде разбил испанцев при Лансе. Мазарини решил воспользоваться охватившей столицу победной эйфорией, чтобы перейти в наступление на своих политических противников. 26-го во время праздничных торжеств гвардейцы королевы арестовали двух лидеров оппозиции, в том числе Пьера Брусселя, который не только пользовался среди парижан широкой популярностью, но и был офицером городского ополчения. Этим неосторожным шагом власть привела в действие механизм внутригородской солидарности: сначала на защиту Брусселя поднялся квартал, где он жил и отрядом ополчения которого командовал, затем восстание охватило весь Париж.
27 августа сотни баррикад перекрыли улицы. Толпа напала на канцлера Сегье, который спасся только благодаря подоспевшему к нему на выручку отряду гвардейцев. Пале-Руаяль, где находились юный король, королева-мать и Мазарини, окружили тысячи вооруженных горожан. Парламент послал во дворец делегацию с просьбой освободить арестованных. Королева согласилась при условии, что палаты парламента прекратят объединенные заседания. Делегация отправилась обратно, однако по пути подверглась нападению горожан, недовольных тем, что Бруссель еще не освобожден. Тогда королева приказала отпустить арестованных без каких-либо условий. После их возвращения восстание прекратилось.
Последующие два месяца шли переговоры между королевой и парламентом о возможности принятия к исполнению «27 статей». Наконец, 22 октября королевская декларация закрепила достигнутый компромисс: большинство требований «Палаты св. Людовика» было принято, но запрет на аресты по распоряжению монарха распространялся только на судейских, а талья сокращалась лишь на 1/5.
