Александр Островский - Глупость или измена? Расследование гибели СССР

По существу М.С. Горбачёв ограничился лишь постановкой вопроса о выходе из сложившегося положения на пути отказа от «социализма», давая понять, что не исключает возможности его рассмотрения.

В этом же выступлении Михаил Сергеевич снова затронул проблему «о разграничении партийных и государственных функций», заявив, что в хозяйственных вопросах «всё большую роль на себя будет брать правительство», а Политбюро будет лишь помогать ему, «в том числе и через прессу» [360].

Разговор о ближайших задачах партии был продолжен на заседании Политбюро 20 марта. Не раскрывая до конца своих карт, М.С. Горбачёв предложил вернуться к ленинским идеям о кооперации и продналоге [361].

В связи с этим несомненный интерес представляют воспоминания философа А.С. Ципко, по свидетельству которого в конце марта 1986 г. [362] его пригласил к себе «помощник Горбачёва по идеологическим вопросам Георгий Лукич Смирнов» и частично посвятил в «планы нового генсека», которые можно выразить словами «возвращение к Бухарину», «возвращение к нэпу». «Михаил Сергеевич считает, - доверительно говорил Георгий Лукич, - что наша трагедия состоит в том, что в 1929 г. победил Сталин, а не Бухарин, что мы сошли с того пути строительства социализма, который был начертан Лениным» [363].

Позднее в беседе с японским философом Д. Икеда М.С. Горбачёв заявил: «Наше поколение... верило, что если бы Ленин остался жив, если бы начатая им новая экономическая политика продолжалась, то не было бы ни насильственной коллективизации, ни сталинского террора и репрессий» [364].

Это означает, что весной 1986 г. новый генсек счёл возможным приоткрыть аппарату ЦК КПСС некоторые из своих замыслов, включая возвращение к многоукладной рыночной экономике периода нэпа и ликвидацию созданной на рубеже 1920–30 - х гг. административно - командной системы с её директивным планированием.

Неслучайно именно после XXVII съезда в партийный лексикон входит понятие «перестройка», которое быстро становится синонимом радикальных перемен.

По утверждению В.И. Воротникова, оно появилось ещё в 1985 г., но тогда говорилось лишь о «необходимости психологической перестройки» кадров [365]. Другим, более широким содержанием оно стало наполняться в начале следующего года. 2 января 1986 г. на заседании Политбюро М.С. Горбачёв впервые употребил его как синоним перемен, заявив, что «перестройка пока идёт медленно на всех уровнях» [366].

Весной 1986 г. генсек «отправился в Куйбышев, ныне Самару». Во время этой поездки он посетил Тольятти, побывал на ВАЗе [367]. Выступая здесь 8 апреля, он уже прямо охарактеризовал перестройку как перемены, которые должны затронуть всё общество [368].

Если в апреле Михаил Сергеевич лишь касался планируемых масштабов перестройки, то 23 июня «на встрече с секретарями и заведующими отделами ЦК» он едва ли не впервые заговорил о перестройке как революции. «Перестройка - заявил он, - Революция. Революция в умах, в производстве, в производительных силах, производственных отношениях, во всей надстройке, во всём» [369].

Тем самым М.С. Горбачёв признал то, что, с одной стороны, отрицал, а с другой стороны - на что намекал в своём интервью газете «Юманите».

31 июля 1986 г. он выступил перед партийным активом Хабаровского края и впервые открыто сравнил начатую перестройку с революцией: «Нынешняя перестройка охватывает не только экономику, но и другие стороны общественной жизни: социальные отношения, политическую систему, духовно - идеологическую сферу, стиль и методы работы партии, всех наших кадров. Перестройка ёмкое слово. Я бы поставил знак равенства между словом перестройка и революцией. Наши преобразования, реформы, намеченные в решениях апрельского Пленума Центрального комитета партии и XXVII съезда КПСС - это настоящая революция во всей системе отношений в обществе, в умах и сердцах людей...» [370].

20 августа «Правда» сообщила о том, что М.С. Горбачёв отбыл из Москвы на отдых [371]. В тот день он отправился в Крым, в Нижнюю Ореанду [372]. Возвращаясь через месяц из отпуска, Михаил Сергеевич встретился с партийным активом Краснодарского края и снова повторил свою мысль о перестройке как революции [373].

20 сентября 1986 г. он вернулся в Москву [374]. 23 - го на страницах «Правды» появилась статья К. Варламова «Революционный характер перестройки». С этого момента весь идеологический аппарат партии начинает внедрять в сознание советских людей, что они стоят на пороге не простых, а коренных, революционных перемен [375].

Одних это настораживало и даже пугало, других воодушевляло. К числу романтиков перестройки в тот период принадлежал и я. Что обманывало? Уверения М.С. Горбачёва, будто бы речь идёт о придании советскому обществу нового облика. Но никто не имел представления о том, в чём будут заключаться грядущие перемены. Поэтому каждый связывал их со своими стремлениями и надеждами.

А генсек не спешил раскрывать карты.

Вспоминая 1986 г., американский дипломат Д. Мэтлок писал: «И ещё одно ключевое слово вошло в моду в то лето: «Гласность» [376]. Главную роль на этом фронте перестройки играл возглавлявший Отдел пропаганды ЦК КПСС А.Н. Яковлев, который ещё накануне XXVII съезда начал обновлять руководящий состав средств массовой информации. Лётом 1986 г. он уже докладывал на Политбюро, что «руководящие кадры в этой сфере на 90 процентов заменены» [377].

16 декабря 1985 г. председателем Государственного комитета по телевидению и радиовещанию был назначен Александр Никифорович Аксёнов (этот пост он занимал до 16 мая 1989 г.) [378]. Ни к радио, ни к телевидению Александр Никифорович не имел никакого отношения. В 1983–1985 гг. он возглавлял советское посольство в Польше, до этого занимал пост председателя Совета министров Белоруссии [379], ещё раньше, как гласит молва, был «чекистом» [380].

1 марта 1986 г. был освобождён от своих обязанностей главный редактор журнала «Коммунист» Ричард Иванович Косолапов. Так М.С. Горбачёв отреагировал на его письмо. Как значится в протоколе заседания редколлегии журнала, основанием для этого стало «Решение Инстанции от 10 февраля 1986» [381]. Р.И. Косолапова заменил философ Иван Тимофеевич Фролов (1929–1999) [382], который был утверждён на основании «решения Инстанции от 23 февраля 1986 г.» [383]. После этого начались изменения в составе редакционной коллегии [384].

Существует мнение, будто бы И.Т. Фролов был однокурсником P.M. Горбачёвой [385]. Однако он учился на курс старше [386] и, по его утверждению, в студенческие годы не был знаком ни с Раисой Максимовной, ни с Михаилом Сергеевичем [387].

В марте 1986 г. новым директором Агентства печати «Новости» стал Валентин Михайлович Фалин, оказавшийся в своё время в опале из - за того, что попытался докопаться до сути так называемого «катынского дела» [388]. В.М. Фалин был личным другом В. Брандта и одним из авторов советско - германского договора 1970 г. [389].

Как пишет бывший помощник Ю.В. Андропова И.Е. Синицын, с одной стороны, «АПН полностью подчинялось Отделу пропаганды ЦК КПСС» [390]. Этот факт в беседе со мной признал и В.М. Фалин, отметив, что непосредственным его начальником являлся А.Н. Яковлев, с которым он находился в постоянном контакте - встречался и созванивался по несколько раз на неделе [391].

С другой стороны, утверждает И.Е. Синицын, «Агентство печати «Новости» было наиболее тесно связано с КГБ. И не только кадрово, но и организационно - творчески». Один из заместителей председателя Правления АПН являлся представителем КГБ СССР, причём ему непосредственно подчинялась Главная редакция политических публикаций [392], которая «функционировала в качестве отделения службы «А» Первого главного управления» КГБ СССР [393].

Как явствует из воспоминаний В.М. Фалина, в августе - сентябре 1986 г. АПН были составлены, по крайней мере, четыре принципиально важные записки, которые предусматривали радикальное изменение не только внутренней, но и внешней политики советского государства: а) о затратном характере советской экономики [394]; б) о складывании кризиса в странах Восточной Европы [395]; в) о юридической оценке секретных протоколов 1939 г. с Германией [396] и г) о приближающемся 1000 - летии крещения Руси [397].

13 мая 1986 открылся Пятый съезд кинематографистов СССР. На нём впервые открыто прозвучала критика руководящей роли КПСС и советской идеологии [398]. Новым председателем Союза кинематографистов по рекомендации А.Н. Яковлева стал Элем Климов [399], поставивший фильм «Агония» о последних месяцах монархии в России, в котором некоторые увидели аналогию с советской действительностью брежневских времён.