Коллектив авторов - Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом

520

Н.Н. По поводу одного диспута // Исторический вестник. 1888. Октябрь. С. 263.

521

Эта обобщающая модель основывается на значительном круге источников по данной проблеме. Наиболее подробным обзором процесса присуждения степеней во всех областях науки является статья: Кричевский Г.Г. Ученые степени в университетах дореволюционной России // История СССР. 1985. № 2. С. 141–153. Некоторые части предыдущего абзаца основаны на его рассуждениях на с. 145–150. Другой интересной работой по этой теме является: Соболева Е.В. Организация науки в пореформенной России. Гл. 3 «Подготовка научных кадров». С. 170–242.

522

Кричевский Г.Г. Ученые степени в университетах… С. 143. В других университетах были следующие показатели: Дерпт – 135, Харьков – 80, Казань – 45, Киев (также молодой университет) – 60.

523

Там же. С. 150. В других университетах расширившейся системы высшего образования были следующие показатели: Киев – 218, Дерпт – 214, Харьков – 184, Казань – 179, Новороссийск – 125, Варшава – 42, Томск – 6. Кричевский отмечает, но не объясняет «резкое уменьшение их [т. е. защит] числа» в Москве с 1880 года до начала ХХ века и в Петербурге в 1890-е годы. Объяснить его, скорее всего, можно реформой образования 1884 года, которая ввела более строгие классические требования. Соболева однозначно объясняет снижение последствиями этой реформы. По ее расчетам, не включающим медиков, за десятилетие с 1863 по 1874 год в среднем ежегодно защищалось 26 докторских диссертаций и 24 магистерских. За десятилетний период с 1886 по 1896 год соответствующие показатели – 12 и 15. Соболева Е.В. Организация науки в пореформенной России. С. 207.

524

Эта ситуация не изменялась в течение всего периода, начиная с 1860-х годов и до революции. В то же время на физико-математических и юридических факультетах среднее время между защитой магистерской и докторской диссертации выросло с 3,5 лет в 1860-е годы до 6,7 лет за десятилетие между 1900–1909 годами для физиков и математиков и с 4,7 в 1860-е годы до 6,4 лет в начале столетия – для юристов. См.: Там же. С. 149.

525

См.: Кизеветтер А.А. На рубеже двух столетий… С. 280.

526

Kassow S.D. Students, Professors and the State in Tsarist Russia. Berkeley, 1989. P. 296. Эта работа является лучшим общим исследованием того запутанного комплекса профессиональных, педагогических и политических вопросов, с которыми приходилось иметь дело профессуре в целом.

527

Пичета получил образование до революции и сделал выдающуюся карьеру как историк и славист в СССР. См.: Королюк В.Д. Владимир Иванович Пичета // Славяне в эпоху феодализма. К столетию академика В.И. Пичеты. М., 1978. С. 5–25. Цитата приводится по: Пичета В.И. Воспоминания о Московском университете (1897–1901) // Славяне в эпоху феодализма. С. 61. Эти воспоминания, которые в действительности рассматривают и события после 1901 года, были написаны в 1931 году – пожалуй, в наиболее мрачный период для историков в сталинскую эпоху, – поэтому оценки, данные в ряде мест, кажутся подозрительно политически ортодоксальными. Однако это относится скорее к конкретным историкам и их концепциям, а не к высказываниям Пичеты о роли диспутов в обществе, как, например, когда он пишет о докторской диссертации политически и методологически консервативного М.К. Любавского «Литовско-русский сейм: опыт по истории учреждений в связи с внутренним строем и внешнею жизнью государства» (М., 1901): «Теперь мне ясны все недостатки этой работы, несмотря на большие ее достоинства, но в мои студенческие годы она мне казалась образцовой» (Там же. С. 64). О Пичете см. также в сн. 116.

528

Пичета В.И. Воспоминания о Московском университете… С. 61.

529

Там же. Я только могу сожалеть, подобно Пичете, о том, что «диспутов никто не стенографировал».

530

Можно получить представление о том, насколько узкой социальной прослойкой имперского общества являлась образованная элита, из приведенного Джеффри Бруксом мнения А.А. Каспари (одного из основателей еженедельника «Родина») о читающей публике, согласно которому «ни одна публикация не могла быть предназначена только для людей с университетским образованием, поскольку “было невозможно публиковать журнал для горстки людей” [1913 г.]» (цит. по: Brooks J. When Russia Learned to Read. Princeton, 1985. Р. 114).

531

Богословский М.М. Историография, мемуаристика, эпистолярия / А.И. Клибанов (ред.). М., 1987. С. 75.

532

Кизеветтер А.А. На рубеже двух столетий. С. 278.

533

Там же. С. 280.

534

Пичета В.И. Воспоминания о Московском университете… С. 63.

535

Там же. С. 62–63.

536

Г.Д. Докторский диспут В.О. Ключевского // Русские ведомости. 1882. № 268. 10 октября. С. 3.

537

Отчет в: Голос. 1882. 4 октября. № 269. C. 2.

538

Г.Д. Докторский диспут В.О. Ключевского.

539

Голос. 1882. 4 октября. C. 2.

540

Там же.

541

Г.Д. Докторский диспут В.О. Ключевского.

542

Пичета В.И. Воспоминания о Московском университете… С. 61–62.

543

Кизеветтер А.А. На рубеже двух столетий. С. 282.

544

Готье Ю.В. Университет // Московский университет в воспоминаниях современников: сборник. М., 1989. С. 558. Его диссертация «Очерки по истории русской поземельной политики в XVIII и XIX вв.» также обсуждалась в прессе П.Н. Милюковым, В.А. Мякотиным и др. См.: там же. С. 673.

545

Богословский М.М. Историография, мемуаристика, эпистолярия. С. 83.

546

Маклаков В.А. Отрывки из воспоминаний // Московский университет. 1755–1930. С. 314.

547

Там же.

548

Богословский М.М. Историография, мемуаристика, эпистолярия. С. 83. Маклаков вспоминает тот же самый случай, цитируя слова Гилярова следующим образом: «А как же вы мне писали в таком-то письме, что моя диссертация блестяща?» (Маклаков В.А. Отрывки из воспоминаний. С. 314).

549

Богословский М.М. Историография, мемуаристика, эпистолярия. С. 83.

550

Маклаков В.А. Отрывки из воспоминаний. С. 314–315.

551

Там же.

552

Roosevelt P. Apostle of Russian Liberalism. С. 107. См. также: Афанасьев А.Н. Московский университет (1844–1848 гг.) // Московский университет в воспоминаниях современников. С. 268–271. Его диссертация называлась «Волин, Иомсбург и Винета». Рузвельт – возможно, в силу естественной симпатии биографа – очень высоко оценивает исследования Грановского. Она, в частности, утверждает, что причиной нападок на Грановского стало то, что он отдал предпочтение западной науке, а не славянским мифам, сложившимся вокруг этих поселений. Я предполагаю, что это, скорее, касается самой фигуры Грановского, а шум вокруг его диссертации был лишь предлогом. И.П. Кочергин утверждает, что Грановский был скорее «общественным деятелем, чем кабинетным ученым, и оценивать его можно только в связи с общественной жизнью» (Московский университет в воспоминаниях современников. С. 641. Примеч. 19, данное от редактора). Очень низкое мнение о Грановском как об ученом сложилось у Афанасьева, который считал его ленивым человеком, увлеченным больше игрой в карты, чем работой с картотекой, и изучавшим проблемы, «уже прекрасно разработанные иностранными учеными» (Афанасьев А.Н. Московский университет. С. 268). Однако все соглашаются, что у Грановского в то время была невероятная популярность, и его влияние отмечают многие ученые из числа его младших современников.

553

Кареев пошел против совета своего руководителя Владимира Герье, когда писал свою работу «Крестьяне и крестьянский вопрос во Франции в последней четверти XVIII в.» (М., 1879). Это была новаторская и высоко оцененная впоследствии работа; в ней утверждалось, что в годы, предшествующие 1789 году, феодальные повинности росли, и это неявно свидетельствовало о необходимости Французской революции.

554

Прочитав работу, Ключевский позднее спросил у Кареева: «А вы не боитесь, что вас обвинят в социализме?» (См.: Кареев Н.И. Прожитое и пережитое. Л., 1990. С. 140). Более подробно о диспуте см.: Докторский диспут Н.И. Кареева // Критическое обозрение. 1879. № 9. С. 17–36; № 10. С. 45–48.

555

Кареев Н.И. Прожитое и пережитое… С. 139–140. Согласно Карееву, Герье был «немилостивен». Герье прервал Ковалевского, который выступал в качестве неофициального оппонента и которому так понравилась работа, что он позднее послал копию Марксу. Это ухудшило и без того напряженные отношения между Герье и Ковалевским. См.: Ковалевский М.М. Отрывки из воспоминаний. С. 281.