Александр Бушков - Россия, которой не было: загадки, версии, гипотезы
Еще в 1340 г. преподаватели юридического факультета Парижского университета письменно постановили, что претендовать на место в науке следует лишь тогда, когда имеешь что-то за спиной:
«Мы полагаем, что там, где отсутствует фундамент, нельзя производить надстройку, и что не через нарушение последовательности степеней, а постепенно и своевременно должно восходить к более высоким должностям и наукам. И так как грамматика, логика, физика и прочие низшие науки есть путь и основание к другим, более высоким знаниям, устанавливаем и предписываем, что никто не должен допускаться к степени бакалавра канонического права на юридическом факультете в Париже, сколько бы он ни слушал декретов и декреталий, если он сначала не будет достаточно тверд в начальных знаниях».
Увы, с изучением Библии обстоит наоборот – народишко с простодушным цинизмом бросается выдвигать «эпохальнейшие» гипотезы на библейские темы, не получив предварительно и капли «начальных знаний»…
Последним грешком страдал и Лев Толстей, которого в свое время отлучили от церкви за конкретные еретические прегрешения. Вольнодумствующий граф в гордыне своей начал буквально кроить Евангелие на кусочки и с важным видом объяснять: вот в этот эпизод он верит, а этому у него доверия нет… Вот и отлучили – за ересь.
Мне попался любопытный документ: воспоминания игумена Оптинского скита отца Феодосия, относящиеся к осени 1908 г.:
«Бес в образе Льва Толстого.
Собралась собороваться группа богомольцев, душ четырнадцать, исключительно женщин. В числе их была одна, которая собороваться не пожелала, а попросила позволения присутствовать зрительницей при совершении таинства.
По совершении таинства, смотрю, подходит ко мне та женщина, отводит меня в сторону и говорит:
– Батюшка, я хочу исповедаться и, если разрешите, завтра причаститься и у вас пособороваться.
На другой день я разрешил ее от греха, допустил к причастию и объяснил, чтобы она собороваться пришла в тот же день часам к двум пополудни. На следующий день женщина эта пришла ко мне несколько раньше назначенного часа, взволнованная и перепуганная.
– Батюшка, – говорит, – какой страх был со мною нынешнею ночью! Всю ночь меня промучил какой-то высокий страшный старик, борода всклокоченная, брови нависли, а из-под бровей такие острые глаза, что как иглой в мое сердце впивались. Как он вошел в мой номер, не понимаю: не иначе, это была нечистая сила…
– Ты думаешь, – шипел он на меня злобным шепотом, – что ты ушла от меня? Врешь, не уйдешь! По монахам стала шляться да каяться – я тебе покажу покаяние! Ты у меня не так еще завертишься: я тебя и в блуд введу, и в такой грех, и в этакий…
И всякими угрозами грозил ей страшный старик и не во сне, а въяве, так как бедная женщина до самого утреннего правила – до трех часов утра – глаз сомкнуть не могла от страха. Отступил он от нее только тогда, когда соседи ее по гостинице стали собираться идти к правилу.
– Да кто же ты такой? – спросила его, вне себя от страха, женщина.
– Я – Лев Толстой! – ответил страшный и исчез.
– А разве не знаешь, – спросил я, – кто такой Лев Толстой?
– Откуда мне знать? Я неграмотная.
– Может быть, слышала? – продолжал я допытываться. – Не читали ли о нем чего при тебе в церкви?
– Да нигде, батюшка, ничего о таком человеке не слыхала, да и не знаю, человек ли он или что другое».
«Таков рассказ духовника Оптиной пустыни, – заключает церковный комментатор. – Что это? Неужели Толстой настолько стал «своим» в том страшном мире, которому служит своей антихристианской проповедью, что в его образ перевоплощается сила нечистая?» [156].
Так может случиться и с нашими интеллигентами: совсем не берут в расчет, что неверие в иные неприглядные места, лежащие по ту сторону, вовсе не избавит от попадания туда…
Красноярск, 1997
Россия, которой не было: взгляд гения
Все книги Александра Бушкова, будь то фантастика, детективы или приключения, прекрасно расходятся, издаются огромными даже для нынешнего времени тиражами. Но книгу, которую вы сейчас держите в руках, я рекомендовал бы не просто для семейного чтения – для изучения в школах и вузах. Это следовало бы сделать, даже если бы в ней только разоблачались разного рода «исторические мифы». С точки зрения ученого, это, строго говоря, никакие не мифы, а утвердившиеся в обществе дикие, предельно далекие от истины представления. Некоторые из них – «просто» невинный плод невежества. Той самой простоты, что много хуже воровства. А большая часть возникла не случайно и не стихийно: эти представления есть плод сознательной подтасовки фактов, трактовки документов в угоду надуманной схеме, подчинения истории политической злобе дня. Взять хотя бы превращение одного из самых бездарных и самых страшных монархов (Петра I) в главного российского просветителя и чуть ли не спасителя Отечества… Или удивительная история Ивана Сусанина – случайной жертвы разбойников, превращенной в национального героя…
Что ж! Мы до сих пор сказочно плохо знаем собственную историю. Одна из причин этого – в сознательной политике советской власти.
Недавние владыки России, конечно же, панически боялись обсуждения истинных личностей всех этих лениных, троцких, тухачевских. О перевороте 1917 года, гражданской войне или о голоде в Поволжье нам позволялось знать только то, что соответствовало официальной версии об ангелах-коммунистах, «белом стаде горилл» или о стараниях сахарного Ильича всеми силами спасти умирающих от голода.
Но и обо всей русской истории распространялись сведения, которые и сказочными-то называть не хочется. Русские народные сказки и информативнее, и честнее, и просто более историчны, чем «история» советского разлива. Взять те же разжижающие мозги бредни про «классовую борьбу в Древней Руси» или про «крестьянскую войну Ивана Болотникова»… Нет, сказки гораздо лучше!
Но есть и вторая причина нашего массового исторического невежества. Ее мало принимают во внимание, и хорошо, что о ней берется писать А.А. Бушков. Это действия горластого племени «интеллигентов» – весьма плохо образованных, но решительно все склонных представлять в виде некой идеологии. Если коротко, то идеология – это взгляд решительно на все стороны бытия с какой-то одной частной позиции. В духе классического:
«Я знал негра.Он был неграмотный,Не разжевал даже азбуки соль,Но он слышал, как говорит Ленин,И он знал ВСЕ».
(Выделение мое – А. Буровский.)
70 лет в обществе дозволялась только одна идеология. Но будет наивным думать, что в воспетых знаменитым анекдотчиком московских кухнях искали горний свет вечных истин. Там ковали новые идеологии! Как сказал другой поэт, тоже причастный к интеллигентской трепотне:
«Растет по чердакам и погребамРоссийское духовное величие.Вот выйдет, и развесит по столбамДруг друга за малейшее отличие».
Да-с, именно этим и занялась интеллигенция, как только закончилась «эпоха исторического материализма». Каждая группка и группочка вынесла на всеобщее обозрение свою собственную идеологию – за редким исключением, – злобную и невежественную. И если бы только для себя! Каждая шаечка претендует на то, что ее идеология непременно должна стать идеологией для всех. И готова развесить на столбах не только друг друга, но и всех нас – за неприятие «единственно правильного» отношения к миру. Ведь «знать все» можно не только путем слушания Ленина, но и слушания Сахарова, О. Лациса, Жореса Медведева …да решительно кого угодно.
И каждая такая группа и группочка, конечно же, «точно знает», что происходило на протяжении всей русской истории. Кто такие готы – германцы или славянское племя. Кто в истории – «прогрессивен», а кто, напротив, «контрреволюционен». Ко благу ли монгольское завоевание? Откуда пошло само слово «Русь»? Кем были для России татары, немцы, хазары, евреи, большевики, западники, старообрядцы – черными демонами или светлыми ангелами? Разумеется, это знание основано не на работе ученых-историков. Не на старательном анализе источников. А на своей, «единственно правильной» идеологии. В ней ведь, на все времена, «сказано все»…
Как же тут разобраться человеку, который уже не обладает хорошими знаниями? И как ими прикажешь «обладать», если неизвестно – где взять?!
Для этого нужна литература – достаточно популярная по форме, доступная массовому читателю, и в то же время – «научная» по содержанию. Это могут быть исторические романы или фильмы – если, конечно, они хорошо написаны и интересны. Из опыта последних лет берусь назвать только «Гардемаринов»; в какой-то степени – сочинения В. Пикуля (в них, впрочем, тоже многовато идеологии). И только. А хорошего опыта исторической публицистики и вообще назвать не решусь. Все – сплошная идеологическая жвачка, попытки «не своих» сделать «своими». Или бред. В качестве примера – разного рода творения «рерихнувшихся», иеговистов или других сектантов.
