Герберт Уэллс - Очерки истории цивилизации
Эти норманны, становясь могущественнее, показали себя такими ненасытными и неугомонными грабителями, что заставили восточного императора и Папу пойти на союз против них (1053), оказавшийся, впрочем, шатким и неэффективным. Норманны разгромили папские войска, захватили Папу и, получив от него прощение, отпустили его. Они обосновались в Калабрии и Южной Италии, а в 1060–1090 гг. отвоевали Сицилию у арабов. Под предводительством Роберта Гвискара, который появился в Италии как пилигрим и начинал как разбойник в Калабрии, норманны угрожали самой Византийской империи (1081). Их армия, в которую входил и отряд сицилийских мусульман, переправилась из Бриндизи в Эпир — в обратном направлении, если вспомнить царя Пирра (273 г. до н. э.), и осадила византийскую крепость Дураццо (Драч).
Роберт Гвискар захватил Дураццо, но неотложные дела потребовали его возвращения в Италию. Так завершился первый штурм Византийской империи норманнами, что освободило путь к власти сравнительно энергичной династии Комнинов (1081–1204).
В Италии он оказался в самом центре конфликтов, слишком сложных, чтобы описывать их здесь. Роберту Гвискару выпало также осадить и разграбить Рим (1084), и антихристианин Гиббон с удовлетворением отмечает и присутствие все того же отряда сицилийских мусульман среди грабителей. В XII в. было еще три норманнских нападения на Восточную империю, одно из которых предпринял сын Роберта Гвискара, а два других — из Сицилии морем.
Но ни сарацины, ни норманны не оказывали на древнюю Византийскую империю или на Священную Римскую империю Запада давления, сопоставимого по силе с двойным ударом, направленным из центров тюркских народов в Восточной Европе и Средней Азии. О нем теперь и пойдет речь.
Мы уже обращали внимание на продвижение на запад тюрок-аваров и угров-мадьяр, которые пошли по их следам. Начиная со времен Пипина, Франкское государство и его преемники в Германии вдоль всей протяженности своих восточных границ конфликтовали с этими пришельцами с Востока. Карл Великий остановил и покарал их. Но с ослаблением Франкской державы, которое последовало за его смертью, эти народы, более-менее смешавшиеся и известные в хрониках под именем венгров и ведомые мадьярами, полностью вернули себе былую свободу и каждый год совершали набеги, зачастую до самого Рейна. Наиболее активные их набеги выпали на период между 900 и 950 гг. В 938–939 гг. они осуществили свой самый масштабный поход: через всю Германию во Францию, затем через Альпы в Северную Италию, а оттуда домой. Известные своими грабительскими набегами, эти люди обладали значительной свободой у себя дома. Говорят, что уже в X в. они имели конституцию традиционного типа.
Все эти потрясения и те, о которых мы поговорим в дальнейшем, вынудили болгар двинуться на юг — они, как мы уже отмечали, под предводительством Крума осели между Дунаем и Константинополем. Болгары, изначально тюркский народ, ко времени своего появления на Балканах, при многократном смешении, стали почти совершенно славянами, в том числе и по языку. Какое-то время после того, как они обосновались в Болгарии, они оставались язычниками. Их царь Борис (852–888) с почетом принял мусульманских послов и уже склонялся к обращению в ислам, но в итоге женился на византийской царевне и вручил себя и свой народ христианской вере.
Венгров заставили проникнуться уважением к западной цивилизации Генрих Птицелов и Отгон I, первый саксонец-император, в X в. Но венгры не решались принять христианство вплоть до 1000 г. После крещения они сохранили свой тюркско-финский язык (венгерский) и сохраняют его до сего дня. Они сохранили также значительные свободы при монархии, которую их заставили принять. Их конституция, «Золотая булла», датируется 1222 г. и является восточным аналогом английской Великой хартии вольностей в своих ограничениях абсолютной власти короля. Король Стефан (997–1038), первый король венгров, настоял на том, когда формально принимал христианство, что Венгрия, в отличие от Чехии и Польши, не будет включена в состав Священной Римской империи.
Но болгары и венгры — это еще не все народы, появление которых предваряло нашествие монголо-татар через южную Россию. За венграми и болгарами шли хазары, тюркский народ, с которым смешалась значительная часть евреев, изгнанных из Константинополя, в результате чего хазары приняли иудаизм. За хазарами, и через их земли, шли печенеги, дикий тюркский народ, о котором впервые узнали в IX в. и которому предстояло раствориться и исчезнуть в окружающих народах, как родственным им гуннам за пять столетий до того.
Не следует забывать, говоря о современном населении этих южнорусских регионов, что между Балтикой и Черным морем постоянно появлялись многочисленные отряды норманнов, которые не могли не смешиваться с тюркскими переселенцами. Там было и значительное славянское население, потомки и наследники скифов и сарматов, осевшее в этих неспокойных, беззаконных, но плодородных землях. Все эти расы и народы смешивались и воздействовали друг на друга. Всеобщее преобладание славянских языков, за исключением Венгрии, указывает на то, что население этих краев по большей части было славянским. А там, где теперь находится Румыния, несмотря на все переселения народов и завоевания, традиции римских провинций Дакии и Малой Мезии сберегли латинскую по происхождению речь и память о римском прошлом.
10Мы уже говорили об атаке норманнов на Византийскую империю с запада, о сражении за Дураццо (1081); мы также отмечали, что в Константинополе свежи были воспоминания о русских морских набегах. Правда, Болгария была уже укрощена и приняла христианство, но не прекращалась упорная, затяжная война с печенегами, исход которой был еще далеко не ясен. И на севере, и на западе у византийского императора руки были заняты. И вот, в довершение всего, новая страшная угроза с востока. Быстрый захват турками земель, которые столь долго оставались неоспоримо византийскими, должно быть, воспринимался как предвестник крушения империи. Византийский император Михаил VII, под давлением стольких одновременных опасностей, пошел на шаг, который, вероятно, и он сам, и Рим воспринимали как исключительно значимый политически. Греческий мир повернулся лицом к своему возрождавшемуся латинскому собрату. Император Михаил VII обратился к Папе Григорию VII с призывом о помощи. Этот призыв еще более настойчиво повторил его преемник Алексей Комнин по отношению к Папе Урбану II.
Несомненно, римская верхушка посчитала, что это великолепная возможность утвердить верховенство Папы над всем христианским миром.
В нашей истории мы уже прослеживали то, как складывалось и развивалось представление о религиозном правлении христианскими странами — и через их посредство всем человечеством. Мы показали, как естественно и неизбежно, из-за сохранившейся традиции мировой империи, центром этой идеи стал Рим. Папа был единственным патриархом Запада, он был религиозным главой обширного региона, где преобладающим языком был латинский. Другие патриархи, патриархи православной церкви, говорили по-гречески, и поэтому их голос не был слышен в его владениях. Двумя словами filio que, прибавленными к Символу Веры, Рим отгородился от византийских христиан одним из тех неуловимых пунктов доктрины, в которых обычно уступки невозможны (окончательный разрыв двух церквей произошел в 1054 г.).
Жизнь Латерана качественно менялась с каждым новым обладателем престола св. Петра. Иногда папский Рим превращался в логово коррупции и моральной нечистоты, как это было в дни Иоанна XII; иногда же первенство в Риме принадлежало благородным и широко мыслящим людям. Но за каждым Папой всегда находилось собрание кардиналов, священников и великое множество высокообразованных чиновников, которые никогда, даже в худшие дни папства, не упускали из виду той величественной идеи божественного правления на земле, вселенского мира Христова, которую обрисовал св. Августин. На протяжении всего средневековья эта идея оставалась движущей и направляющей силой в Риме. Временами бывало так, что в Риме господствовали низкие нравы, и тогда в мировой политике Рим играл роль жадной, лживой и безумно коварной старухи; но эти времена сменялись периодом мужественной и мудрой рассудительности или же периодом воодушевления и смелых инициатив. Случались и промежуточные этапы, когда господствовали фанатизм и педантизм, когда все внимание уделялось точности соблюдения доктрины. Случался и моральный коллапс, когда престол в Латеране доставался сластолюбивому деспоту, готовому торговать почетом и славой, которые могла дать Церковь, ради удовольствий или показного великолепия.
В этот период, к которому мы теперь подошли, период XI в., власть в Риме какое-то время принадлежала великому государственному мужу, Гильдебранду, который занимал различные посты при разных Папах и в итоге сам стал Папой под именем Григория VII (1073–1085). Его усилиями порок, праздность и продажность были выметены из церкви, была реформирована процедура выборов Папы. Началась также масштабная борьба с императором в жизненно важном вопросе «инвеституры», права на пожалования должности. Суть противостояния заключалась в том, кто именно — Папа или светская власть должна иметь решающий голос в назначении епископов в соответствующих владениях. Насколько важным был этот вопрос, мы сможем лучше понять, если вспомним, что во многих королевствах более четверти земель находилось в церковной собственности. До этого времени священник римской церкви имел право жениться; но теперь, чтобы еще больше отгородить его от мира и сделать более действенным орудием Церкви, для всех священников обязательным стал целибат — обет безбрачия.
