Олег Мороз - Хроника либеральной революции

Краснов еще раз благодарит Руцкого и принимается агитировать милицию, призывая последовать примеру Софринской бригады.

Краснов:

— Ребята, милиция, так сказать! Никто вас не тронет, гарантии от Руцкого. Никто вас не тронет. Блокируйте гостиницу, чтоб не было передвижения там, чтоб люди спокойно выходили оттуда! Спасибо вам за службу!

Руцкой:

— Краснов, Васильев! Прошу бригадой блокировать гостиницу «Мир»! Прошу бригадой, прошу бригадой блокировать гостиницу «Мир»!

Милиционеры:

— Чмо Руцкой!

Краснов:

— Александр Владимирович, они оттуда уже ушли, руководители (то есть эмвэдэшное начальство покинуло гостиницу «Мир». — О.М.).

Руцкой:

— Взять тех, кто вел радиообмен, кто командовал открыть огонь!

Васильев:

— Александр Владимирович, говорит полковник Васильев. Солдаты… Толпа… Проливается кровь. У здания штаба.

Руцкой:

— …(Те, кто находится в) гостинице «Мир»!.. Прошу перейти на сторону, убедительно прошу перейти на сторону народа!

Милиционеры:

— Ни ты, ни Хасбулатов, ни Ельцин (- это не народ)! Надоели вы! Кровопийцы вы!

— Козел!

Время 16–40. Руцкой снова переключается на софринцев.

Руцкой:

— …Софринцы!.. Молодцы, софринцы! Слава вам, ребята! Взять гостиницу «Мир», арестовать всех преступников, которые выполняли преступные приказы Ерина!..

Милиционеры:

— Руцкой, ты смертник!

— Руцкой, будь ты трижды распроклят, таракан усатый!

Руцкой:

— Парень, я тебе прощаю, я понимаю тебя. Тебя одурачили до такой степени, что ты вообще ничего не понимаешь, что ты творишь.

Милиционеры:

— Ты сам не понимаешь, что творишь! Убийца! Чмо!..

— Вот это правильно!..

— Иди, выйди в лес и застрелись!..

— Руцкой — убийца!

— Руцкой — козел!..

— Петух гамбургский!..

— Руцкой — ты авантюрист, авантюрист, твое дело прогорело!.. Не ерепенься! Ну-ка сматывайся, пока не поздно, пока мы тебя не достали, мразь!

Один из эмвэдэшников одергивает своих разгорячившихся сослуживцев:

— Может, хватит вам эти песни! Давайте послушаем!

Краснов:

— Ребята, говорит председатель Красной Пресни. Убедительная просьба — спокойствие! Я понимаю, что вы нервничаете. Но спокойнее, так сказать! Не деритесь сейчас! Не стреляйте ни в кого! Не надо стрелять! Давайте мы спокойно разберемся политическими методами! Не ругайтесь, все успокоится!..

Милиционеры:

— Да, крови уже…

Краснов:

— Не стреляйте друг в друга!

Милиционеры:

— Да всю эту дрисню перестрелять!

Руцкой:

— …Командиры частей дивизии Дзержинского! Командиры подразделений ОМОНа! К вам обращается генерал-майор Руцкой! Арестовать Панкратова! Арестовать начальника УВД Восточного округа Москвы! Они давали приказ на ведение огня по людям. Все, кто перешел на сторону народа, сбор у меня командиров частей в 21–00!.. Арестовать позывную «Артем» генерал-майора Панкратова!

Милиционеры:

— Я тя арестую, я тя арестую, гад!

Так заканчивается этот фрагмент распечатки переговоров на милицейской волне. Гостиница «Мир» захвачена сторонниками Верховного Совета.

Примечательно, что в этих переговорах Руцкой нигде не именует себя президентом — только «генерал», «генерал-майор». Понимает, что ничего, кроме дополнительной ярости, слово «президент» у милиционеров не вызовет.

Штурм мэрии возглавил генерал Макашов. Его напутствие штурмующим было достаточно гуманным:

— Никого не трогать! Обрезать все телефонные связи! Чиновников выкинуть на х… на улицу!

Атака началась в 16–40 и длилась считанные минуты: сопротивления практически не было.

Корреспондентка «Коммерсанта», находившаяся в тот момент в Белом доме, так описывает эту операцию:

«Тем, кто наблюдал за этим из окон Белого дома, происходящее напоминало съемки американского боевика: пробивание прохода грузовиком, стрельба по окнам, спешный, но никак не беспорядочный отход ОМОНа задними дворами. Мэрия молчала, и боевики картинно стреляли по окнам «с колена».

После захвата здания Макашов произнес речь с его балкона. Она была выдержана в таком же солдафонском стиле, как и напутствие перед штурмом. Закончил ее генерал, так сказать, выражением глубокого удовлетворения свершенным:

— Больше нет ни мэров, ни пэров, ни херов!

В эти победные для Белого дома часы на его сторону, кроме двух рот Софринской бригады внутренних войск (150 человек), перешли 200 военнослужащих дивизии Дзержинского с тремя БТРами. На этот раз речь перед воинами, построившимися под балконом Белого дома, держал «министр безопасности» Баранников. Произошло это около пяти вечера.

Боевики во главе с Макашовым отправились на грузовиках и автобусах штурмовать следующий намеченный «президентом» объект — телецентр «Останкино».

Тот, кто включал телевизор 3 октября где-то после трех-четырех, был поражен: на экране толпа избивает милиционеров, омоновцев, солдат, которые выглядят, как жалкие котята, куда-то мчатся грузовики с красными флагами, наполненные возбужденными людьми. Ну, прямо «Ленин в Октябре», поднявшийся на битву революционный пролетариат. Было полное ощущение, что власть пала, Москвой правят вооруженные мятежники.

В шесть вечера в Белом доме продолжил свою работу Съезд. Выступая на нем, Хасбулатов торжественно провозгласил, что закончился первый этап борьбы с «организаторами переворота» и наступил решительный перелом. Спикер сообщил, что его сторонники взяли «Останкино», и вновь поставил задачу, уже ранее выдвинутую им, — сегодня же захватить Кремль. Теперь уже сомнений не оставалось: во главе вооруженного мятежа стоят все те же Хасбулатов и Руцкой. По крайней мере они приняли на себя руководство «стихийным народным восстанием».

Депутаты встретили слова своего шефа аплодисментами, криками «Ура!». Это была минута высшего торжества мятежников.

Она продолжалась недолго: уже в половине седьмого «Эхо Москвы» опровергло сообщения о захвате телецентра.

После избиения милиционеров и солдат на Садовом кольце и возле Белого дома командующий внутренними восками Анатолий Куликов принимает решение вывести свои безоружные, «потрепанные», по его словам, подразделения в места их постоянной дислокации, вооружить их, посадить «на броню» и вернуть в город уже в боеспособном состоянии.

(Не правда ли, это вообще какая-то фантастика, непонятно, как такое могло случиться: главная вооруженная опора власти — дивизия Дзержинского — в самый критический момент, в самой гуще событий, перед лицом разъяренного противника оказалась оснащенной только шлемами, щитами и резиновыми палками.)

Выясняется, однако, что и это неизбежное в той обстановке решение — об отводе войск — выполнить не так-то просто: непосредственный начальник Куликова министр внутренних дел Виктор Ерин категорически против. В конфликт с нормальной человеческой логикой здесь вступила логика чиновника: а что на это скажет президент? Он ведь за такие дела по головке не погладит. Вслух, конечно, произносится другое: «Ты что? Ты представляешь себе последствия? Бросить город на разграбление…». Напрасно Куликов настаивает, что с одними резиновыми палками и щитами его солдаты никого защитить не смогут, — министр непреклонен: нет, нет и нет!

Тогда Куликов прибегает к военной хитрости: он сообщает министру (разговор идет по спецсвязи), будто решение об отводе войск принято Военным советом и он, командующий внутренними войсками, обязан его беспрекословно выполнить. На самом деле никакого такого решения Военного совета, во-первых, нет, а во-вторых, даже если бы оно и было, никакой Военный совет, согласно положению, министру не указ. Однако на Ерина слова о решении Военного совета почему-то производят магическое воздействие. То ли он плохо знает положение о Военном совете, то ли еще какая причина… Министр сдается… Основные силы дивизии Дзержинского уходят к себе в подмосковную Балашиху. Что ж, бывает и ложь во спасение.

На тех, кто видел тогда колонны военных автомашин, ползущих по шоссе Энтузиастов в сторону области, и понимал, что происходит, это, как несколько позже погасшие экраны телевизоров, производило тягостное впечатление: мятеж в самом разгаре, на улицах города бесчинствуют боевики, а солдаты — уходят…

Анатолий Куликов (в своих воспоминаниях):

«Когда войска, одетые в форму милиции, покидали Москву, у многих сложилось впечатление, что все рухнуло…»

Ельцина об этом «кутузовском» маневре так и не уведомили.

В этот момент один из главных полководцев Белого дома генерал Макашов, по-видимому, совершил свою основную стратегическую ошибку, предопределившую исход всего вооруженного конфликта тех дней. Начавшийся вывод Дивизии особого назначения в Балашиху предоставлял ему уникальную возможность быстро решить все в свою пользу. Дело в том, что на прикрытие этого вывода отвлеклось, как уже было сказано, единственное в ту пору вооруженное подразделение внутренних войск, находившееся в городе, — отряд спецназа «Витязь» (он сопровождал безоружных солдат до шоссе Энтузиастов). Если бы Макашов воспользовался этим моментом и проскочил в Останкино раньше, чем там появился «Витязь», он мог бы взять телецентр, как говорится, голыми руками. И на этом история российских реформ скорее всего была бы закончена.