Джон Норвич - История Венецианской республики

В течение этих кратких и неприметных правлений внимание правительства Венеции было приковано к Криту, но это было не совсем так. Венеция всегда использовала возможность расширения своих границ посредством войны на других театрах и, как мы уже убедились, принимала меры по защите, когда считала это необходимым. Справедливо и то, что, когда начинались серьезные военные кампании, Венеция не медлила и тут же атаковала, если можно было быстро и легко одержать победу, даже в том случае, когда она рисковала открыть новые театры военных действий. Была ли разумной такая стратегия государства, чьи силы численно не превосходили сил противника, вопрос спорный. Однако нельзя отрицать эффективность этой политики. С 1645 по 1648 год венецианский флот под командованием Леонардо Фосколо совершил целую серию рейдов в прибрежных районах Далмации, отразив несколько турецких атак с суши в городах, которые находились под властью Венеции. Эта кампания достигла своей кульминации, когда в 1648 году Венеция захватила Клиссу — турецкую крепость, что располагалась в нескольких милях к юго-востоку от Спалато.[296] Подобным образом в 1659 году Франческо Морозини во время своего первого правления на Крите в качестве генерал-капитана, после серии неудачных попыток вызвать турецкий флот на бой, компенсировал это тем, что внезапно атаковал Каламату на юге Пелопоннеса. Одновременно капитулировали и город, и цитадель — это был первый шаг Морозини в деле отвоевывания Мореи, что произошло через четверть века.

Однако за время войны за Крит Венеция испытала небывалое счастье — вся остальная Европа оставила ее в покое. Вестфальский мир 1648 года положил конец Тридцатилетней войне; испанское католическое рвение и венецианский гражданский дух сожгли друг друга; и, несмотря на многочисленные относительно неопасные вспышки возмущения среди правителей Европы, которыми были отмечены последующие годы, ни одна из них не оказала сильного политического воздействия на республику или государства Италии. В действительности если бы кто-нибудь взялся изучать всю историю Европы, то он обязательно столкнулся бы с тем, что всеобщее внимание было приковано к северу, а Апеннинский полуостров оставался в тени. Ему угрожали только турки, и — как показали последующие двадцать лет — даже тогда, когда Венеция переживала свой расцвет.

Глава 43

МОРОЗИНИ И МОРЕЯ

(1670–1700)

Он никогда не колебался в своих поступках; всегда был веселым и спокойным и при этом излучал уверенность и благородство. В общем, можно сказать, и это чистая правда, что он был человеком любезным, и у республики никогда не было и, возможно, никогда больше не будет столь сильного защитника.

После падения Кандии Венеция 15 лет пребывала в мире — годы, за которые она могла привести свои дела в порядок и сделать все возможное для того, чтобы восстановить подорванное финансовое положение. Это была задача не из легких. Французские и немецкие — и даже некоторые английские — купцы практически вытеснили венецианцев из Леванта. А тем временем цены на венецианские товары необычайно возросли, с тех пор как война на море вынудила Венецию нанимать иностранные суда для транспортировки или (если она хотела обойтись своими силами) перевозить товары под вооруженным конвоем. Венеция также имела огромный долг, а проценты по ссуде иногда доходили до сорока. Но со временем, благодаря изощренным комбинациям пошлин, поощрениям, налогам, новым протекционистским законам и программе по восстановлению старых пошлин на таможнях по реке Адидже, экономика Венеции набрала обороты. И к тому времени, как в январе 1675 года скончался Доменико II Контарини в возрасте девяноста четырех лет после тяжелого инсульта,[297] который приковал его к постели на 18 месяцев, венецианская казна вновь начала наполняться.

Преемник Контарини Николо Сагредо находился у власти полтора года, в течение которых Венеция переживала экономическое возрождение; как раз в это время Мерчерию впервые замостили камнем. После смерти Николо Сагредо Совет сорока снова отдал предпочтение замысловатой системе, которую использовали с 1268 года.[298] Хоть она и была запутанной, но работала достаточно хорошо в течение четырехсот лет; однако на сей раз, по крайней мере, 28 избирателей были благосклонны к Джованни Сагредо, который успел побывать послом у Оливера Кромвеля и был дальним родственником почившего дожа Николо. На самом деле результаты выборов были настолько очевидны, что во дворец Сагредо уже начали потихоньку прибывать его родственники и друзья для того, чтобы поздравить его, когда кто-нибудь из вновь прибывших сообщит волнующую новость. Около шестидесяти гондольеров собрались под окнами Дворца дожей и яростно порицали Сагредо — даже грозились забросать камнями насмерть на giro di Piazza (посреди площади).

Гондольеры не предъявляли какие-либо четкие обвинения, и было совершенно ясно, что им просто заплатил один из врагов Сагредо (или их было несколько), решив таким образом продемонстрировать свое отношение. Может, так оно и было, и члены Большого совета не собирались игнорировать эти сигналы опасности. Они отказались утвердить решение Совета сорока и обратились к Совету десяти, чтобы он вновь проголосовал. Закончилось это тем, что Джованни Сагредо отказался от должности дожа, а этот пост занял Альвизе Контарини, бывший дипломат и член коллегии, под чьим руководством Венеция продолжила свое мирное движение к процветанию.

Но не всегда было легко сохранить мир. В 1683 году подданные императора Леопольда I подняли восстание, предлагая султану поддержать их, и собрали огромную турецкую армию у ворот Вены. Венецианским дипломатам потребовалось все их мастерство, чтобы объяснить, почему они отказываются принять активное участие в защите одной из самых главных христианских столиц. (Вряд ли они напомнили императору о том, какую ничтожную и бесполезную поддержку он оказал Венеции, когда та сражалась за Крит.) Однако эта война велась на суше; у республики не было военной силы, которую она могла бы предоставить в качестве поддержки. У Леопольда I все равно хватало союзников, в числе которых были курфюрсты Саксонии и Баварии и еще более могущественный — польский король Ян III Собеский. Уверенность Венеции в успехе короля была вполне обоснована. Турки действовали неумело, и у них не было тяжелой артиллерии. Застигнутые смертоносным перекрестным огнем между осажденным городом и войсками короля Яна Собеского (которые он прислал в подкрепление), турки в панике бежали, оставив на поле боя 10 000 убитых солдат. Их влиятельность пошатнулась, легенда об их непобедимости умерла, а свидетелем этого поражения стал весь мир. Турки больше никогда не поставят под угрозу христианский мир.

Но война еще не была окончена; и пока христианские армии продолжали продвижение на всех направлениях, император Леопольд I, которого поддержали папа и Ян III Собеский, снова, и еще более настойчиво, обратился к Венеции. Они убеждали республику в том, что нужно оказать поддержку в момент триумфа; и новый грозный союз государств, в котором морская мощь Венеции воссоединилась бы с их сухопутными войсками, смог бы навсегда изгнать султана из Европы — событие, от которого именно республика получала больше всех преимуществ.

Венеция не сразу ответила на это предложение. Ей потребовалось 10 лет, чтобы восстановиться после Критской войны. Это стоило Венеции огромных жертв и лишений, и только сейчас она начала пожинать плоды мира. Станет ли она снова рисковать из-за каких-то ссор? Но с другой стороны, ситуация изменилась с тех пор, как турки потерпели поражение под стенами Вены. Следующий этап войны мог, по меньшей мере, частично проходить на море; требовали ли сейчас интересы Венеции и ее доброе имя принятия более активного участия? Даже в минувшие несколько лет она вынуждена была молча сносить обиды и унижения от Высокой Порты. За это Венеция дорого поплатилась: страдала ее честь, а иногда и казна. Не слишком ли дорого обошелся Венеции этот нелегкий мир, который султан мог разрушить в любой момент? А если к тому же султан заключит соглашение с королем и его сторонниками, а потом со всей яростью оскорбленного самолюбия обрушится на республику? И что будет, если Венеция согласится выступить против султана: сможет ли она надеяться на поддержку союзников, которым сейчас отказывает в помощи? Турки ослабли и утратили силу духа; великий визирь и верховный главнокомандующий, гнусный Кара-Мустафа, был казнен по приказу султана. Турецкая армия распадалась. Венеция же, напротив, восстанавливала силы. Не пришло ли время перейти в наступление и не просто отомстить за потерю Кандии, а отвоевать этот город и другие бывшие колонии? Этот вопрос очень долго обсуждался; в итоге 19 января 1684 года, посол короля предстал перед коллегией. Ему сообщили, что Венеция вступает в лигу.