Владимир Побочный - Осень 1943 года
На мостике, перекинутом через широкий ручей, неподалёку от дома Алексея Дмитриевича Дмитриева взрывом перевернуло легковую машину. Ехавшего в ней генерала Ферча ранило, его увезли в сторону Веретеней. Кто бы это мог сделать? Партизаны обычно совершают свои диверсии вдалеке от населённых пунктов, так как нельзя ставить под удар мирных граждан. Свои, красухинские, не могли на это решиться – знали, что ждёт потом жителей родной деревушки. Не имели никакого отношения к этому взрыву и жители соседних порховских деревень. Что касается партизан, то командование бригад, действовавших неподалёку от Красухи, провело тщательное расследование и выяснило, что никто такого задания не получал и никто не совершал диверсии в Красухе. Согласно другой версии, взрыв совершил мальчик Сенька по прозвищу Жаворонок, решивший отомстить за отца, погибшего на фронте, за пионервожатую Шуру, за всех красухинцев.
Так или иначе, ясно одно: фашисты мстили мирным жителям за своё поражение на огромном советско-германском фронте, за провал своих планов. Пожалуй, что это была наиболее вероятная причина и их набега на Красуху в это серое ноябрьское утро. В час, когда произошёл взрыв, многие из жителей работали на гумне (гумно – огороженный участок земли в крестьянском хозяйстве, предназначенный для хранения, молотьбы и другой обработки зёрен хлеба), молотили пшеницу. Чувствуя недоброе, бригадир сказал, чтобы люди скорее расходились. Но было уже поздно. Грузовики прямо по снежной целине обошли деревню.
Солдаты прыгали с них на малом ходу и бежали к избам. Алексей Дмитриевич Дмитриев, заметив неладное на улице, вышел со двора, и, увидев офицера, направился к нему.
– Жители тут не виноваты, могу поручиться головой.
Офицер отдал приказ солдатам, и те пронзили Дмитриева штыком. Это было вступление к чудовищной трагедии, разыгравшейся несколько позже.
В сорок третьем, в тьме метели на село моёНабежали, налетели псы и коршуньё.Триста душ ни в чём невинных выгнали на снег.Затолкали в пасть овина триста человек!В каске, будто бес двурогий, лаял гауптман:«Покажите путь к берлогам Пар – ти – зан!Три часа на размышленье. Драй и нуль минут.Исполняете – прощенье, Нет – капут!»Нет! Ни слова об отряде. Замер стар и мал.И ни звука о пощаде враг не услыхал.Заплескалось пламя в крыше, взвился адский чад…Не слыхал – и не услышит. Мёртвые молчат.Только память не забыла горевальных дней:Это было, было, было на земле моей.На земле седой и слёзной, льющей кровь свою, –Неподкупной, гордой, грозной в праведном бою.Всем, в ком – тьма, кто к миру глухи,Следовало б знать,Что Россию, мать Красухи,Лучше не пугать!
Гитлеровцы бросились к домам и стали их поджигать. Жители пытались выгнать скот и спасти кое-какое имущество. Палачи били людей прикладами, стреляли и кололи, а вынесенные вещи бросали в огонь. Оставшихся в живых стали сгонять в конец деревни. Нина Михайловна по канаве сумела уползти. Уже за деревней догнала Женю Павлову, комсомольского вожака. Полчаса назад её гнали со всеми к гумну. Отец посоветовал ей бежать: он подумал, что их погонят в Германию, а у Женьки гордый характер и строптивый – не ей быть в рабынях. Послушавшись отца, она прыгнула в канаву. По ней тоже стреляли, но промахнулись.
Со стороны теперь она видела, как немцы загоняли людей в гумна, как к большим воротам они тащили доски, солому и канистры с горючим. Её осенило: фашисты хотят сжечь людей. Но она знала, что с обратной стороны гумен есть маленькие дверцы, в которые при молотьбе выбрасывают отходы. Женя поползла обратно. Но её заметили и пронзили штыком. А людей всё вели к гумнам и толкали к открытым дверям. Две молодые старорусские беженки попытались не идти, но их швырнули в гумно силой. Мария Лукинична Павлова, шедшая с ребятами – одиннадцатилетним Николаем, шестилетним Витей, десятилетней Галей и семилетней Надей, на мгновенье потеряла детей – их увлекла людская толпа. В тот же момент сильный удар свалил её с ног. Она потеряла сознание и уже ничего не видела и не слышала.
А в двух гумнах дело шло к своему ужасному концу. Людей били прикладами, в них стреляли из автоматов. Беззащитных не только убивали, над ними ещё и глумились. Офицер требовал указать нахождение партизан. Все молчали. Слышались только крики малолеток, которые не понимали, что плакать нельзя, да иногда голоса матерей, просивших пощадить хотя бы малолетних детей. Люди молчали, а время шло. И вот уже заколачивают двери, обливают горючим ворота и стены, подносят горящие факелы и скоро оба гумна превращаются в высоченные факелы. Сквозь бушующее пламя и дым неслись стоны, плач и крики. Солдаты отвечали на них беспощадным автоматным огнём.
А Мария Лукинична Павлова пришла в себя тогда, когда догорали оба гумна. Безумными глазами смотрела она на всё то, что осталось от самых дорогих для неё существ. Плохо видя, и ничего не соображая, она поползла в сторону. Встретившая её в соседней деревне Нина Михайлова, еле узнала Марию Лукиничну. Ночью над Красухой стояло кровавое зарево. Фашисты оцепили деревню, а затем заминировали и подступы к ней, чтобы люди окрестных деревень не скоро узнали об этом злодеянии. Вряд ли удастся восстановить все имена несчастных, ставших жертвами фашистов в этот день.
Скорбный список не полон: не выяснены имена всех погибших граждан Красухи, особенно её малолетних жителей. А беженцы соседних селений? А беженцы Старой Руссы и других новгородских городов и сёл? Почти триста человек… Честных, скромных тружеников земли, мечтавших о мирной, спокойной жизни.
Самому старшему из сожжённых жителей деревни было 108 лет, а самому младшему – 4 месяца. А в этот день в его деревне погибло 47 человек. Из семьи Якова Григорьевича – жена на шестом месяце беременности, сын Николай 16 лет, сын Петя 9 лет и невестка, жена брата с двумя ребятами. Горе Якова Григорьевича, оставшихся в живых красухинцев и многих-многих тысяч людей никто не может облегчить. Нет на свете врача, который исцелил бы тяжкую душевную рану.
И люди, испытавшие, что такое фашизм на себе, и знающие о войне минувшей лишь по книгам, воспоминаниям, фильмам не хотят, чтобы подобное повторилось.
Плач страждущей, но выжившей Красухи,Казалось, уничтоженной дотла,До сей поры доносится до слуха…Застывшая от горя мать-старухаСвидетелем голгофы той была.Но что она поведает – немая?Лишь горе на лице и рядом – прах.Немой вопрос в её очах читаю:«За что нам доля выпала такая?»Окаменели слёзы на глазах.Чем ближе холм – тем явственнее звоныЧерез года, от тех зловещих дней,Как вздохи матушки-земли, как стоны,Одолевая на пути препоны,Доносятся всё чётче и сильней.Но что же здесь всё предано забвенью?Никто не слышит стонов почему?Что, нам необходимо повтореньеУроков горьких, разве в них спасенье?Вы присмотритесь к этому холму,Где выросли поодаль над полямиЗла символы бетонных три столба,И вспомните, ЧТО скрылось за годами,Что БУДЕТ, если мы забудем с вами, –Отцам какая выпала судьба…Постойте здесь с закрытыми глазами,И всё всплывёт, и снова всё всплывёт,Что МОЖЕТ БЫТЬ ещё со всеми намиЗа теми, за зловещими столбами…Пусть память те столбы переживёт.А над Красухой тучи гонит ветер,Старуха-мать согбенная молчит,Как будто слышит свист зловещей плети…«Что ж не живётся мирно вам на свете?» –Журавль с гнезда у трёх столбов кричит».
27 ноября 1943 г. Суббота. В течение 27 ноября в районе западнее Пропойска наши войска, преодолевая сопротивление и контратаки противника, продолжают вести наступательные бои, в ходе которых занимают несколько населенных пунктов.
Между реками Сож и Днепр, в районе северо-западнее Гомеля, наши войска продолжают успешное наступление и овладевают районными центрами Гомельской области городом Чечерск, Уваровичи, а также занимают более 80 других населённых пунктов, среди которых крупные населённые пункты: Аннополье, Малыничи, Сойки, Науховичи, Шепотивичи, Дудичи, Липа, Михалевка, Пытьковка, Дуравичи, Лапичи, Особин, Блюдница, Руденец, Роги, Азделин, Ивановка, Телеши, Галеевка, Задоровка и железнодорожные станции Костюковка, Уза, Прибор, Якимовка.
В районе нижнего течения реки Березина наши войска с боями занимают населённые пункты: Сокол Виноградов, Закрев, Якимовская Слобода, Чирковичи, Здудичи, Судовица, Прудок, Мольча, Кобыльщина.
В районе нижнего течения реки Припять наши войска овладевают районным центром Полесской области городом Ельск, а также занимают населённые пункты: Огородники, Карповичи, Дворище, Рудня Белобережская, Белый Берег.
