Виктор Устинов - Политические тайны Второй мировой
Напряженные бои с франкфуртско-губенской группировкой продолжались шесть суток и они, пожалуй, были самыми тяжелыми боями перед окончанием войны. Атакуя днем и ночью, немцы отчаянно рвались на запад. Их гнал «страх перед угрозой расстрела, ужасы сибирского плена», которыми запугивали солдат, и сплошные пожары, охватившие лесные массивы. Как вспоминал И. Конев «они прорывались, их зажимали, окружали; они снова прорывались, их снова зажимали; они двигались постоянно в кольце наших войск». [875]
Обстановка в Берлине и на подступах к нему не давала оставшимся в бункере рейхсканцелярии никаких надежд на спасение. Гитлер хотел уйти из жизни сразу же после своего дня рождения, но перетасовав в очередной раз высших военачальников в должностях, он понадеялся, что новый комендант Берлина командующий воздушно-десантными войсками генерал Штудент сумеет сплотить оставшиеся силы для сопротивления и подтянет новые. Гитлер даже приказал Кейтелю и Йодлю перебросить к Берлину все имеющиеся в их распоряжении дивизии. Но из этого ничего не вышло. Путь к Берлину был наглухо перекрыт советскими танками. [876]
27 апреля в бункере Гитлера обсуждался план прорыва из Берлина тремя волнами с двух сторон через Шпандау. В третьей волне должен был находиться Гитлер со своим штабом. Прослушав до конца план прорыва, Гитлер усталым голосом сказал: «Чем может помочь этот прорыв? Нужно ли мне скитаться где-нибудь по окрестностям и ждать своего конца в крестьянском доме или в другом месте? Уж лучше в таком случае я останусь здесь».
В ночь на 30 апреля генерал-фельдмаршал Кейтель сообщил Гитлеру, что план деблокады Берлина не удался и в который раз предложил ему покинуть город и продолжить борьбу в горах Австрии. Близкое окружение все время подталкивало Гитлера к такому шагу, с потаенной надеждой спасти и свою жизнь от карающего меча правосудия союзных стран. Но сам Гитлер не надеялся спастись, так как преступления, совершенные им лично и его нацистским режимом, союзниками были объявлены преступлениями против человечества, и кара за них не давала ему никаких шансов на прощение. У. Черчилль вообще был склонен к убийству всех фашистских руководителей без суда, но Сталин еще в августе 1942 года предложил юридическую процедуру наказания гитлеровских руководителей, и он возразил Черчиллю: «Что бы ни произошло, но это должно быть соответствующее судебное решение. Иначе люди скажут, что Черчилль, Рузвельт и Сталин просто отомстили своим политическим противникам» [877]. Кроме того, Сталин был не согласен и с жесткой расправой над Германией. «Слишком жесткие меры возбудят жажду мести». Список главных преступников фашистской Германии начал составляться после Сталинградской битвы, и он постоянно пополнялся новыми фамилиями, а 29 августа 1945 года он был официально опубликован. В него вошли 24 видных нацистских преступника, оставшихся в живых после окончания Второй мировой войны: Геринг, Гесс, Риббентроп, Розенберг, Кейтель и другие.
В ночь с 28 на 29 апреля Гитлер зарегистрировал свой брак с Евой Браун, а 30 апреля в 15 часов 50 минут он покончил с собой, предварительно умертвив жену и собаку. Сам он сумел одновременно раскусить ампулу с цианистым кальцием и выстрелить себе в голову. Гестаповцы тут же завернули тела в плащи, вынесли их во двор рейхсканцелярии, и, облив их бензином, сожгли в воронке из-под разорвавшегося снаряда. В погибающем бункере рейхсканцелярии весть эта вызвала новую волну самоубийств среди гестаповцев и эсэсовцев, и заставила оставшихся руководителей Третьего рейха искать выход из тупика в переговорах с советским командованием. К этому их побуждали и беспрерывные атаки частей Советской армии на правительственные здания.
30 апреля стрелковые подразделения полка, которым командовал Герой Советского Союза полковник Зинченко, первыми ворвались в здание рейхстага. При этом особую находчивость и инициативу проявил бывалый воин старший сержант Сьянов. Он заменил геройски павшего в бою командира роты и, умело выбивая немцев с лестничных клеток и из комнат, загонял их в подвал. Тем временем отважные разведчики полка Михаил Егоров и Мильтон Кантария водрузили над рейхстагом Знамя Победы [878]. Появление алого знамени над рейхстагом подорвало моральный дух берлинского гарнизона, как и всей немецкой армии, и гитлеровское командование стало искать пути к капитуляции.
В конце дня командующему 8-й гвардейской общевойсковой армии генерал-полковнику В. Чуйкову стало известно, что группа немецких парламентариев пробивается к нему на переговоры, имея полномочия германского верховного командования. В ночь на 1 мая В. Чуйков вместе с писателями Всеволодом Вишневским, Евгением Долматовским и Максимом Блантером выехал на свой командный пункт и разрешил туда доставить представителя верховного командования Германии. Москва и командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Г. Жуков предвидели эти переговоры, и было заранее выработано требование — безоговорочная капитуляция.
В 3 ч. 55 минут в комнату В. Чуйкова вошел немецкий генерал с железным крестом на шее и фашистской свастикой на рукаве, представившийся как начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Кребс. С ним был начальник штаба 56-го танкового корпуса полковник Генерального штаба фон Дуфвинг и переводчик Кребс, стараясь быть спокойным, произнес:
— Буду говорить особо секретно. Вы первый иностранец, которому я сообщаю, что тридцатого апреля Гитлер добровольно ушел от нас, покончив жизнь самоубийством.
Советская разведка работала превосходно и это сообщение не вызвало интереса у генерала В. Чуйкова и он только поинтересовался в котором часу это случилось [879]. Затем Кребс зачитал обращение Геббельса и Бормана к советскому Верховному командованию, в котором говорилось: «Согласно завещанию ушедшего от нас фюрера мы уполномочиваем генерала Кребса в следующем:
— Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня в 15 часов 50 минут добровольно ушел из жизни фюрер. На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Денину, мне и Борману. Я уполномочен Борманом установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери. Геббельс».
Кребс, зачитав это заявление, вручил генералу Чуйкову еще два документа: полномочие, выданное ему на право ведения переговоров с русским Верховным Командованием и завещание Гитлера со списком нового имперского правительства и верховного командования вооруженных сил Германии.
В завещании фюрера, в частности, сообщалось:
«Своим душеприказчиком я назначаю своего самого преданного товарища по партии Мартина Бормана. Он имеет право принимать любые решения.
Перед своей смертью я исключаю из партии и лишаю прав бывшего рейхсмаршала Геринга и лишаю его всех прав, которые были ему даны указом от 29 апреля 1941 года и в моей речи в рейхстаге 1 сентября 1939 года. На его место я назначаю адмирала Деница президентом рейха и главнокомандующим вооруженными силами.
Перед своей смертью я исключаю из партии и лишаю прав бывшего рейхсфюрера СС и министра внутренних дел Генриха Гиммлера. На его место я назначаю гауляйтера Карла Хенке рейхсфюрером СС и начальником германской полиции и гауляйтера Пауля Гислера министром внутренних дел.
Помимо того, что Геринг и Гиммлер были неверны мне, они покрыли несмываемым позором нашу страну и нацию тем, что секретно и против моего желания вели переговоры с противником и пытались захватить власть в государстве.
Чтобы Германия имела правительство, состоящее из честных людей, которые будут продолжать войну всеми средствами, я, как лидер нации, назначаю членами правительства следующих лиц…» [880]
Далее шел перечень состава правительства: президент Дениц, канцлер Геббельс, министр партии Борман, министр иностранных дел Зейс-Инкварт, министр внутренних дел гауляйтер Гислер, военный министр Дениц, командующий сухопутными войсками Шернер, командующий военно-морским флотом Грей. Однако после гибели Гитлера власть среди нацистского руководства была неустойчивой и на нее претендовали Геринг и Гиммлер, находившиеся вне Берлина и не знавшие как о завещании Гитлера, так и о том, что происходит в столице Германии, осажденной советскими войсками. Кребс знал об этих настроениях и настаивал перед советским командованием, чтобы вопрос о капитуляции немецко-фашистской армии решало новое правительство во главе с Деницем, с которым у немецкого руководства, находившегося в полуразрушенной рейхсканцелярии, не было связи. При этом, начальник Генерального штаба генерал Кребс особо подчеркивал, что правительство во главе с Геббельсом желает принять условия капитуляции от Советского Союза, так как, в противовес позиции Англии и США, Сталин совершенно определенно заявил, что он «против уничтожения Германии» и против ее раздела [881]. В то время действительно были известны жесткие высказывания премьер-министра Англии У. Черчилля и ряда членов правительства США о полном разделе Германии, по типу того, какой ей был учинен после окончания Тридцатилетней войны в Европе, и в Берлине ценилось твердое убеждение Сталина, что, несмотря на все жертвы, которое понесли народы Советского Союза и стран Европы от гитлеровского режима, великая история Германии достойна того, чтобы это государство оставалось целым и неделимым. Нет вины Советского Союза в том, что Германия после окончания войны была разделена на отдельные зоны оккупации — этого добивались правительства США и Англии.
