Сергей Балмасов - Белоэмигранты на военной службе в Китае
Так, весной 1932 г. Гармаев, к тому времени глава всей бурятской эмиграции и глава Шэнэхэна, был назначен начальником охранных войск Северо-Хинганской провинции Маньчжоу-Ди-Го, миновав обычное чинопроизводство в военной иерархии и сразу став полковником. Это назначение происходит благодаря губернатору Хулун-Буирского округа Лин Шэну и японскому подполковнику Тереда.
Бурный рост Гармаева у японцев связан с тем, что раньше он служил у Семенова. Кроме того, в 1932 г., во время восстания местного населения, «не поддавшись общим антияпонским настроениям, сначала спас от физической расправы, а затем укрыл 7 японских инженеров, работавших в районе железных дорог»[1529]. Эти японцы находились в лесной концессии. Их местонахождение было известно повстанцам, и они прислали за ними отряд. Однако найти японцев им не удалось – буквально за минуты до их появления Гармаев вывез инженеров на станцию Ириктей и укрыл беглецов в Хинганах. Тогда китайцы и монголы истребляли всех японцев, попадавших им в руки. Дождавшись прихода японских войск, Гармаев передал инженеров им. После этого японцы стали полностью доверять ему.
Осенью 1933 г. Гармаев, по заданию японцев, провел мобилизацию всех мужчин бурят и монголов, проживавших тогда в Маньчжурии, в возрасте от 20 до 30 лет и годных к военной службе. В результате он сформировал два кавалерийских полка и роту железнодорожной охраны. Гармаев проводил среди них регулярную агитацию в пользу того, чтобы они несли «честную службу стране, их приютившей, и миролюбиво относились к японцам»[1530]. Эти подразделения были дислоцированы на границе с Монголией. Японцы поручили Гармаеву с помощью этих подразделений организовывать вооруженные конфликты в зонах территориальных споров. За эти заслуги в апреле 1934 г. ему присвоили чин генерал-майора Маньчжурской армии и командующего «охранными частями».
В 1936–1937 гг. Гармаев руководил операциями по розыску и разгрому китайских партизан, скрывающихся в Хинганских горах. Очевидно, это делалось им успешно, поскольку в 1938 г. он становится генерал-лейтенантом[1531]. К началу 1940-х гг. японские войска и силы Гармаева разгромили большую часть партизан из Северо-Восточного объединения антияпонской армии. Кроме того, с 1936 г. он также занимался и вооруженными провокациями на спорных участках на границе с Монголией.
Также из его отряда японцы отбирали бурят и монголов для совершения диверсий в СССР. В распоряжении Гармаева были созданные им же пограничные части из бурят. За время несения службы под его командованием они задержали десять советских и монгольских разведчиков. По данным Гармаева, «часть агентов перевербовывалась и с заданием перебрасывалась в Советский Союз». Также была создана контрразведка, а точнее, отдел информации из местных жителей, в которой служили главным образом демобилизованные солдаты из его отряда. Целью отдела был поиск советских разведчиков и борьба с антияпонскими настроениями.
В 1939 г. Гармаев потерпел неудачу со своими двумя полками и пограничным отрядом в столкновениях с советскими и монгольскими коммунистическими войсками на реке Халхин-Гол. Как русских, так и японцев сильно подвели китайцы, входившие в армию Маньчжоу-Ди-Го, которые не желали драться за японские интересы. Недаром Родзаевский и другие видные русские фашисты невысоко оценивали боеспособность воинских частей Маньчжоу-Ди-Го[1532]. Впоследствии он заявил: «Мне было поручено японским командованием обеспечить охрану правого фланга войск генерал-лейтенанта Комацубара в районе южнее озера Буир-Нур. Для выполнения этой задачи мне в помощь была придана артиллерия. Лично я непосредственного участия в боях не принимал, но полки, входившие в состав моего отряда, вели бои»[1533]. Фактически его отрядом тогда командовали японские офицеры, а Гармаев был отстранен от командования. По его данным, «подчиненные мне монгольские части потеряли около 100 человек убитыми и ранеными. После окончания боев на р. Халхин-Гол оба полка были отозваны в Хайлар и с тех пор не участвовали в охране границы». Оказалось, что неудача частей Гармаева была из-за неравенства сил: против двух его полков дрались две красные монгольские дивизии Чойбалсана, поддерживаемые советскими артиллерией и авиацией[1534].
Советские военные также невысоко оценивали боевые качества армии Маньчжоу-Ди-Го, приводя много случаев сдачи в плен советским войскам таких частей и переходы маньчжурских войск на их сторону. Одной из причин этого было слабое и очень старое вооружение Маньчжурской армии. Японцы вооружали оружием, списанным со складов японской армии: винтовками «маузер» 1888 г. выпуска, малокалиберными пятизарядными японскими винтовками и карабинами[1535].
К тому же среди личного состава маньчжурских частей отмечалась низкая мораль и ненависть к японцам. Это было доказано целым рядом восстаний в этих войсках и переходами к партизанам[1536].
В мае 1940 г. на территории Северо-Хинганской и Восточно-Хинганской провинций был создан 10-й военный округ Маньчжоу-Ди-Го, которым до 1944 г. командовал Гармаев. В этот округ вошли бывшие охранные войска из русскоязычных граждан, кавалерийские и артиллерийские подразделения, части связи, транспорта и медицины.
Вместе с тем Гармаев был не только военным, но и вел контрразведывательную работу по выявлению лиц, сотрудничавших с разведкой СССР, и подписал десятки смертных приговоров уличенным в этом. Среди уничтоженных было немало русских, входивших в воинские и полицейские отряды на японской службе. Дело в том, что советские власти через завербованных ими лиц проводили кампанию дискредитации русских отрядов и выставляли их как шпионов[1537].
За период 1932–1945 гг. Гармаев получил 3 ордена и 7 медалей «за добросовестную и усердную службу» у японцев и маньчжуров. Кроме того, ему неоднократно за это же вручались денежные премии.
Под предлогом «недостаточности военного образования» 24 декабря 1944 г. Гармаев был освобожден от должности и назначен начальником военного училища по подготовке монгольских офицеров в городе Ванемяо и находился на этой должности до своего пленения 30 августа 1945 г. Красной армией в Чанчуне[1538] (Синьцзяне). Уржин Гармаев сам пришел в комендатуру советских войск с крупной суммой в 109 тысяч гоби, не выполнив японского приказа об отступлении.
На допросах в Смерше он признал, что его работа у японцев вредила национальным интересам России, что вытекало хотя бы из того, что даже в своих песнях японцы пели о том, что они создадут «Великую Японию» от Северной Сибири до Памира[1539].
На следствии он признал все советские обвинения, предъявленные ему, кроме разведывательной деятельности против СССР. Когда же ему были предъявлены неоспоримые улики участия подчиненных ему частей в такой работе, он сослался на то, что такую деятельность вели в его отряде японские инструкторы, которые не извещали его о том, что они делают. Но Гармаев не отрицал того, что своими руками он подписал около тридцати смертных приговоров советским разведчикам: «Я не помню сейчас всех лиц, в отношении которых были утверждены смертные приговоры, – это были русские, китайцы, монголы, занимавшиеся антияпонской деятельностью или разведывательной работой в пользу СССР. Так, например, мной были утверждены смертные приговоры полковнику Семенову и бывшему хорунжему семеновских войск Боничуку. Как Семенов, так и Боничук были расстреляны за то, что, проживая на станции Маньчжурия, проводили разведывательную работу в пользу СССР. Мной также были утверждены смертные приговоры в отношении русских белогвардейцев Ивачева и Сентянова, которые, являясь общественными деятелями русских поселков в Трехречье, выступали против японского оккупационного режима в Маньчжурии».
Он не просил пощады даже в заключительном слове. По данным чекистов, «он только хотел, чтобы судьи учли то, что он сдался добровольно, а не был взят в бою». Суд над Гармаевым 1 марта 1947 г. вел сам Ульрих, настолько этому придавалось большое значение. Гармаеву припомнили и то, что в 1917 г. он вступил в партию эсеров, хотя там активного участия в действиях не принимал. Никакой полемики на суде не было, и ему был вынесен смертный приговор.
В настоящее время Уржин Гармаев реабилитирован слишком ретивыми «правозащитниками».
Вторая мировая война
Незадолго до начала Второй мировой войны японские власти в Маньчжурии ввели повсеместное обучение военному делу русской школьной молодежи. Военно-воспитательная подготовка была введена в таких эмигрантских учебных заведениях, как Железнодорожный институт, Русский техникум, колледж и Институт христианского союза молодых людей, гимназиях, Бюро помощи российским эмигрантам, Школе языковедения, лицее Святого Николая, Духовной семинарии.
