Владимир Хотиненко - Новые русские бесы
В. ХОТИНЕНКО: А потом, может быть, это наивно звучит, но я убежден, что это по существу. Нормальный патриот, а «нормальный» для меня синоним «настоящий», тот, про которого сейчас Виктор говорил, дело в том, что он никогда не будет относиться пренебрежительно к чужому патриотизму. Если он знает, чего стоит его чувство, если эти чувства взращенные, а не накаченные анаболиками какими-то, если это реальные чувства, с детства взращенные на культуре, он никогда не превратится в националиста. Вот в чем фокус. Вот это тонкая грань. Он всегда будет уважать чувства другого человека. Поскольку знает свои. И он совершенно спокойно позволит и другому человеку любить свою родину. Вот и все. Вот это, мне кажется, достаточно определенная грань между патриотизмом и национализмом.
К. ЛАРИНА: Согласна абсолютно. Умные люди действительно собаку съели на этой теме. Дипломатично рассуждаете. Но вы прекрасно понимаете, почему сегодня эту тему мы решили взять в качестве главной в передаче. Хотя я буквально Виктору показывала, обнаружила у него же на радио «Свобода» его же передачу «Патриоты и космополиты». Эта тема сегодня обсуждается. Она сегодня одна из главных тем. Во-первых, она стоит в том же ряду в поиске этой пресловутой национальной идеи. А во-вторых, мы постоянно сваливаемся в эту яму. Извините, по-другому назвать не могу, если мы говорим о государственном патриотизме, о квасном патриотизме. Какой бы строй мы ни избирали, демократию или не демократию, советскую страну или антисоветскую, мы все равно сваливаемся в яму патриотизма. И сегодня, когда мы слушаем очередное выступление нашего президента, либо во время послания Федеральному собранию, либо сейчас на 9 мая его речь, она вся до краев наполнена этим великодержавным патриотизмом. Еще одно определение я вам…
В. ХОТИНЕНКО: Не сгущай краски.
К. ЛАРИНА: Я не сгущаю краски. Но мне кажется, это очень важно. Потому что сегодня мы начали так говорить о произведениях литературных, о спектаклях, о фильмах. Мы начали в первую голову оценивать степень его патриотичности.
В. ХОТИНЕНКО: Ксюшенька, ты точно сгущаешь краски.
К. ЛАРИНА: Моя такая задача.
В. ХОТИНЕНКО: Сгущать краски.
К. ЛАРИНА: А Хотиненко вообще снял «Патриотическую комедию», что кощунственно. Эти вещи несочетаемые.
В. ХОТИНЕНКО: Поэтому название такое дал, чтобы было парадоксальное отношение. Но раз твое дело сгущать краски, то может быть наше – разбавлять чуть-чуть. Поэтому я по-прежнему буду считать, что это сгущение краски. Но ты задала вопрос, в каком случае прибегают к этому инструменту – патриотизму. Всегда ли это сознательно? Во-первых, это не всегда осознанный процесс. Иногда он вызревает внутри, иногда причины совсем другие. Иногда – как политический инструмент. Но часто это как такая инъекция. Может быть, даже лечебная, может быть, противодействующая чему-то. Потому что мы все-таки довольно долго прожили в такой атмосфере уничижения собственного, что мы уже никто, и уже и Африка, и Гватемала и везде на 158-м месте. И патриотизм – это инъекция. Одна из версий моих. Как инъекция от уничижительности крайней.
К. ЛАРИНА: А что она меняет, эта инъекция?
В. ХОТИНЕНКО: Состояние духа, настроение меняет. Хотя бы так. Если человека простого бомбить, бомбить, он немножко притухнет. А если его поощрить, чего-то сделать хорошее, то он вспыхнет. Это одна из гипотез, одна из версий и одна из возможных причин. И еще раз подчеркиваю. Это не всегда, с моей точки зрения у Виктора может быть другая, но очень часто это чувство и вызревающее изнутри. Не все можно проманипулировать.
К. ЛАРИНА: Я думаю, я надеюсь, что Виктор по-другому к этому относится. Поскольку, в конце концов, от имени великих патриотов Виктора вообще отлучили от профессии в свое время. Именно на знамени патриотизма все были эти слова произнесены.
В. ЕРОФЕЕВ: Да, у меня есть такая репутация как бы, что я не патриот.
К. ЛАРИНА: У нас, к сожалению, эти две вещи не сходятся. У нас была программа на эту тему, либерализм и патриотизм две вещи несовместные почему-то в России.
В. ЕРОФЕЕВ: Я бы не стал себя называть либералом. Я вообще считаю, что русский писатель это русский писатель. В нем есть все, там плавают самые разные идеологические льдинки и льдины. И сказать, что просто такой писатель – либерал, это то же самое, как сказать, что писатель патриот, или католический писатель, или православный.
В. ХОТИНЕНКО: А Пушкин либералом был или нет?
В. ЕРОФЕЕВ: Я думаю, Пушкин был Пушкиным. И все. У него были и такие стихи, а когда надо было написать против варшавского восстания, он написал патриотические стихи, довольно, кстати, нескладные. И может быть, единственный раз в жизни. Но дело в том, что есть несколько поводов, почему сейчас стала муссироваться эта тема патриотическая. Во-первых, действительно, и тут Володя абсолютно прав, что в 90-х годах как-то мы все немножко осели. Были вроде в империи то ли солнца, то ли зла.
К. ЛАРИНА: Благодаря вам. И вам, в том числе Виктор Владимирович.
В. ЕРОФЕЕВ: Да, и, кстати говоря, империя все-таки была империя. Поэтому мы тоже тут, мы сейчас про патриотизм, а потом, может быть, и про империю. Вот получается так, что действительно нужно было сказать о том, что мы не лыком шиты, и все это правильно. Но грань государственная очень узкая, когда от патриотизма до национализма остается не только один шаг, а один сантиметр или миллиметр. И действительно используется этот инструмент, можно достаточно далеко пойти. Ведь идея того, что если, например, сказать, допустим, что развал Советского Союза – это геополитическая катастрофа, то тогда естественно по всему периметру границ возникает недоумение – а как же мы? Мы-то что же, обломки тогда внешней катастрофы? А значит, напряжение. А значит, на это напряжение надо отвечать какими-то, назовем – летаргическими формулами. И тогда надо говорить о том, что мы действительно патриоты, у нас свои позиции. Мы другие, мы не похожи на других. И начинает развиваться не то что мы часть мировой цивилизации, не то что нам близки Лондон и Париж, а нет – мы здесь, мы сами. И в этом тоже не было бы ничего плохого, если следующий шаг то, что нам тогда и надо посмотреть на свою историю, на свою географию. И нам не годится ни то, ни другое, ни демократизм, ни либерализм, а годится нам, чтобы вы служили государству. И вот это служение государству начинает называться патриотизмом. И вот тут-то та самая собака и зарыта. Если ты служишь государству и ты патриот, то тогда государство опять наступает на те же грабли и потом опять найдется следующий Ерофеев, который напишет поминки по великодержавной литературе. Мне кажется, что не хватает стратегических мозгов нашей стране. Есть творческие, есть народные мозги. А вот стратегических и политических нет. Ну как же можно так было взять и испортить со всеми соседями отношения?. Просто на пустом месте. Еще три года назад все было нормально, а теперь – национальная идея. Национальная идея состоит в том, что мы, русские, умеем общаться. Наше общение, вот мы сейчас что делаем в студии – исполняем национальную идею. Общаемся. У нас разные мнения, мы вырабатываем их. Что-то откладывается в творчество, что-то уходит в эфир и не возвращается. Где-то мы замечаем, что наш, допустим, коллега прав, где-то не прав. Например, совсем недавно у меня на радио «Свобода» был какой-то спор, сидел американец. Сказал: да у нас такое невозможно. Все бы обиделись, оскорбились и вообще никогда больше не встретились. То, что мы способны спорить, понимать – это наша очень хорошая национальная черта. Часть нашей идеи. Но мы-то вместо этого считаем, что если спорить, то надо разделять тогда людей. И мы – это уже другое, это не те мы, которые проводят эту национальную идею, а те, которые говорят: служите государству. А почему надо служить государству? А потому что государство начинает от нас все больше и больше чего-то скрывать и что-то от нас прятать. И мы живем какой-то той самой неопределенностью в таком неопределенном пузыре. Когда я, например, не знаю, что произойдет через три месяца, хотя везде объявлены демократия, свобода и равенство.
В. ХОТИНЕНКО: Меня тревожит только одно во всем, что вы сказали. Опять же мы…
В. ЕРОФЕЕВ: Почему на вы?
В. ХОТИНЕНКО: Потому что я к тебе и к Ксении обращаюсь. Нет, именно поэтому, что к вам обоим. Сейчас опять вы нарисовали картину такую мимоходом, что мы со всеми поссорились, и получается опять та же самая история. Что мы живем в неком идеальном мире, где кругом все хорошие, а мы такие плохие, что со всеми поссорились. Но ведь это по меньшей мере наивно. Вот мы такие. Значит, мы опять пришли к выводу, что мы опять плохие, и мы со всеми поссорились. Хотя думаю, картина мира чуть-чуть сложнее.
К. ЛАРИНА: То есть мы хорошие, а все вокруг плохие.
В. ХОТИНЕНКО: Нет, у всех есть свои недостатки, что называется. Но думаю, сам процесс этот значительно сложнее. Я глубоко убежден. Я не занимаюсь политикой, но убежден, что сам процесс образования вот этого некого вакуума, ссор вокруг России – он, конечно, сложнее, чем просто мы что-то не так сделали и со всеми поссорились. Могли поссорить, тут даже в человеческих отношениях все сложнее. А уж в геополитических это уже тем более все сложно. Поэтому я против такого упрощения. Что опять мы плохие. Тогда, конечно, нужна инъекция патриотизма. При этой формулировке. Тогда нужен вот такой шприц, если это так. Я думаю, что это не так.
