Андрей Сахаров - Дипломатия Святослава
Договор 971 года автор расценивает как полный крах всей политики Святослава, «вредно отозвавшейся на политическом положении славянства»12.
Уделил внимание походам Святослава в своей «Истории Болгарии» Н. С. Державин. Изложив их историю, он мимоходом коснулся и дипломатической стороны вопроса, разобрал смысл переговоров Святослава с Цимисхием и заметил, что руссы обложили данью не болгар, а «византийское правительство»13, хотя и не определил характера этой дани.
В противоположность Ф. И. Успенскому Н. С. Державин сделал акцент на тех известиях византийских хронистов, в которых говорится о захвате Цимисхием Болгарии после ухода руссов14.
Работа Ф. И. Успенского оказалась в отечественной историографии практически последней, в которой в полной мере и наиболее ярко отразилась «византийская концепция» событий.
Со второй половины 30-х годов в результате активного освоения советскими историками марксистско-ленинской исторической методологии в советской историографии складывается понимание внешней политики древней Руси как исторического явления, обусловленного классово-феодальным характером древнерусского общества, развитием раннефеодальной государственности у древних руссов, как явления, закономерно отражающего различные этапы развития древнерусского общества, их специфические черты и историческую преемственность.
Работы Б. Д. Грекова, М. Н. Тихомирова, Б. А. Рыбакова, П. Н. Третьякова и других ученых, заложивших основы единого и комплексного изучения социально-экономической, политической, культурной истории древней Руси, позволили советским историкам подойти к изучению внешней политики древнерусского государства не с субъективистских позиций анализа деятельности отдельных удачливых или неудачливых князей, а с точки зрения выражения тем или иным деятелем общественных потребностей своего класса, развивающегося феодального государства.
В связи с этим начинается пересмотр и истории русско-болгарских отношений того времени, которые уже не укладывались в прежнюю «грабительскую» концепцию и требовали углубленного анализа с точки зрения изучения социально-экономической, политической и культурной истории Руси и Болгарии, их многочисленных и прочных контактов во мнотах общественных сферах как в годы, предшествовавшие появлению русских войск на Балканах, так и в целом в IX-X веках.
В статье И. Лебедева «Войны Святослава I», опубликованной накануне второй мировой войны, заметный акцент был сделан на воинских подвигах русского великого князя. В этом смысле автор по существу продолжил линию, уже сложившуюся в дореволюционной историографии, хотя его методологические посылки были совершенно иными, чем у дворянских и буржуазных историков, и он рассматривал внешнюю политику Святослава как выражение потребностей складывавшегося феодального древнерусского государства. Однако и для работы И. Лебедева были частично свойственны ошибки прошлого. Автор характеризовал Святослава как «воинственного князя», «воина по натуре»15. Рассказывая о его военных предприятиях, он по существу воспринимает концепцию Льва Дьякона о стремлении Святослава завоевать Болгарию. Болгария предстает в его изображении как страна, ставшая игрушкой в руках крупных политических сил - Византии и Руси. Святослав, по мнению И. Лебедева, стремился создать огромную империю, которая включала бы Болгарию, европейскую часть Византии, Богемию, Венгрию. Едва же Святослав ушел из Болгарии на выручку Киева в 968 году, как болгары немедленно заключили союз с Византией16. И. Лебедев не смог разрешить видимое противоречие византийских источников и вслед за ними писал о завоевании и усмирении Святославом Болгарии, о том, что русский князь после захвата Преславы оставил Бориса «болгарским царем», «воздав ему царские почести» и сделав его «своим союзником». Не ясен оказался для автора и смысл этого союза. Он отметил, что, сделав Бориса «своим союзником», Святослав получил возможность «нанимать болгар к себе на службу для войны с Византией»17. А это значит, что под Аркадиополем, Преславой, Доростолом дрались болгарские наемники.
Вслед за дореволюционными историками И. Лебедев отметил, что внезапность нападения греков весной 971 года на руссов объяснялась беспечностью Святослава, поверившего миролюбивым заверениям византийцев и ждавшего их посольства для заключения окончательного мира18. Автор сделал весьма важный вывод о распаде русско-болгарского союза под Преславой. Уже там, отмечает он, болгары перешли на сторону Византии, и дворец защищали лишь руссы во главе со Сфенкелом19, хотя этот факт И. Лебедев не подтверждает материалом источников.
Б. Д. Греков в 1939 году в своей работе «Киевская Русь» сформулировал положение о том, что деятельность Святослава - это не только воинские подвиги полководца, но и масштабные, тонко рассчитанные действия крупного политического деятеля. Святослав стремился расширить владения Киевского государства; его знает весь тогдашний политический мир, что говорит о возросшей роли Руси в международных отношениях20. «Он является, - отмечал Б. Д. Греков, - одним из участников крупнейших международных событий, причем часто действует не по собственной инициативе, а по соглашению с другими государствами, участвуя, таким образом, в разрешении задач европейской, а отчасти и азиатской политики». Очень важным представляется впервые высказанное в историографии положение Б. Д. Грекова о том, что «во внешней политике Святослава, как и его предшественников, нетрудно видеть известную систему по осуществлению задач, поставленных пе усмотрением того или иного князя, а растущим Киевским государством»21.
Изучение внешней политики Святослава Б. Д. Греков начинает с анализа его походов на Оку и Волгу и отмечает, что именно война с тамошними народами привела его к конфликту с Хазарией. Удар Святослава по Хазарии и Северному Кавказу, попытку руссов не столько ограбить край, сколько подчинить его своей власти, Б. Д. Греков рассматривает как продолжение руссами своей восточной политики, проведение которой было прервано, так как «серьезные соображения» отвлекли Святослава на Запад22.
Ход военной кампании и политические обстоятельства, сопутствовавшие ей, Б. Д. Греков, однако, оценивает вполне традиционно. В результате посольства Калокира Святослав предпринял поход в Болгарию, затем он решил остаться там навсегда23. Тем самым Б. Д. Греков также поддержал концепцию о завоевании руссами Болгарии в конце 60 - начале 70-х годов. Автор считает, что после провала нападения печенегов на Киев и возвращения Святослава в Болгарию Иоанн Цимисхий «хотел покончить со Святославом мирным соглашением, но Святослав не шел на невыгодные для него предложения».
Таким образом, признав достоверными сведения и русского, и византийских источников о переговорах греков и руссов в 970 году, Б. Д. Греков не разъяснил смысла этих переговоров и не ответил на вопрос, чем же невыгодны были для руссов предложения Византии. Автор отметил, что во время военной кампании 970 года «соединенные силы болгар и греков заставили Святослава отказаться от его замыслов в отношении Болгарии»24. Тем самым Б. Д. Греков еще раз подчеркнул свою приверженность концепции, согласно которой Святослав воевал как с Болгарией, так и с Византией, хотя в другой своей работе Б. Д. Греков отметил, что часть болгар, враждебных Византия, вместе с венграми и печенегами встала на сторону Святослава25. Историк полагал, что договор 971 года «совсем иного типа, чем договоры Олега и Игоря»26. Какого же? Этого, к сожалению, автор не прояснил.
В начавшейся переоценке значения военно-политической деятельности Святослава важную роль сыграли труды крупнейшего советского востоковеда В. В. Бартольда. Анализируя походы Святослава на Восток, в одной из своих статей, опубликованной в 1940 году, он отметил, что «войны Святослава предпринимались уже пе для грабежа, как некогда войны норманнов и первые походы руссов за Каспий (наше несогласие с автором по этому вопросу мы изложили ранее. - А. С.), но для завоеваний». На основании изучения фактов, приводимых Ибн-Хаукалем, В. В. Бартольд пришел к выводу, что Святослав всем своим поведением демонстрировал намерение создать для края условия нормальной жизни, поэтому жители, напуганные поначалу нашествием, вскоре стали возвращаться на свои земли, к мирному труду. В. В. Бартольд полагал, что русский поход лишь краем задел буртасов и волжских болгар, поскольку и после русского удара известия о них как о жизнеспособных государственных образованиях продолжают встречаться в источниках, между тем как вскоре после разгрома Хазарского каганата это государство прекратило свое существование27.
Положения, выдвинутые В. В. Бартольдом, помогают представить военно-политическую деятельность Святослава в целом, определить ее общие цели и методы осуществления. Однако В. В. Бартольд провел, как мы видели, водораздел между прежними походами руссов на Восток и походами Святослава, а это, на наш взгляд, приводит к отрицанию преемственности древнерусской внешней политики на Востоке.
