Сергей Михеенков - Серпухов. Последний рубеж. 49-я армия в битве за Москву. 1941

Но если следовать версии В. Степанова, то непонятным становится гораздо большее. Почему, к примеру, не был расстрелян полковник Н. П. Краснорецкий — ему дали возможность погибнуть в бою, что тогда имело очень большое значение для родственников погибшего. К примеру, если бы он был расстрелян за дезертирство и трусость, то в соответствии с приказом номер 227 его семья тоже была бы подвергнута суровым репрессивным мерам по законам военного времени. Кто позаботился об этом?

Чеховские и подольские поисковики в качестве аргумента, почему генерал С. Д. Акимов не расстрелял полковника П. С. Козлова, приводят предположение, что офицеры были друзьями по Финской кампании. И орденами они были награждены одновременно, одним указом: С. Д. Акимов — орденом Ленина, а П. С. Козлов — орденом Красного Знамени.

Но могло случиться, что генерал-лейтенант С. Д. Акимов, лично разобравшись в ситуации, при которой дивизии оставили занимаемый рубеж обороны под натиском превосходящих сил противника, просто отказался стрелять в своих офицеров. Как бы там ни было, а итог таков: после суровых приказов командующего фронтом в 43-й армии не был расстрелян никто. И в 49-й не расстреляли никого. Так решили командармы Акимов и Захаркин. Оба, кстати, прапорщики старой Русской армии, воспитанные в иной культуре и усвоившие иную степень взаимоотношений.

Загадкой истории остается два факта.

Первый: куда подевался полковник П. С. Козлов? Недавно мне показали его фотографию. У полковника лицо авантюриста, но не лицо полководца. Возможно, дальнейшая судьба его была удивительной. Приключения во вражеском тылу, выполнение особо важного задания командования и т. д. Просто сюжет для приключенческого романа!

Если бы немцы прорвались правее обороны 49-й армии, тылы ее были бы туг же атакованы и смяты, и судьба Серпуховского рубежа решилась бы еще тогда, в октябре. Но приказы о расстрелах остановили бегущие войска. Именно приказы о расстрелах, а не сами показательные расстрелы успокоили обороняющиеся полки и вселили в них мужество и стойкость. Во всяком случае, в командный состав. Комбаты и командиры полков, так же как и командиры других степеней, вдруг поняли: лучше умереть здесь, на рубеже, в бою с противником, чем тебя позорно расстреляют перед строем в каком-нибудь безымянном лесочке в ближнем тылу и закопают как собаку…

Изучая этот период и тщательно, по мере возможности перебирая частные подробности, приходишь к выводу, что и штаб Западного фронта такая, как говорили в прежние времена, постановка вопроса вполне устраивала. Иначе как понять, к примеру, следующий документ:

«Особо важное.

Вручить немедленно.

Командарму-43 Голубеву.

Ставка удовлетворила ходатайство о передаче в ваше подчинение 93 сд. (Дивизия сформирована в Забайкальской ВО. Имела наименование Восточно-Сибирская. По прибытии на фронт вошла в состав 43-й армии. Затем дралась в составе 33, 20, 16-й и с мая 1943 — 11-й гвардейской армии. Участвовала в Битве под Москвой, в боях на Спас-Деменском и Жиздринском направлениях, в Орловско-Курской битве. Преобразована в 26-ю гвардейскую и приобрела почетное наименование Городокская. В период Битвы под Москвой дивизией командовал генерал-майор К. М. Эрастов. — С. М.)

Генштабом дано указание 93 сд направить в Кресты.

Комфронта приказал принять 93 сд, организовать немедленно движение дивизии. Представить спешно план использования дивизии, исходя из следующего: нанести короткий контрудар с целью захвата выгодного положения, вернуть Воробьи, Тарутино. (Измученные 17, 53 и 312-я стрелковые дивизии сделали свое дело — устояли. Отступали, порой бежали. Потом снова возвращались. Или окапывались на новом рубеже. Но смогли продержаться до подхода тех самых стратегических резервов, о которых говорило командование и в которые уже не верили в окопах простые солдаты. Свежая, полнокровная забайкальская 93-я и была тем самым стратегическим резервом Ставки. Кризис миновал. — С. М.)

Послать в дивизию командиров и политработников с приказом о репрессиях за оставление самовольно позиций, для разъяснения и проведения соответствующей работы. Командиры частей должны расписаться на приказах за их прочтение.

Забайкальцев сразу ввели в курс обстановки, ознакомили «с приказом о репрессиях за оставление самовольно позиций», можно не сомневаться, рассказали и о расстрелянных. Командиры частей расписались на приказах «за их прочтение» и затем довели суть их до каждого бойца.

Прошли годы, и Институт военной истории подробнейшим образом, в рамках тех документов и фактов, которые общедоступны, реконструировал события октября 1941 года. Боевые товарищи полковника П. С. Козлова и С. И. Яковлева возбудили ходатайство перед Главной военной прокуратурой о реабилитации офицеров. Для этого был проведено еще одно исследование. Положение и боевые возможности 17-й стрелковой дивизии наложили на существовавшие к тому времени нормативные документы о плотности стрелковых батальонов на 1 километр фронта, орудий и минометов, танков и проч. Авторы «Военно-исторического заключения…» указывают: «17 сд, получив задачу оборонять полосу шириной 28 км на восточном берегу р. Протва, была вынуждена построить свой боевой порядок дивизии и полков в один эшелон, без артиллерийских групп и резервов и оборудовать лишь основную полосу обороны глубиной 2–2,5 км. В свою очередь, эта полоса состояла из одной (главной) позиции сопротивления, включавшей ротные районы обороны, оборудованные окопами на стрелковое отделение и ходами сообщения. Оборона имела очаговый характер. Кроме того, из-за отсутствия сил и средств дивизия не смогла устроить: противотанковых препятствий, противотанковых районов; всех видов заграждений, оборудовать позицию боевого охранения и убежища для предохранения от огня артиллерии и авиации.

Тактическая плотность обороны 17 сд (на 1 км фронта): стрелковых батальонов — 0,3, орудий и минометов — 0,39 и танков — 0. Иначе говоря, плотность стрелковых батальонов была в 3–5 раз, а орудий и минометов — в 66–120 раз ниже тех величин, которые устанавливались нормативными документами».

Все это так. Но ведь и противник подошел к обороне 17-й стрелковой дивизии не в той силе, которую имел 2 октября под Спас-Деменском. Если бы «Военно-историческое заключение…» было написано только для реабилитации невинно пострадавших, при этом не влияя ни на что другое, то на это можно было бы закрыть глаза. Но дело в том, что, реабилитируя честные имена офицеров, нужно признать необоснованными приказы вышестоящих командиров и штабов. Да, приказы в тот период отдавались невыполнимые. Но некоторые из них выполнялись! И именно это остановило танковые и моторизованные колонны на рубеже Дмитрова, Наро-Фоминска, Серпухова, Тулы.

Выводы сделанные военными учеными в «Военно-историческом заключении…» таковы:

«1. В действиях командира 17-й стрелковой дивизии полковника П. С. Козлова и военного комиссара дивизии бригадного комиссара С. И. Яковлева состава преступления нет. Они были настоящими патриотами и отдавали все свои силы, знания и опыт делу защиты Родины. Расправа над ними была учинена в условиях кризисной обстановки на подступах к столице, определенной паники среди руководства страны, введения осадного положения в Москве, смены командования армии, без проведения следственных действий, без суда военного трибунала и даже без оформления акта об исполнении приговора.

2. Институт военной истории Министерства обороны РФ поддерживает обращение дирекции Государственного музея обороны Москвы о реабилитации и возвращении доброго имени за отсутствием состава преступления командованию 17-й стрелковой дивизии П. С. Козлову и С. И. Яковлеву».

Комментировать выводы ученых людей нет смысла.

Но задуматься можно. И задуматься вот о чем. А кто реабилитирует сотни и тысячи расстрелянных командиров орудийных расчетов, вышедших из окружения и казненных за утерю материальной части? Кто реабилитирует чудом оставшихся в живых танкистов, покинувших подбитую машину до того момента, когда в ней начали рваться снаряды, и расстрелянных за то, что не вели бой до последней возможности? Кто реабилитирует бойцов, попавших в окружение и вышедших в гражданской одежде без документов и личного оружия и за это расстрелянных в придорожной канаве?

Полковникам и генералам конечно же нужны добрые имена. И их потомкам тоже. Все верно. Но солдатам, которых они посылали на смерть, добрые имена нужны не меньше. Ведь и у них тоже есть потомки.

На опушке леса, прикрытого с немецкой стороны грядой сосен и густого подлеска, выстроили только что вышедший из боя полк. Пока бойцы строились в каре, команда из комендантского взвода раздолбила мерзлую землю посредине и отрыла небольшую яму. Вышел комполка, пожилой подполковник, который был с полком с октября, когда дивизия выходила из окружения из-под Спас-Деменска. Бойцы в строю перешептывались: