Ганс Хасс - Мы выходим из моря
Последние два месяца были исключительно жаркими. В Порт-Судане местные жители лежали в тенистых местах на улицах и в парке, словно мертвые мухи; почти все европейцы уехали в отпуск. Махмуд не мог понять, откуда еще у нас берется энергия. Мы отправились в Шаб Амбер и засняли там на кинопленку кораллы необычайной красоты. Но мы еще не нашли мант, и после долгой тряски на грузовике я попал в Мохаммед Гул, где, наконец, удалось их заснять.
Я совершенно потерял представление, имеют ли смысл наши работы. Мы неоднократно преднамеренно создавали сложные ситуации, гарпунировали рыб в опасных местах, что один раз акула даже вырвала у меня рыбу вместе с гарпуном. Жара лишала нас обычной осторожности, и игра с опасностью стала странной необходимостью. Наши приборы для ныряния потеряли всякую герметичность, камеры были перепаяны в десятках мест. На них везде были красные полосы и пятна, так как мы обнаружили, что лак для ногтей Лотты был самым быстродействующим и лучшим средством залеплять поврежденные места.
Последние три недели мы снова провели в Суакине. Господин Георгий Сарабис, состоятельный грек, посылал нам на своем автомобиле пищу и блоки льда, что нас весьма трогало. Наряду с Биллом Кларком он был добрым ангелом нашей экспедиции. Когда мы, изнуренные и исхудалые, возвратились в ПортСудан, он помог выполнить все формальности и тепло проводил нас. Мы же, откинувшись на спинки кресел, удивлялись, что сейчас все действительно кончилось. Почти невозможно было представить, что существуют мягкие кровати, нормальная пища, а прежде всего - зеленые деревья и покрытые цветами луга...
В Венеции, во время первой демонстрации "Приключения в Красном море", нам все казалось таким далеким, словно виденный когда-то сон. Фильм между тем стал самостоятельным существом, уже больше не нуждавшимся в нас. Нам не пришлось прилагать особых стараний, чтобы он прошел по экранам почти всех стран. У огромного количества людей он возбудил интерес к подводному миру. Для нас же самым приятным было то, что доходы существенно помогали снаряжению нового исследовательского судна для института.
Парусник, который я приобрел на этот раз, был в два раза больше нашего "Морского дьявола". Это был трехмачтовик, со стальным корпусом, водоизмещением в триста пятьдесят тонн, длиной - сорок два и шириной - восемь метров. Он был построен в 1927 году на одной из верфей в Каусе для семьи короля швейных машин Зингера, прошел через много рук и во время войны был переделан в грузовое судно. Он потерял при этом свой семидесятитонный свинцовый киль и мачты, а в средней его части было устроено помещение для грузов. Сзади установили, как обычно у грузовых судов, высокую рулевую будку. От великолепной яхты остался только хорошо сохранившийся стальной остов, использовавшийся в конце концов для перевозки угля датской пароходной компанией, пока она не обанкротилась. Если я совершил когда-нибудь мужественный поступок, то это было приобрети жалких остатков яхты и попытка возвратить "Ксарифу", как ее раньше называли, в прежнее состояние.
В 1950 году нас пригласили перенести морские исследования в Лихтенштейн и предложили помощь. Здесь мы с энтузиазмом взялись за работу. "Ксарифу" отбуксировали через Канал кайзера Вильгельма в Гамбург, где энергично приступили к ее оборудованию.
Наши списки распухли до бесконечности. Купив судно, я даже приблизительно не представлял, что для приведения "Ксарифы" в пригодное состояние нам предстоит добыть еще по крайней мере в пять раз большую сумму, чем ее стоимость. Общие расходы - без экспедиционного снаряжения - должны были составить около шестисот тысяч швейцарских франков. При этом большинство фирм, поставлявших оборудование, шло нам навстречу. И все же наша сообразительность истощалась; мы просто не знали, как и откуда доставать средства. В то время было еще неясно, во сколько обойдется поддержание в порядке отремонтированного судна.
Ксенофон, постоянно находившийся на борту в качестве моего заместителя, помнил о каждом винтике и сообщал мне о всех возникающих трудностях.
В зависимости от поступления средств, выжимаемых из книг, докладов и фильмов, или от авансов месяц за месяцем рос наш корабль. Одновременно я работал над подготовкой первой экспедиции на "Ксарифе", в которой должны были принять участие, кроме двенадцати человек экипажа, десять ученых, фотографов и техников.
Кроме просторного салона и украшенной портретами знаменитых мореплавателей кают-компании, на судне нужно было оборудовать механическую мастерскую, столярную мастерскую, помещение для хранения наших легких водолазных приборов, биологическую лабораторию, помещение для микроскопов и фотокомнату. Первая поездка планировалась в Карибское море и к интереснейшим островам Галапагос, Мы собирались идти под парусами, но имели и мощный двигатель на случай неблагоприятного ветра.
Все эти мысли поглощали нас, как вдруг произошло совершенно неожиданное событие. Не дожидаясь, пока "Ксарифа" сойдет со стапелей, нам пришлось очутиться на другом конце света...
ПОЕЗДКА К БОЛЫИОМУБАРЬЕРНОМУ РИФУ
Это было однажды вечером в октябре 1952 года. Лотта, два года назад ставшая моей женой, и я были приглашены Американской кинопрокатной фирмой на премьеру "Приключения в Красном море" в Нью-Йорк и четыре других города.
В тот день я получил письмо с просьбой привезти с собой за счет фирмы также и все наше снаряжение для ныряния. Мы должны были показывать его по телевидению и на пресс-конференциях.
- Это значит, что мы бесплатно едем вместе с нашим снаряжением до СанФранциско и обратно,- сказал я Лотте.- Знаешь, что мы смогли бы сделать?
Лотта вопросительно посмотрела на меня.
- Из Сан-Франциско рукой подать до Австралии. Ведь это единственная в своем роде возможность посетить Большой Барьерный риф!
С тех пор как я начал заниматься нырянием, Большой Барьерный риф был "Меккой" моих желаний. Крупнейший коралловый риф мира простирается на две тысячи километров вдоль восточного побережья Австралии; в некоторых местах его ширина достигает ста пятидесяти километров. Немногочисленные сообщения профессиональных ныряльщиков и ловцов жемчуга, побывавших там, предвещали невиданные чудеса. Там же обитала и самая большая в мире раковина, сказочная гигантская тридакна, которая, по слухам, была причиной гибели не одного ныряльщика. Я взвешивал возможность проверить это на практике.
Особенно интересен внешний край большой стены, у которой, насколько мне было известно, еще никто не нырял. Штаб-квартирой мог быть небольшой городок Кэрнс в Квинсленде. Недалеко оттуда находились и исторические места, связанные с необычайным путешествием капитана Кука...
Справки, наведенные на следующее же утро, еще больше укрепили мой план. Авиакомпании, линии которых проходили на восток или на запад вокруг Земного шара к Австралии, вели упорную конкурентную борьбу, и цены были сравнительно низкими. Дорога Сан-Франциско - Сидней, хотя такая же длинная, как Цюрих Сан-Франциско, обходилась почти вдвое дешевле. Единственной проблемой была "Ксарифа", отстройка которой вступила в решающую стадию. Однако, если предусмотреть все заранее, можно было оставить судно под присмотром нашего добросовестного Ксенофона.
Мы уехали, никого не посвятив в свои планы, и после трехнедельного пребывания в США 4 декабря сели на самолет авиакомпании "Бритиш Комменуэлз Пасифик Эйруэйз" (БКПЭ). Стюардесса, приветливая австралийка, удивленно осмотрела странно сидевшую на мне одежду. Удивляться было нечему, ведь я вез в карманах грузики для ныряльных приборов. Если самая поездка и не стоила дорого, то плата за излишек веса багажа была чувствительно высокой. Химикалии для дыхательных приспособлений мы выслали раньше морем, но оставались еще акваланги, камеры, а главное - четырнадцать килограммов свинцовых грузиков. На ведь были же гораздо более грузные пассажиры, которые, однако, тоже не платили больше; я надеюсь, что авиакомпания, любезно предложившая нам свои услуги, извинит эту маленькую уловку.
Из Сан-Франциско вылетели в шесть часов после обеда и в двенадцать часов приземлились на Гавайских островах, где перевели стрелки на два часа назад. Немного утомленные, сидели мы на кожаном диване в теплом, наполненном запахом цветов помещении аэровокзала, глядя на прибывавшие и отлетавшие самолеты "Констеллейшн". Я рассказывал Лотте о восьми часах, проведенных мною здесь в 1940 году. Мы ныряли тогда у мыса Даймонд и тут же были по ошибке арестованы как шпионы.
Через два часа нас попросили снова пройти в самолет. Теперь были подготовлены спальные места, и мы забрались в постель. Когда я проснулся, было семь часов утра, и мы как раз приземлились на совсем плоской коралловой полосе посреди Тихого океана. Это был атолл Кантон, крошечный островок группы Феникс. Вода во внутренней лагуне рифового кольца была светло-зеленая, сквозь нее просвечивало песчаное морское дно; снаружи за узкой зоной прибоя рифы круто обрывались в глубину. Многочисленные каналы начинались в зоне прибоя и шли строго параллельно друг другу через край рифа. Когда спустя полчаса самолет снова поднялся в воздух, мы смогли более детально осмотреть эти каналы. Они прорезали все берега атолла.
