Грегори Дуглас - Шеф Гестапо Генрих Мюллер (Дневники)
1 июля
В четверг Коплон получила десять лет тюрьмы. Будучи все ещё в истерическом состоянии, она повторяет, будто её обвинили несправедливо. Думаю, она просто очень скучает по Г. [Губичеву], суд над которым должен состояться в этом месяце. Сегодня тепло, но небо пасмурное. Джон Макклой будет новым Высшим комиссаром Германии. Не думаю, что с ним возникнут проблемы, поскольку Трумэн считает его "разумным" в отношении немцев. С учетом конфиденциальных данных о нем можно рассчитывать, что он будет снисходителен ко многим людям, включая многих эсэсовцев.
Завтра еду поездом в Нью-Йорк, там я снова остановлюсь в отеле "Плаза". В том же номере, с видом на парк. Поразвлекусь там.
Джон Макклой, назначенный Трумэном Высшим комиссаром Германии, действительно оказался очень благосклонным к немцам, особенно к осужденным за различные военные преступления. Многие из них были амнистированы, после чего немедленно были направлены для работы в организации Гелена, контролируемой США. В 1949 году в США сложилось понимание того, что войны с СССР не удастся избежать, а в такой войне бывшие чины СС и полиции могли оказаться очень полезны.
Прекрасное доказательство тому - сама судьба Мюллера, который с большим комфортом жил в США и участвовал в работе органов внутренних дел бывшего противника. Мюллер умел приспосабливаться к переменчивым временам. [Комментарий Г.Д.]
Со 2 июля по 6 июля
В Нью-Йорке дикая жара. Сегодня я приехал в отель "Плаза", а вечером отправился в мюзик-холл на шоу под названием "Летящие краски". Несколько молоденьких женщин с красивыми ножками, что мне очень нравится. Я был там с американским адвокатом, который работает на судебных процессах [над коммунистами], и ему понравились эти полуголые девочки не меньше, чем мне. В газетах прочел, что Трумэн катается по Потомаку на своей яхте, хочет побыть на холодке в эту жару.
Позже в тот же вечер мы с этим адвокатом и его другом посидели в отдельном кабинете, где я встретился с другой телочкой с даже лучшими ножками, чем у девиц на сцене. Мы выпили немного коньяка, я выкурил сигару, и наконец она решила, что может выпить рюмочку на ночь в моем номере. Меня представили как швейцарца, работающего на правительство США, и первым делом она спросила меня про мои золотые часы.
Это было сказано так, будто она ожидала, что я ношу при себе горсти таких часов для выдачи их в подарок. Она выпила слишком много, и мне пришлось немного её протрезвить. В конце концов, я не люблю спать с трупами. Откровенно говоря, это был неплохой вечерок, и мне понравилось с ней, так что завтра я возьму её (ее зовут Юнис) с собой на концерт. Брамс и Моцарт, дирижировать будет Итерби. А потом мы можем прокатиться по парку и назад, ко мне в отель. Юнис работает техническим помощником в музее, и после некоторых препирательств мы с ней очень интересно поговорили о Моне. Она кое-что знает о нем и, к счастью, ничего не знает обо мне.
Концерт был неплох, а вечер ещё лучше. Боюсь, что мы выплеснули на пол слишком много воды, когда стали заниматься играми в ванне с горячей водой. Это немного выматывает, но довольно занятно.
4 июля - большой американский праздник. Пускают ракеты и взрывают петарды. Очень жарко. Американцы используют шкалу Фаренгейта, по ней больше 100 градусов [около 37 градусов по Цельсию]. Юнис уезжает проведать свою семью в Нью-Джерси, а мне надо посмотреть морской парад. Адвокат пришел с женой, невероятно костлявой женщиной с огромными выпирающими вперед зубами и удивительно кривыми ногами. И ещё два орущих ребенка, которым не нравились ни жара, ни корабли. Адвокат с женой постоянно грызлись из-за её матери, которая их часто навещает и проводит большую часть времени своего визита в их единственном туалете. Меня оставили с детьми. Добрый дядя Генрих, швейцарский шоколадный барон. Я дал им по шоколадке, которые немедленно расплавились от жары и перепачкали их с ног до головы. Я рассказывал им всякие детские байки, и похоже, им нравилось. Много позже их мать заметила пятна у них на одежде и стала орать на них. Да, семейная жизнь - очень приятная штука, нечего сказать.
[...]
Придя в отель, я принял холодный душ. Потом пошел прогуляться в парк перед ужином. Взял с собой одного из своих охранников. Кажется, они не очень довольны тем, что мне удалось от них улизнуть вчера и сегодня, но, думаю, в мое отсутствие они нашли, чем себя занять. Солдаты, даже если они в гражданском платье, всегда сумеют выкрутиться.
Мы шли по широкой аллее, любуясь девушками, загорающими прямо на газоне, когда вдруг налетел сильный ветер. Мне показалось, это настоящий американский торнадо. Мой охранник схватил меня в охапку, повалил на землю и лег сверху. Рядом обломилось и рухнуло дерево. Оно вряд ли бы меня задело, но я оценил его усердие. Конечно, мои белые штаны позеленели от травы, и я потерял свою дорогую панаму.
Ветер продолжал дуть, и мы решили завершить наши пасторальные прогулки и вернуться под кров отеля. Наверно, мы выглядели потрепанными, как жертвы ограбления, но не одни мы. Все вокруг казалось полем после битвы.
В отеле я переоделся в легкий костюм, а своему охраннику по имени Генри (впрочем, друзья называют его "Хэнк") предложил со мной поужинать в качестве знака оценки его усилий. Он все время извинялся, что столкнул меня на землю, но я заверил его, что даже маленькое деревце могло бы нас раздавить, если бы он не был так проворен.
Как я и думал, он признался мне, что прошлой ночью нашел себе подружку. Он просил, чтобы я никому об этом не рассказывал. Я согласился.
Забавно, что алкоголь делает с людьми! Он не имеет ни малейшего понятия, кто я такой, и при этом полвечера рассказывал мне грязные истории из своего сексуального опыта.
После ужина я угостил его превосходным коньяком и сигарой Upmanns. Он сказал, что привык к пиву и виски, но коньяк он все равно уважает, и сигары тоже. Я не стал рассказывать в ответ собственные сальные истории, просто пожелал ему после всего спокойной ночи. Он долго тряс мою руку, а потом ещё довольно фамильярно похлопал по спине.
Никаких проблем с этим парнем, и по возвращении я велю заменить Феликса на него, он лучше. Феликс здорово умеет врать, а этот "Хэнк" чертовски честен. Его отец держит ферму в Айове, жили они в бедности.
И потом, он имеет немецкие корни, нам надо думать о своих, в конце концов.
Я нахожу, что многие американцы, особенно не из начальников, очень прямолинейны, совершенно честны, очень плохо образованны и способны понравиться. Мой охранник - прекрасный пример этому. Конечно, мне приходится быть очень примитивным, общаясь с этим народом, но они вызывают у меня больше симпатии, чем хитрожопые дяди в Вашингтоне, с которыми приходится общаться в рабочее время и вечерами. Но я исключаю президента, к нему я просто хорошо отношусь, как к личности.
Возвращаюсь в Вашингтон на машине в среду, поскольку мне нужно быстро получить дома одно важное сообщение, а на поезде ехать слишком долго. Нет, этот отпуск вышел далеко не таким приятным, как моя поездка в Колорадо.
[...]
Процесс над Гиссом близится к концу, ходит слух, что он уже осужден и что Советы попытаются схватить одного из наших дипломатов и обвинить в шпионаже, чтобы обменять его потом на Гисса. Это дело нужно предупредить, а именно быстренько проинформировать их посла, что всякие подобные действия вызовут "критический ответ" с нашей стороны.
Они понимают силу, в этом все дело. Можно, в конце концов, заметить, что его жену могут увезти очень далеко на такси, если такие вещи здесь вообще допустимы.
9 июля
Большинство членов жюри присяжных на процессе Гисса склонялись к мнению о его виновности. Но предстоит ещё один процесс, а Гисса освободили под залог. В надежде, что он смоется в Москву и тем самым избежит ещё одного дорогостоящего процесса.
Американцам надо бы завести нечто вроде лагерей "передержки", куда следует заключить людей типа Гисса, просто для того, чтобы защитить их. Недавно я слышал от одного идиота, что все наши лагеря были наполнены евреями, миллионы которых мы истребили газами, а потом сделали из них абажуры, дамские перчатки и туалетное мыло! Не знаю, кто ему рассказал такую чепуху, но думаю, что американская пресса пишет подобные вещи из политических соображений. Концлагеря не были предназначены для евреев, и мы не вырабатывали мыло из их останков. Лагеря предназначались прежде всего для коммунистов и уголовников. Примерно 75% от всех заключенных составляли политические, а остальные были уголовниками, шпионами и евреями. Самая страшная ошибка Гиммлера состояла в том, что он поместил в лагеря русских, от которых распространился тиф, он выкосил тысячи узников. Фотографии изможденных трупов, которые здесь часто показывают, есть вовсе не трупы убиенных евреев, а всего лишь трупы умерших от тифа. А взять газовые камеры в Дахау с шестьюдесятью тысячами отравленных евреев! Я много раз посещал Дахау, и никого там никогда не травили газами. Все снимки печей с комментариями типа "в этих печах были кремированы десятки тысяч евреев" представляют собой ещё большую нелепицу. Все узники, умершие в лагерях, кремировались, а прах отсылали родственникам.
