Ниал Фергюсон - Империя: чем современный мир обязан Британии

Эта непропорциональность объясняется главным образом большей готовностью шотландцев искать счастье за границей. Удача не улыбнулась им в 90-х годах XVII века, когда Шотландская компания пыталась основать колонию в Дарьене на восточном побережье Панамы. Местоположение поселения оказалось настолько неудачным, что у затеи с самого начала было мало шансов на успех, а враждебность со стороны испанцев и англичан лишь ускорила ее крах. К счастью, уния 1707 года объединила экономику Англии и Шотландии — и их амбиции. Отныне не нашедшие себе места в Шотландии предприниматели и инженеры, врачи и солдаты могли применить на деле свои навыки и энергию, служа английскому капиталу под защитой английского флота.

Возможно, шотландцы были больше, чем англичане, готовы к ассимиляции в туземном обществе. Джордж Богл, отправленный Хейстингсом исследовать Бутан и Тибет, имел двух дочерей от уроженки Тибета и с восхищением отзывался о тибетской полиандрии (у одной женщины могло быть несколько мужей). Джон Максвелл, сын священника из-под Абердина, который стал редактором “Индиа гэзетт”, был тоже заинтригован роскошным и изнеженным (с его точки зрения) индийским образом жизни и имел по меньшей мере троих детей от индианок. Уильям Фрэзер, один из пяти братьев из Инвернесса, приехавших в Индию в начале 1800-x годов, сыграл ключевую роль в покорении гуркхов. Он коллекционировал рукописи эпохи Великих Моголов и… индианок. Если верить одному свидетельству, он имел шесть или семь жен и бесчисленных детей, которые были “индусами и мусульманами согласно религии и касте их матерей”. Среди плодов таких союзов был Джеймс Скиннер, друг и товарищ Фрэзера по оружию, сын шотландца из Монтроза и принцессы из Раджпутаны, основатель кавалерийского полка Скиннера. У него было по меньшей мере семь жен. Ему приписывали отцовство восьмидесяти детей (“Черные или белые — не имеет особенного значения пред Господом”). Скиннер одел своих людей в алые тюрбаны, серебряные пояса и ярко-желтые мундиры. Он писал мемуары на персидском. При всем этом он был набожным христианином, который воздвиг в Дели одну из самых роскошных церквей (Святого Иакова) в благодарность за свое спасение в особенно кровавом сражении.

Конечно, не все так относились к чужой культуре. Голам Хосейн Хан жаловался:

Врата… между людьми, населяющими эту страну, и чужестранцами, которые становятся их хозяевами, затворены, и эти последние непрестанно выражают свое отвращение к обществу индийцев и презрение в разговоре с ними… Ни один из английских джентльменов не выказывает склонности или желания общаться с джентльменами этой страны… Таково отвращение, которое англичане открыто выказывают к местному обществу, и таково презрение, с которым они относятся к нему, что никакая любовь и никакое содружество (две составляющих всякого союза и привязанности и источник всякого управления и улаживания) не могут пустить корни между завоевателями и завоеванными.

Мы, однако, не должны позволить привлекательным аспектам индийско-кельтского сплава XVIII века заслонить от нас тот факт, что Ост-Индская компания существовала не ради науки или смешения рас, но чтобы делать деньги. Хейстингс и его современники стали очень богатыми людьми. Они сумели разбогатеть, даже несмотря на то, что для защиты английских ткачей от индийского текстиля были приняты протекционистские меры. И независимо от того, насколько привержены они были индийской культуре, их цель состояла в переводе прибыли домой, в Британию. Началась утечка капитала.

В 1701 году Питт, будучи губернатором Мадраса, обнаружил прекрасный способ переводить прибыль в Англию: алмазы! Он называл их “моим великим предприятием, моей большой заботой, всем, что у меня есть, наилучшим камнем в мире”. В то время алмаз “Питт” (примерно 410 каратов) был самым крупным из всех, что видел свет. После огранки его оценили в 125 тысяч фунтов стерлингов. Питт никогда не рассказывал полную историю алмаза (почти наверняка он был добыт в копях Великого Могола в Голконде, хотя Питт это отрицал). В любом случае, позднее он продал алмаз регенту Франции, и камень украсил французскую корону. Этот драгоценный камень буквально сделал Питту имя: с тех пор алмаз стал известен под именем Питт. Не было лучшего символа богатства, которое честолюбивый и способный англичанин мог приобрести в Индии, и многие поспешили последовать примеру Питта. Клайв также отсылал прибыль домой, в Англию, в виде алмазов. В целом около восемнадцати миллионов фунтов стерлингов были перевезены в Британию таким способом. С 1783 года за десятилетие утечка составила 1,3 миллиона фунтов стерлингов. По словам Голама Хосейна Хана,

у англичан, кроме прочих, есть обычай после многих лет, проведенных здесь, уезжать назад, на родину, и никто из них не выказывал склонность к тому, чтобы осесть здесь, в этой стране… Вдобавок к этому обычаю у них есть другой, которого каждый из этих эмигрантов придерживается как обязательства пред Богом — накапливать в этой стране столько денег, сколько возможно, и увозить эти деньги с собой, в Английское королевство. Таким образом, не удивительно, что эти два обычая должны когда-либо подорвать и разрушить эту страну и стать вечным препятствием для того, чтобы она когда-нибудь достигла процветания.

Конечно, не каждый писарь Ост-Индской компании становился богачом. Из 645 служащих, попавших в Бенгалию и указанных в реестре, более половины умерли в Индии. Около четверти из 178 человек, возвратившихся в Британию, не слишком-то разбогатели. Сэмюэль Джонсон как-то заметил: “Лучше иметь десять тысяч фунтов после десяти лет, проведенных в Англии, чем двадцать тысяч фунтов после десяти лет, проведенных в Индии, поскольку следует учесть, чего вы лишаетесь за эти деньги. Человек, который прожил эти десять лет в Индии, потерял десять лет, наполненных бытовыми удобствами и всеми теми преимуществами, которые дает жизнь в Англии”. Однако в английском языке появилось новое слово: набоб, искаженное наваб, правитель. Набобами были Питт, Клайв и Хейстингс, которые свои индийские состояния вложили в постройку величественных домов (Питт в Сваллоу-филде, Клайв в Клермонте, Хейстингс в Дейлсфорде). Кроме того, именно благодаря деньгам, накопленным в Индии, Томас Питт приобрел кресло депутата от города Олд-Сарум, одного из “гнилых местечек”[24], которое его внук, человек гораздо более известный, позднее занимал в Палате общин. Было изумительным лицемерием со стороны Уильяма Питта жаловаться в январе 1770 года на то, что

мы были осыпаны богатством Азии, но с ним мы получили не только азиатскую роскошь, но, боюсь, и азиатские принципы правления… Люди, привезшие заграничное золото, пробивались в парламент благодаря такому потоку тайной коррупции, которому никакое частное наследственное состояние не могло сопротивляться.

Двенадцать лет спустя он же ворчал: “Среди нас представители раджи Тангора и наваба Аркота, мелких восточных деспотов”. Бекки Шарп из “Ярмарки тщеславия” Теккерея, желающая стать женой коллектора из Богли-Уоллаха, воображала, что наряжается “в бесконечное множество шалей-тюрбанов, увешивалась брильянтовыми ожерельями и… садилась на слона”, поскольку, “говорят, индийские набобы ужасно богаты”. Возвратившись в Лондон из-за “какой-то болезни печени”, упомянутый набоб

катался по парку на собственных лошадях, обедал в модных трактирах… стал записным театралом, как требовала тогдашняя мода, и появлялся в опере старательно наряженный в плотно облегающие панталоны и треуголку… очень остроумно прошелся насчет шотландцев, которым покровительствовал генерал-губернатор… Как восхищалась мисс Ребекка… рассказами о шотландцах-адъютантах[25]!

Более робкую и невоинственную фигуру, чем Джоз Седли, было бы трудно вообразить. И все же доходы набобов во все большей степени гарантировались огромным военным контингентом в Индии. Ко времени воцарения там Уоррена Хейстингса у Ост-Индской компании находилось под ружьем более ста тысяч человек. Она пребывала в состоянии, близком к бесконечной войне. В 1767 году началась длительная борьба с княжеством Майсур. В следующем году у низама Хайдарабада были отняты Северные саркары — территории на восточном побережье Индостана. Спустя еще семь лет Бенарес и Газипур были захвачены у наваба Ауда. То, что вначале было службой безопасности компании, стало ее raison d'être[26]: выигрывать битвы, чтобы завоевывать территорию, чтобы оплатить предыдущие победы. Британское присутствие в Индии также зависело от способности флота победить французов, если они ввяжутся в борьбу, как это случилось в 70-х годах XVIII века. Это требовало еще больших затрат.