Лев Прозоров - Варяжская Русь. Славянская Атлантида

Не к этим ли временам относятся сведения Тидрек-саги о славянском «конунге», обкладывающем все побережья Балтийского моря данью? Конечно, это далеко от времен Теодориха Готского… но что поделаешь, эпос не всегда в ладах с хронологией. В той же «Пряди о Норне-Гесте» Сигурд Кольцо становится современником своего великого тезки, Сигурда Фаф-нироубийцы, неуязвимого Зигфрида германских легенд.

Вполне возможно, именно в это время северный язык заимствует из славянского определение поездки за данью — polutasvarf, от «полюдье». При наличии собственного определения («вейцла») появление славянского термина может говорить только об одном — когда-то по скандинавским землям ездили за данью люди, говорившие по-славянски — что и подтверждают сага о Тидреке и Саксон Грамматик.

Во всяком случае, скандинавам на тот момент в Балтийском море должно было стать весьма и весьма неуютно. Не с этого ли началась эпоха их походов на Европу? Ведь и венгры, примерно веком позже, были всего лишь беженцами от вырезавших их кочевья печенегов — а от конных налётов несчастных беженцев Европу лихорадило ничуть не слабее, чем от морских походов норвежцев и датчан.

Глава IV

В НЕДОЛГОМ СИЯНИИ ПОЛДНЯ: ВАРЯЖСКАЯ РУСЬ В ЭПОХУ ВИКИНГОВ

Эпоха викингов.

Когда был расцвет варяжской Руси.

Ободриты-рерики и их племена.

Велетские племена. Серебь. Поморяне.

Винета — сказка варяжского моря.

Руги, русины, русы.

Хаган, князья, жрецы.

Имена Богов!

Нет, названия кумиров.

Воины.

Что такое «викинг».

Ненорманнские норманны.

Йомсвикинги.

Дела торговые.

Земля велика и обильна.

Колонии за Лабой.

Дальние выселки — Готланд, Неман, Двина, Ладога.

Ничто не предвещало беды…

∎

Давным-давно, может быть, тысячу лет назад, а может быть, и две тысячи, остров, на который буря занесла гусей, не был таким пустынным и диким. На берегу его стоял богатый и прекрасный город Винетта. Во всем мире не было ткачей искуснее, чем в Винетте; никто не умел делать такие красивые кубки и кинжалы, как мастера Винетты; никто неумел плести такие тонкие кружева, как кружевницы из Винетты. Каждый день одни корабли, нагруженные богатыми товарами, отчаливали от пристани, а другие корабли, нагруженные золотом и серебром, возвращались из далеких плаваний. Со всеми городами, какие только ни есть на свете, торговали жители Винетты. Их корабли плавали по всем морям и во всех гаванях находили приют и отдых.

поха викингов началась в 793 году — так принято считать. Первой жертвой стал монастырь святого Кутберта на острове Линдисфарн. Заканчивают же ее битвой при Стамфорд-Бридже осенью 1066 года, где пал в битве с англичанами Харальд Суровый, последний вождь викингов, по совместительству поэт и зять Ярослава Мудрого.

Но почему мы говорим о расцвете варяжской Руси во время эпохи викингов? Ведь, казалось бы, о сытой и привольной жизни, о богатых торговых городах, о великолепных храмах многоликих Богов рассказывают летописцы уже более поздних времен? Титмар Мерзебургский и Адам Бременский писали в XI веке, Гельмольд и Саксон Грамматик — в XII.

Но можем ли мы всерьез говорить о расцвете славянских городов Варяжского поморья в XI–XII веках? Это — закат, а не расцвет языческой цивилизации Варяжского Поморья. Изматывающая религиозная война с лучшими бойцами христианской Европы, при непрекращающихся распрях варяжских княжеств между собою, натиск франков, саксов и датчан с запада, крещение Руси на Востоке, разрыв торговых связей южно-балтийских язычников во стремительно становящимся христианским миром вокруг — все это не могло благотворно сказаться на жизни варяжской Руси. Если в XI веке христианские проповедники видят ее процветание, значит, основы его были заложены веками ранее, в то самое время, которое принято называть эпохой викингов — отчасти, может быть, и раньше.

Атака викингов глазами самих викингов

Атака викингов глазами соседей

Но сейчас, наконец, приглядимся повнимательнее к расселению народов и племен варяжской Руси. Кстати, и по этому признаку можно говорить о расцвете — к эпохе викингов балтийские славяне распространились шире, чем когда-либо. Лаба уже не была границей на Западе — а на Востоке активно осваивались новые земли.

Кроме того, и сам перечень племен, их отношения уже вполне сложились к VIII веку и более не менялись (за единственным исключением, о котором поговорим чуть позже). С этих самых времен мы впервые можем говорить не гадательно, но утвердительно об обод-ритах, по всей видимости, занявших главное место в том союзе племён «от Истра до западного океана», что некогда занимали варны. Теперь племенной союз выглядел следующим образом: сами ободриты или рерики («соколы») обитали от Любекского залива и Ратиборского озера до низовьев Варны, где стояла их крепость Вурле. На юге их ограничивала река Эльда. Крепостями ободритов были Зверин (ныне Шверин) и Вышемир (Висмар). Баварский Географ также подразделяет самих ободритов на «Нортабртицов» и «Остабтрицов», т. е. северных и восточных, насчитывая 53 «города» у первых и 100 у вторых — но больше ни у кого это разделение не встречается. Я уже говорил о том, что ободриты известны и на Дунае — примерно в тех местах, где было государство ругов-русов, и вплоть до нового времени сохранились их специфические обычаи вроде татуировки рук растительным узором. Главным городом ободритов был Велигард, он же, по их имени, Рерик, он же, по-немецки, Мекленбург — то есть «великий город».

Прежние вожди союза племен, варны («вОроны») обитали к востоку от новых, на реке и поныне носящей их имя — Варне. На юге их владения упирались в ту же Эльду, не заходя дальше Плавского и Мюрицкого озер. Можно поспорить, что старики-варны любили поворчать — вот, мол, когда мы были главными — держали земли до самого Дуная, не что эти, ясны соколы… проворо… тьфу, просоколили… эх, были времена.

Большую часть современной Голштинии занимали вагры (название того же корня, что и «отвага»), от моря и Травны их земли доходили до Эдгоры, к Неймюнстеру и Сегербергу. Им принадлежал остров Фемарн (Фембра средневековых хроник). Обитая на самом пороге варяжской Руси, на земле, по которой проходил всякий чужак, вагры не строились особо крепко — за стенами городов стояли чуть ли не тростниковые хижины, которые не жалко было бросить по первой тревоге, когда мужчины брались за оружие, а дети, женщины и старики бежали к крепостям или в леса, если крепость была неблизко. Хлеб прятали в ямы, так что врагу только и оставалось жечь хатки вагров — которыми те особо не дорожили. Точно так же жили славяне на Дунае в шестом столетии по описанию византийцев, точно так же жили на степных украинах Речи Посполитой и Московского царства в шестнадцатом и семнадцатом веках — не по неумелости, не по бедности (в ямы ссыпали не один хлеб — бывало, и серебро с золотом), а потому, что без толку особо прикладывать руки к жилью, которое сгорит не этим летом, так следующим. Однако, как и антов, как и казаков, не стоило считать вагров несчастными жертвами — наоборот, это были лучшие и опаснейшие воины и морские разбойники на побережье, ни один датский остров, ни один ярд скал или песчаных пляжей Ютландии не мог себя чувствовать в безопасности от набега вагров. «Дания, состоя по большей части из островов и окруженная водами, не легко может уберечься от нападений морских разбойников, потому что в изгибах ее берегов необыкновенно удобно скрываться Славянам; выходя тайком из засады, они наносят ей внезапные удары. Вообще же, Славяне на войне преуспевают наиболее своими засадами. И оттого даже в недавнее время разбойническая жизнь между ними так усилилась, что, пренебрегая всеми выгодами хлебопашества, они вечно были готовы к морским походам и наездам, надеясь на свои корабли, как на единственное средство к обогащению, — писал Гельмольд. — На нападения Датчан они не обращают внимания, и даже считают особенным наслаждением с ними биться». Таковы были эти вагры. Внутри их племени отмечаются еще два меньших — сусельцы и плуни. Главной же крепостью вагрской земли был Старигард (его упорно и совершенно неверно называют СтаргРАдом в нашей литературе, но «град» — это южнославянская форма, венды-варяги вплоть до XVIII века говорили именно «гард»), или, у немцев, Ольденбург. В Старигарде, по свидетельству саксонского хрониста Видукинда Корвейского, почитали медный идол некоего «Сатурна» — увы, бесполезно гадать, какое божество подразумевал монах. Кроме того, в священной дубраве, неподалеку от города, огороженной «искусно сделанной оградою» и оберегаемой живущим там жрецом, почитался некий «Проне», в котором без особого труда опознается Перун. Населенные пункты Прон через пролив от Рюгена и Пронсторф в земле вагров в средневековых грамотах именуется Перон и Пероне соответственно. Кстати, нынешние немцы об этом прекрасно помнят. Уже знакомый нам Конрад Ботто в «Саксонкой Хронике» утверждает, что в святилище «Проне» хранились знамена, украшенные колокольцами, а сам кумир, перед которым проводился «божий суд» — судившиеся поочередно касались раскаленного лемеха плуга, правый определялся тем, у кого скорее заживут ожоги — снабдил огромными… ушами. Поляк Стрыйковский, современник Конрада Ботто, точно так же «оборудовал» в своем сочинении золотыми ушами киевский идол Перуна. В случае с поляком сыграл, так сказать, «испорченный телефон» — в летописном сказании у Громовержца были золотые усы — а не уши. По всей видимости, ту же ошибку повторил и Конрад.