Александр Гера - Набат-2
— Мир вам, — поклонился Кронид с крылечка вагончика.
— Ишо один! — казаки соскочили с лошадей. — Щас покажем и тебе мир. Какого хрена ошиваетесь тута?
— Мы путники, у нас есть разрешение, — спокойно, не выразив беспокойства, ответил Кронид.
— Како тако разрешение? — ощерился один со смоляными усами и подтолкнул Оками ближе к вагончику.
— С нами дедушка Пармен, оно у него.
— А кто имущество разрешил трогать? — продолжал возмущаться казак и, отодвинув Кронида в сторону, вошел в вагончик. Крикнул оттуда; — Захар, покойник здеся…
Второй казак зыркнул глазами на Кронида и заспешил внутрь.
— Стоять мне!
— Что случилось, Оками? — спросил Кронид. В его присутствии японец немного успокоился и ответил:
— Я хотел наловить рыбы, а казаки на обратном пути поймали меня, обозвали поганым тунгусом и требовали указать шайку сообщников. Ругались, будто бы мы били стекла в домах…
Один за другим появились казаки, не тая злорадства в глазах.
— Шо, мозгляки, замочили старика?
— Это дедушка Пармен, — насупился Кронид. — Его сам президент знает. Не смейте говорить плохое.
— Глядь, Захар, он еще права качает! А ну топайте на пост, там будет вам президент по полной мерке!
— Сначала надо упокоить дедушку, — с трудом выговорил Кронид.
— Щас я тебе упокою! — ответил казак и замахнулся нагайкой. Рука зависла без удара. Казак удивился. — А никак ведуны, а? Христа признаешь? Отвечай!
— Мы уважаем всех, но признаем праотца Ория, — без страха ответил Кронид.
— Христопродавцы! — прошипел казак, но ударить не решился. — Шкуру живьем сыму!
Кронид молчал. Лицо Оками съежилось от страха.
Казаки взобрались на лошадей и погнали обоих скитальцев меж лошадиных крупов.
Откуда-то издалека раздался выстрел, следом целая очередь.
Казаки без удали переглянулись:
— Не иначе архангелы?
— Твою мать! — ругнулся другой. — Поспешаем на пост!
— А этих куда?
Казак достал наручники.
— Прицепи их, Захар, к поручню, пусть пока поскучают, — скомандовал он.
Захар подтолкнул обоих к металлической ограде у многоэтажки, приковал одной парой наручников и крикнул на прощание:
— Не рыпаться мне!
Ускакали они быстро. Едва конский топ смолк, Кронид без особых усилий высвободился из своего стального кольца. Оками выпучил глаза, настолько чудесным казалось ему освобождение товарища: ладонь Кронида свернулась в трубочку и выскользнула из металла. Обеими руками он захватил ладонь Оками, сжал запястье, и вот уже рука его на свободе.
— Ой, какой… — сглотнул от возбуждения слюну Оками. — Как это получилось? Нет, ты колдун…
— Да просто это. Если с детства приучать тело повиноваться, тогда можно заставить и предметы слушать тебя, и живые существа.
— Почему же ты разрешил казакам обижать нас?
— Дедушка Пармен запретил использовать силу против людей.
— И убивать станут — нельзя?
— Только защищаться. Нужно загодя предупреждать нападение. Казаки собрались побить нас, я не дал. А когда бьют, уже поздно, значит, я не упредил удар и все мои способности уйдут на их отражение. Нельзя подпускать зло предельно близко. Давай, Оками, поторопимся, — кратко закончил Кронид. Он не любил говорит^ о своих необычных способностях.
Молча они уложили сухонькое тело Пармена поверх спального мешка и понесли его вверх по склону.
— Дедушка Пармен говорил, что несколько тысячелетий назад сюда пришли сторонники ведической веры, чтобы дождаться собратьев из космоса. Это они заложили городок Ессей в память о единоверцах, которые не хотели подмены истинного Бога на Христа, — решился высказаться Кронид.
— Ессей? — переспросил Оками. — Туда уже трассу ведут.
— Ессей были единственными среди иудеев, которые не приняли Пятикнижия Моисеева, а десять заповедей он взял из «Тишайшего свода». Иудеи истребляли их, тогда они ушли за Балканы и осели на Руси. На беду хазары приняли иудаизм и стали истреблять ессеев. Русины не могли их защитить, своих бед хватало, тогда ессей ушли за Урал в Сибирь. Дедушка Пармен говорил, что в священных книгах, которые они унесли с собой, сказано, куда и когда прилетят собратья из космоса.
— Тунгусский метеорит, — понимающе кивнул Оками. — Скажи, Кронид, ты такой сильный, умный и совсем молодой, но почему ты так просто живешь? Ты бы мог прямо сейчас добиться успеха. Построить дом, заняться наукой, бизнесом, везде тебе будет сопутствовать успех, а ты избрал жизнь паломника, — не спеша подбирал слова Оками, путая русские с японскими. Поступки Кронида часто сбивали его с толку. — Зачем тебе напрасно тратить молодые годы на утопические идеи?
Кронид улыбнулся, прежде чем ответить:
— А смогли бы жить люди без веры? Возможно, ты веришь в богиню солнца, свою Аматерасу или Каммон, может, нет, но память твоя сохраняет ее образ и ты не позволишь осквернять ее.
— Как осквернять? — не понял Оками.
— Допустим, кто-то плюнул на статую богини, вошел в ее храм, не снимая обуви?
— Но это просто некрасиво! Я, конечно, буду возмущен.
— Вот видишь, духовное начало живет в тебе. Свинья выразит неудовольствие, если у нее отнять корыто, а кто туда плюет, ей безразлично. Сейчас идет смена воззрений, чтобы люди объединились перед грядущими испытаниями. Кому-то надо идти к ним, помочь понять сущность объединительной веры. А такой может быть только та вера, которая не запятнала себя.
— Никому это не надо, — с тоской промолвил Оками. — Вы стали жить богато, а зла прибавилось, люди стали сыты, а дети не уважают старших, по телевидению с утра до вечера показывают непристойности, и никого это не волнует. Почему так?
— Были не готовы к сытости. Объелись. Президент Гречаный допустил большую ошибку, и дедушка Пармен говорил ему об этом, предостерегал: нельзя укреплять новую веру, одновременно уничтожая коренную. Получится разброд. Так и получилось. Так было и с реформаторами в конце прошлого века. Смешали в кучу политику, веру, экономику и сознание, решили одним махом перестроить все. В мудрой Библии, заимствованной из ведических книг, хорошо сказано; «Не паши на воле и осле вместе. Не надевай одежды, сделанной из разных веществ, из шерсти и льна вместе».
— Это так, — согласился Оками. — Помню, студентами в Васэда, мы посмеивались над Горбачевым и Ельциным, столько глупостей они творили с самым умным видом. Однажды перед нами выступал известный политик, расписывал прелести перестройки, с помощью которой Россия быстро преодолеет трудности и обгонит Японию. Мы были молодыми скептиками и на веру его слова не принимали. Кто-то из наших умников спросил: а хватит ли у русских умных политиков? «Ну как же! — возмутился русский. — У нас сплошь и рядом умники!» Тогда другой студент, знавший русский и, возможно, очень хорошо Библию, процитировал: «У кого раздавлены ятра или отрезан детородный член, тот не может войти в общество Господне», — смущаясь, произнес Оками. — Ты понял?
— Нет, это нехорошо он сказал, — смутился и Кронид.
— А никто сразу не понял, приняли за бестактность. Мы его потом спросили, что он имел в виду. Он ответил: у русских нет и пока не предвидится умных политиков, они бездуховные импотенты. Поэтому Япония может не бояться русской экспансии. Несмотря на трагедию японцев, Россия по-прежнему не готова поучать других. И ты готовишься вразумлять тех, кто почти забыл таблицу умножения и — с другой стороны — ушел в мир виртуальных величин?
— Я хочу сделать это, — упрямо сказал Кронид.
Впервые Оками нападал, затрагивая основу его воззрений.
— Мне жаль тебя. Не так это делается. Мы сложные существа и живем по сложным законам бытия. Тебе одному не под силу такая задача. Даже Христос сначала оброс учениками, создал, так сказать, апостольский штаб. Позже создавался пантеон героев и мучеников христовой веры. Россия немыслима без Андреевского флага и двуглавого орла, а ты пытаешься посягать на святыни.
— Ошибаешься, Оками, — непреклонно возразил Кронид. — Ты прав, что Андрей Первозванный христов ученик, но флаг-то ведический и означает он посадочные линии космодрома. Орел действительно византийский, но и он заимствован из ведических книг — так обозначали Орион до того, как погибли две звезды в его изголовье. Основатели христианства были достаточно мудры и хитры^ заимствуя Символы. Проще всего смешать старое и новое, чтобы попрать хулящего. Вот так, на ровном месте, появляются сложные и усложненные правила, которые удобны правителям. Я не могу жить прежними законами, мои позволяют заглянуть дальше. Будут и у меня ученики, мы с дедушкой не зря прошли всю Россию, встречая верующих и неверующих. И я не уговариваю тебя стать ведистом — это избирает твоя совесть. Но ты ел со мной хлеб, слушал мои слова, видел мой образ жизни, тебе и сравнивать с другими, — закончил он, подымаясь. — Пойдем дальше, Оками, упокоим дедушку Пармена и станем ждать встречи с другом.
