Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару
146
…Борис Петрович ими отравился… – Отравившийся аконитом человек до последней минуты находится в сознании. Остановки сердца происходят с периодичностью в две или три минуты. Отравление сопровождает обильное слюнотечение, слезотечение, тошнота, рвота, диарея, судороги и головная боль. Агония длится от двух до четырех часов.
147
До конца войны его отряд успел… – После войны Константин Александрович Чехович возвратился вместе с женой и сыном к себе домой, в Одессу, работал заместителем председателя одного из райисполкомов, секретарем райкома, начальником цеха Одесского механического завода, директором дрожжевого завода, но награда еще очень долго не находила героя. Сразу же после взрыва командование 7-й партизанской бригады, в которой он воевал, представило его к званию Героя Советского Союза. Героя не дали. Стали говорить, что такую диверсию один человек не смог бы устроить, что наверняка у него были помощники, что в подготовке взрыва участвовала не 7-я, а 4-я партизанская бригада, и вообще… Чехович был в плену. То ли день, то ли две недели, но был, а раз был в плену, то и говорить о наградах не приходится. Какие, спрашивается, награды, когда Василеостровское районное МГБ завело дело в отношении Константина Чеховича, целью которого было выяснить, не является ли он немецким агентом. К счастью, дело закрыли и Чеховичу все же дали орден Отечественной войны II степени. Правда, спустя много лет. Через семьдесят лет, в 2013 году, в Порхове на восстановленном после войны доме бывшего городского головы купца Зацкого установили памятную мраморную табличку, на открытие которой пригласили дочь и внучку Чеховича. Еще и записали Константина Александровича в почетные граждане Порхова. Правда, его к тому времени в живых уже не было – он умер за шестнадцать лет до этого события.
148
…отчим и мать… торговали баранками. – Редактор районной газеты Варвара Александровна Пищикова, как и другие руководящие сотрудники города и района, написала объяснительную записку в обком партии: «Родилась в 1908 г. в Порхове, в 1911 г. отец умер, мать в 1914 г. вышла вторично замуж за пекаря, работавшего по найму. С 1917 г. отчим занимался землепашеством, в 1922–24 гг. – кустарничеством: с матерью выпекали крендели и продавали на базаре с лотка. Муку покупали у местных торговцев. Собственности никакой не имели. С организацией в Порхове центрального рабочего кооператива отчим поступил туда пекарем и работал до 1941 г. В период оккупации родители жили в Порхове, у немцев не работали, сегодня им за 70 лет. При вступлении в партию ничего не скрывала. Скрывать о торговле родителей в годы НЭПа мне было нечего. Дом собственный есть, выстроен из кирпича. Строили мы его два года (1945–1946), вынуждены были строить, т. к. жить было негде. Трое детей и старики жили 11 месяцев в деревне в 20 км от города, мы с мужем ютились в 6-метровой комнатушке. Брали на постройку ссуду, кирпич райисполком отпустил мужу бесплатно, как демобилизованному и инвалиду 2-й группы… Старики живут в доме в отдельной комнате, у них есть одна небольшая икона – переубедить я их не могу. Есть корова, восемь кур, две утки». Икона есть, но всего одна и небольшая… Куда меньше, чем корова, восемь кур и две утки.
