Константин Романенко - Борьба и победы Иосифа Сталина
...Как и почему возвышается неведомый Троцкий, одним взмахом приобретающий власть более высокую, чем та, которую имели самые влиятельные и старые революционеры? Очень просто, он женился. Вместе с ним прибывает в Россию его жена — Седова. Знаете вы, кто она такая? Она дочь Животовского, объединенного с банкирами Варбургами, компаньонами и родственниками Якова Шиффа, то есть финансовой группы, которая, как я говорил, финансировала также революцию 1905 года. Здесь причина, почему Троцкий одним махом становится во главе революционного списка. И тут же вы имеете ключ к его настоящей персональности».
Безусловно, Раковский преувеличивает: финансировать Троцкого еще не означало «финансировать» Октябрьскую революцию. Но то, что его политический вес в 1917 году значительно «утяжелился» сионистским капиталом, не может вызывать сомнения.
Откровения Раковского позволяют другими глазами посмотреть на идеологическое противостояние Ленина и Троцкого. Все устные и письменные выступления Троцкого с 1905 по 1917 год, касающиеся теоретической полемики, всегда были альтернативны большевизму. В 1913 году он писал: «Все здание ленинизма в настоящее время построено на лжи и фальсификации, несет в себе ядовитое начало собственного разложения. <...> Ленин — профессиональный эксплуататор всякой отсталости в рабочем движении».
Вернувшись в мае 1917 года в Россию, Троцкий не нашел своей политической ниши и за два месяца до Октябрьской революции примкнул к Ленину. Однако нет оснований предполагать, что, вступив в августе в блок с большевиками, Троцкий перечеркнул свои убеждения. Нет, он не отказался от них. То был «брак по расчету». И, пока ему это было выгодно, он старался не выходить за грань открытого противостояния Ленину.
Человек самоуверенный и внешне увлекающийся, он скрывал свои цели и чувства; и на прямо поставленные вопросы старался найти неопределенные и расплывчатые ответы, часто прибегая к историческим аналогиям. С одной стороны, это позволяло ему не только блеснуть показной «эрудицией». С другой — в случае неудачи он всегда мог отказаться от сказанного, представить дело так, будто бы его неправильно поняли.
В чем действительно нельзя отказать Троцкому, так это в том, что он сумел тщательно скрыть как свои связи с британской разведкой, так и свою близость с инвестировавшими его еврейскими западными банками. Это позволило ему в результате Октябрьской революции не только сорвать свой политический куш, но и расплатиться со спонсировавшими его руководителями разведки и банкирами.
Такой платой стали публикация в открытой печати секретных предвоенных договоров царского правительства и срыв переговоров о подписании мира с немцами в Брест-Литовске. Первое лишило Россию финансовых преимуществ от поражения австро-германцев в мировой войне. В результате второго, по определению Ленина — безумия «Иудушки Троцкого», мир был подписан на унизительных условиях, по которым западные банкиры получили огромные контрибуции золотом, нефтью, углем, хлебом и проч.
Однако, совершив почти на виду у всех эти предательства интересов государства, он избежал разоблачения. Более того, он даже упрочил свое положение в правительстве, получив возвышение. Троцкого сняли с поста наркома иностранных дел; он публично признал вину и обещал Ленину безоговорочное сотрудничество.
Но в «наказание» он лишь сменил «фрак министра» иностранных дел на «шинель» наркомвоенмора по военным и морским делам.
Его карьера головокружительна. Его власть порой становится безграничной, а для многих карательной. Карательными мерами он воспитывал и армию. В одном из приказов Троцкий угрожал: «Если какая-либо часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар части, вторым — командир». И он исполнял свои угрозы. Он не останавливался ни перед расстрелами, ни перед казнями заложников. Именно он стал инициатором создания концлагерей; при этом даже в годы войны он умудрялся ездить на курорты, охоту и рыбалку.
В годы войны он постоянно стремился быть на виду, но избегал публично обнажать свои действительные устремления. И все-таки сохранилось свидетельство его ненаписанного митингового выступления. В нем он сформулировал свои действительные, сокровенные цели. Наглухо затянутый в кожаную тужурку, в бриджах и добротных сапогах, хищно блестя стеклами пенсне, Троцкий бросал в полумрак зала академическим тоном:
«Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее укрепим власть и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени. Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем до животного состояния... А пока наши юноши в кожаных куртках — сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы, — о, как великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть! С каким наслаждением они физически уничтожают русскую интеллигенцию — офицеров, инженеров, учителей, священников, генералов, академиков, агрономов, писателей!»
Это не бред сумасшедшего — это откровения, прорвавшиеся в публичном выступлении, которые он, конечно, не афишировал в печатных публикациях. Он не просто любил власть — он ею упивался. Раковский уверял: «Троцкий имеет возможность «неприметным образом» оккупировать весь государственный аппарат. Что за странная слепота!»
Да, власть была вдохновением Троцкого. Обретению власти он подчинял все свои мысли, не брезгуя никакими средствами. Британский разведчик Брюс Локкарт, организатор антисоветского заговора в России, вошел в контакт с Троцким сразу после Октябрьского переворота. Встречаясь с наркомом иностранных дел в его кабинете, агент получал «из первых рук информацию о положении в правительстве и его решениях по всем вопросам». Локкарт свидетельствует, что «английская разведка рассчитывала использовать в своих целях разногласия между Троцким и Лениным» и сам он «мечтал устроить с Троцким грандиозный путч».
План Локкарта предусматривал сосредоточение в Мурманске значительных сил белогвардейцев и чехословацкого корпуса, насчитывающего 50 тысяч человек. Одновременно, под руководством британского военно-морского атташе Кроми, англо-французская разведка готовила в Мурманске высадку десанта. То есть мятеж чехословацкого корпуса, вспыхнувший летом 1918 года, должен был начаться не при его проезде в Сибирь, а под Петроградом
«Троцкий, — пишет Локкарт, — показал свою готовность работать с союзниками... он всегда предоставлял нам то, что мы хотели, всячески облегчал сотрудничество с союзниками». В соответствии с планами Локкарта Троцкий согласился на отправку чешских частей в Мурманск и Архангельск. И только категорический запрет Ленина на такую передислокацию сорвал замысел заговорщиков.
Но даже после этого запрета Троцкий сумел повернуть дело в свою пользу; не сумев направить чехословаков в Мурманск, он спровоцировал мятеж при движении их по Транссибирской магистрали. В результате в руки западных предпринимателей попала треть золотого запаса России, хранившаяся в Казани.
Еще одним известным событием того времени стало убийство 6 июля 1918 года посла Германии Мирбаха. Оно имело целью вызвать возобновление боевых действий с Германией. Это убийство стало началом мятежа левых эсеров. На допросе в НКВД 26 января 1938 г. Раковский разложил следователю все по полочкам* «Троцкий организовал при помощи своих друзей покушение Каплан (настоящая фамилия Ройд. — К.Р.) на Ленина. По его приказу Блюмкин убил посла Мирбаха. Государственный переворот, подготовлявшийся Спиридоновой... был согласован с Троцким».
Хорошо информированный А.Б. Мартиросян в книге «Заговор маршалов» указывает, что «приказ об убийстве Мирбаха по согласованию с французской разведкой был отдан представителем британской разведки Дж. Хиллом, являвшимся ближайшим помощником Троцкого в деле организации военной разведки (в России)».
Впоследствии Троцкий и сам не скрывал связей с исполнителем убийства. Блюмкин, писал он, «состоял членом моего секретариата и был лично связан со мной... Он был членом левоэсеровской оппозиции и участвовал в восстании против большевиков. Это он убил немецкого посла Мирбаха... Всегда, когда я нуждался в храбром человеке, Блюмкин был в моем распоряжении».
Впрочем, не все и не всегда удавалось Троцкому осуществить до конца. Молодая Советская республика была переполнена заговорами, как пороховая бочка. Один из них, получивший название «Заговор послов», готовился Савинковым при содействии французского посла Нуланса, чешского националиста Масарика, на деньги разведчиков Локкарта и Рейли.
План «грандиозного путча» по заданию руководства британской разведки разработал резидент англичан Сидней Рейли (Ро-зенблюм). Напомним, что Рейли являлся не только агентом британцев, но также торговым компаньоном дяди Троцкого Абрама Животовского, и Лейба Бронштейн познакомился с ним в январе 1917 года в Нью-Йорке.
