Курт Типпельскирх - История Второй мировой войны
В начале апреля группа армий «Северная Украина» после освобождения окруженной 1-й танковой армии и подтягивания новых сил предприняла по приказу Гитлера наступление с целью выйти на рубеж Коломыя, Тернополь. Прорвавшихся до Яблоницкого перевала русских удалось отбросить за рубеж Коломыя, Вучач, но освободить окруженный несколько недель тому назад Тернополь немецкие войска оказались не в состоянии. 15 апреля он был взят русскими войсками после ожесточенных уличных боев, которые вел гарнизон города, до последнего момента надеявшийся на освобождение. Севернее Тернополя 4-я танковая армия создала новую оборону до самого Ковеля и, наконец, вновь установила непосредственную связь с группой армии «Центр».
После всего случившегося приказ Гитлера удерживать Крым, находившийся теперь в 300 км от немецкого фронта, для которого полуостров уже потерял всякое значение, был попросту непонятен. В то время когда немецкие войска стояли еще под Мелитополем, Крым был, пожалуй, необходим в качестве прикрытия с фланга, и удержание его, пока он органически сливался с южным крылом немецких войск, имело еще смысл, дабы не допустить использования этого полуострова противником в качестве военно-морской и военно-воздушной базы. Теперь же, после того как немецкие войска откатились за Днестр, значение Крыма могло состоять в лучшем случае лишь в том, чтобы сковывать силы противника. Однако поскольку полуостров из-за узости перешейка мог быть легко блокирован незначительными силами русских и не представлял никакой угрозы для их левого крыла, постольку от самого противника зависело, в какой степени находившаяся в Крыму 17-я армия сможет сковать его силы. Но все дело было в том, что Крым являлся для Гитлера лишь одним из тех уже существовавших или планируемых форпостов, которые Гитлер, к ужасу немецкого командования на Востоке, приказал удерживать во что бы то ни стало и которые вели к распылению столь необходимых на фронте сил.
По вопросу своевременной эвакуации Крыма между Гитлером и соответствующими командными инстанциями велась такая же ожесточенная и затяжная борьба, как перед этим из-за эвакуации Сталинграда, а позже армий, отрезанных в Курляндии. Уже в октябре 1943 г., когда еще имелась связь по суше, начальник генерального штаба, командование группы армий и 17-й армии единодушно отстаивали точку зрения о необходимости подготовить и осуществить эвакуацию полуострова, по возможности, по суше, чтобы впоследствии дело не дошло до катастрофы. Острая, но по-прежнему безрезультатная борьба по вопросу об отводе войск из Крыма продолжалась и после того, как он оказался отрезанным с суши.
На самом полуострове положение 17-й армии не изменилось с тех пор, как она в ноябре отразила попытки 4-го Украинского фронта осуществить прорыв на Перекопском перешейке и нанести удар с узкого керченского плацдарма. Русские лишь время от времени предпринимали сковывающие атаки, и только в апреле русское командование решилось выбить немецко-румынскую армию из Крыма. В состав 17-й армии, помимо частей береговой обороны, входили четыре немецкие и шесть румынских дивизий. Как ни просто казалось оборонять перешеек на севере и Керченский полуостров на востоке, безопасность всего Крыма, побережье которого имело общую протяженность около 700 км, двумя этими заслонами не обеспечивалась. Большая часть румынских войск использовалась для охраны побережья, в то время как слабые немецкие силы обороняли сухопутные подступы к полуострову.
8 апреля армии 4-го Украинского фронта перешли в наступление одновременно с керченского плацдарма и на севере полуострова. Судьба немецкой армии была решена уже в первые дни, когда русским неожиданно удалось преодолеть восточнее Перекопского перешейка залив Азовского моря Сиваш сего многочисленными островами и проложенной по дамбе железной дорогой. Прорвавшиеся здесь русские войска частью сил устремились дальше на юг, а частью повернули на запад с целью захватить Перекопский перешеек с тыла. Немецкая оборона была недостаточно сильной, чтобы отразить этот двойной удар. После захвата противником подступов к полуострову у командования 17-й армии не было больше никакой возможности образовать имевшимися силами оборону на новом рубеже в глубине Крыма, так как полуостров за Перекопом сразу резко расширяется. Полагаться на румын было нельзя: они не понимали, почему должны оборонять Крым, когда противник уже глубоко вторгся в Молдавию. У Керчи наступавшие русские войска сдерживались в течение двух дней. Эластично отступая, можно было задержаться также на перешейке северо-восточнее Феодосии и удерживать его в течение длительного времени. Однако теперь это не имело смысла, так как противник после прорыва на севере мог нанести удар по оборонявшимся возле Керчи немецким дивизиям с тыла. Армии пришлось в спешном порядке отступать, дабы избежать расчленения и уничтожения по частям. Отход на Севастополь, который пришлось осуществлять под сильнейшим нажимом противника, был предпринят С севера через Евпаторию и Симферополь, на юге – по обе стороны Крымских гор. Немецкие и, в еще большей степени, румынские войска несли тяжелые потери: одна румынская кавалерийская дивизия целиком была взята в плен. Мощная крепость Севастополь, современные укрепления которой за время немецкой оккупации были усилены еще больше, приняла под свою защиту 17-ю армию и задержала преследовавшего эту армию противника. В ходе боев за Севастополь, начавшихся 15 апреля и не прекращавшихся в течение трех недель, русские при поддержке многочисленной авиации и все возраставшей артиллерии постепенно оттеснили упорно сопротивлявшиеся немецкие дивизии до линии старых фортов, безуспешно пытаясь пробиться к знаменитому еще со времен Крымской войны Малахову кургану, который господствовал над портом и городом. Пока шли эти бои, под непрерывными ударами русской авиации и кораблей Черноморского флота началась эвакуация из города тыловых подразделений и скопившихся материальных запасов. Основные силы 17-й армии были оставлены для обороны крепости, чтобы удерживать ее как можно дольше. 7 мая русские провели мощную артиллерийскую и авиационную подготовку, а ночью начали штурм города. Лишь к вечеру второго дня они сломили последнее ожесточенное сопротивление оборонявшихся немецких войск и овладели городом и портом. Остатки трех немецких дивизий и большое число разрозненных групп немецких и румынских солдат бежали к Херсонесскому мысу, подступы к которому они обороняли с отчаянностью обреченных, ни на минуту не переставая надеяться, что за ними будут присланы суда. Однако их стойкость оказалась бесполезной. 10 мая они получили ошеломляющее известие, что обещанная погрузка на корабли задерживается на 24 часа. Но и на следующий день напрасно искали они на горизонте спасительные суда. Зажатые на узком клочке земли, подавленные непрерывными воздушными налетами и измотанные атаками намного превосходящих сил противника, немецкие войска, потерявшие всякую надежду избавиться от этого ада, не выдержали. Переговоры с противником о сдаче положили конец ставшему бессмысленным ожиданию помощи. Русские, в своих сводках обычно не соблюдавшие никаких границ правдоподобности, на сей раз, пожалуй, были правы, определив потери 17-йармии убитыми и пленными цифрой в 100 тыс. человек и сообщив об огромном количестве захваченного военного снаряжения.
Тяжелое поражение в марте немецких войск на юге, в результате которого Красная Армия глубоко проникла на территорию Румынии, а также вышла к восточной границе Венгрии, не могло не вызвать в обеих придунайских странах самого серьезного беспокойства. В Румынии в то время правил диктатор Антонеску, неразрывно связавший свою судьбу с Гитлером и по его собственной инициативе поддержавший в 1941 г. нападение Германии на Советский Союз. Антонеску был, однако, в достаточной мере военным человеком, чтобы видеть слабости военного руководства Гитлера, и не боялся открыто о них заявлять. Но и эти откровенные и неприятные предостережения не приводили ни к каким переменам. Возбуждение же в Румынии сначала бродило внутри и только несколько месяцев спустя прорвалось наружу подобно взрыву.
Напротив, Венгрия по своей политической структуре и реакции на происходившие события походила скорее на Финляндию. Как и в Финляндии, здесь еще существовало правительство, соответствовавшее представлениям о демократии и чувствовавшее себя правомочным проводить самостоятельную внешнюю политику. Во всяком случае, в первые годы войны эта страна охотно пользовалась политическими преимуществами и территориальными приобретениями, вытекавшими из ее дружбы с Германией, но весьма неохотно подчинялась политике и военному руководству Гитлера. Так, понадобился серьезный нажим, чтобы заставить Венгрию в 1942 г., сверх выделенных ею в предыдущем году контингентов, послать на Восточный фронт еще одну полноценную армию. Притом впечатление было таково, что венгры выделили для этой армии не самые боеспособные части, ибо, вопреки возлагавшимся на них надеждам, эти венгерские войска еще быстрее рассылались под русскими ударами в январе 1943 г., чем итальянцы и румыны. Венгрию, вероятно не без оснований подозревали в стремлении оставлять в стране войска получше, и не в последнюю очередь по тем соображениям, чтобы защитить свои интересы в случае возможного столкновения с Румынией, со времени разгрома на Дону лишь несколько венгерских дивизии использовалось на центральном участке Восточного фронта для борьбы с партизанами. Венгерское правительство неоднократно просило о возвращении их в Венгрию, но всякий раз Гитлер это требование отклонял, подозревая, что венгры настаивали на отводе своих дивизий меньше всего для организации обороны своей страны, а, очевидно, из желания отстраниться от участия в войне против русских. Предположение казалось тем более справедливым, что имелись весьма явственные признаки возобновления Венгрией, пожалуй, никогда окончательно и не порывавшихся связей с западными державами. Для немецкого военного руководства, которое не могло не видеть быстрого падения своего авторитета среди младших партнеров, обстановка в Венгрии представлялась настолько критической, что Гитлер решил оказать на венгерское правительство открытое давление и занять своими вооруженными силами важные в стратегическом и полицейском отношениях пункты в этой стране. Венгерский глава государства регент Хорти был приглашен на 18 марта в Зальцбург для ведения переговоров с Гитлером. В ходе переговоров Гитлер бросил Хорти и сопровождавшим его политическим и военным деятелям серьезный упрек в том, что позиция Венгрии становится все более ненадежной, и сообщил им, что отдал приказ о военной оккупации Венгрии, которая в данный момент уже осуществляется. Требование Гитлера, чтобы Хорти «в интересах совместной борьбы против большевизма» одобрил в совместном заявлении оккупацию своей страны, венгерский регент с возмущением отклонил. Длившиеся несколько дней переговоры протекали в весьма неприятной обстановке, так как Гитлер потребовал от венгров резкой перемены курса и во внутренней политике, проводившейся, по его мнению, слишком вяло. Наконец, Хорти под сильным нажимом дал согласие на образование нового правительства во главе со Стояи, являвшимся в то время венгерским посланником в Берлине. Это правительство 23 марта без одобрения Хорти опубликовало составленную в духе требований Гитлера декларацию об укреплении немецко-венгерской дружбы и о тесной связи судеб обеих стран. Таким образом, Венгрия внешне была «унифицирована».
