Анатолий Тарас - Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Рейд 1615 года Лисовский начал в мае в районе Брянска. Оттуда он пришел к Карачеву взял город и оставался там несколько не-

дель. Когда сообщение о новом походе опасного предводителя пришло is Москву, против него послали лучшего из имевшихся воевод Дмитрия Пожарского.

21) июня 1615 года князь с о трядом конных дворян и иностранных наемников (690 человек) выступил из Москвы.

Лисовский в это время по-прежнему сидел в Карачеве. Узнав о быстром продвижении Пожарского через Велев и Волхов, Лисовский сжег Карачев и отправился «верхней дорогой» к Орлу.

Разведчики донесли об этом воеводе, тот двинулся наперерез Лисовскому. По пути к Пожарскому присоединился отряд казаков (1260 человек). Теперь он имел под своим началом до двух тысяч человек. У Лисовского людей было меньше, тысячи полторы, но это его не смущало.

Рано утром 22 или 23 августа на Орловской дороге «лисовчики» внезапно встретились с головным отрядом Пожарского, которым командовал воевода Иван Пушкин. Отряд Пушкина не выдержал лихой встречной атаки и отступил. Вслед за ним отступил и отряд воеводы Степана Исленьева. На поле боя остался лишь Пожарский с 600 ратниками. Пожарский долго отбивал атаки противника, а потом приказал сделать укрепление из сцепленных обозных телег (табор) и засел там.

Лисовский не атаковал табор, поскольку стремился избежать лишних потерь. Он стал лагерем в двух верстах от него, надеясь, что московиты сами уйдут. Но Пожарский не хотел отступать и говорил своим ратникам, уговаривавшим его отойти к Волхову: «Всем нам помереть на этом месте».

К вечеру вернулся воевода Исленьев, ночью подошли остальные-беглецы. Утром Пожарский, увидев вокруг себя достаточно людей, пошел в атаку на бивак Лисовского. Тот мгновенно снялся с места и ускакал под Кромы. Оттуда, поскольку Пожарский шел следом, он за сутки проделал около 1X0 верст («перебежашаднем да ночью

полтораста поприщ») и 31 августа неожиданно появился под стенами Волхова. Но здешний воевода Федор Волынский отбил все три попытки взять город штурмом.

На следующий день Лисовский «посетил» Л ихвин, где сжег посад, а 4 сентября взял Перемышль Рязанский, воевода которого оставил город без боя и сбежал со своими ратниками на Калугу. 5 сентября он взял Белев. В тот же день Пожарский пришел в Лих-вин, где к нему присоединились две тысячи конныхтатар из Казани. Тогда «лисовчики» сожгли Перемышль и прошли на север «меж Вязьмы и Можайска».

Пожарский после двух месяцев невероятно быстрой погони (для войск того времени) тяжело заболел. Он передал командование вторым воеводам, а сам на телеге уехал в Калугу. Да и вообще вряд ли мог прославленный воевода справиться с Лисовским. Князь был почти того же возраста (37 лет), но многократно ранен, что не позволяло ему, подобно Лисовскому, сутки и более непрерывно скакать, меняя лошадей. А как без этого ловить конных бандитов?

Без Пожарского войско быстро утратило боеспособность. Татарский отряд самовольно ушел назад в Казань, а воеводы с оставшимися ратниками не смогли (точнее побоялись) преследовать «ли-совчикоц». И Лисовский свободно прошел под Ржев Владимирский, который с трудом удержал воевода боярин Федор Иванович Шереметев, шедший на помощь Пскову, оборонявшемуся в это время от шведов. Отступив от Ржева, Лисовский пытался занять Кашин и Углич, но и там воеводам удалось удержать свои города.

В первой половине ноября Лисовский направился под Торжок. После этого он прошел через Кашинский, Угличский и Суздальский уезды, опустошая все на своем пути. Вот свидетельство старосты селаАлексино Суздальского уезда: «Как шел пан Лисовский с литовскими людьми... и крестьян многих секли, а иных жгли и мучили, и грабили»... Он шел между Ярославлем и Костромой, потом между Владимиром и Муромом (пытался взять Муром), между Коломной и Переяславлем Рязанским, между Тулой и Серпуховом до города Алексина.

Еще несколько воевод отправились в погоню за Лисовским, но они лишь бесплодно кружили между городами, не находя «лисов-чиков». Только в Алексинском уезде князь Куракин один раз сошелся с Лисовским, но тот ушел без существенных потерь.

Наконец через Рязанский, Тульский и Алексинский уезды он вывел свой отряд сначала на Северщину, а затем в Литву, завершив свой редкий в военной истории и надолго запомнившийся в Московском государстве рейд.

Молниеносные переходы, требовавшие от Лисовского и его сподвижников чрезвычайных физических усилий, не прошли

без последствий. 11 октября 1616 года, при подготовке нового похода в Московию, Лисовский внезапно упал с коня и вскоре умер. Был ли это обширный инфаркт или инсульт, установить тогда не могли. Так в 36 лет оборвалась жизнь этого удивительного воина и бандита.

В Москве весьма радовались сему событию. Царская грамота властям Троице-Сергиева монастыря сообщала:

«И как будет от Стародуба двадцать верст, и Лисовскому учинилась смерть вскоре, свал с коня и издох».

Соратники легендарного предводителя еще долго искали удачи на полях сражений. В 1619 году они поступили на службу к императору Фердинанду III, под его знаменами участвовали в подавлении чешского восстания (1620 г.), в Хотинской битве с турками (1621 г.), в Тридцатилетней войне. Повсюду эти отчаянные рубаки называли себя «лисовчиками», по имени своего первого командира. Их отряды были расформированы лишь после 1636 года. Облик «лисовчиков» запечатлела кисть великого Рембрандта.

В ноябре 1614 года гонцы привезли в Москву боярской думе грамоту от имени сейма Речи Посполитой, содержавшую упреки боярам в измене «царю» Владиславу и в жестоком обращении со знатными польскими пленниками. Но, несмотря на это, грамота предлагала провести переговоры. Бояре тутже заявили, что им принять эту грамоту «не пригоже», ибо в ней все написано не по обычаю — «великого государя (Михаила) имя не указано». Однако мир Москве нужен был как воздух, а потому, поломавшись для приличия, бояре «по миролюбию своему» приняли грамоту.

Послом в Речь Посполитую они отправили некоего Желябужского (до нас не дошло его имя). Переговоры Желябужского ничего не дали, они свелись к взаимным обвинениям и оскорблениям. В боярскую думу Желябужский привез грамоту, в которой паны предлагали место съезда уполномоченных на границе между Смоленском и Вязьмой. В грамоте паны писали также:

«Пока холопи вами владеть будут, а не от истинной крови великих государей происходящие, до тех пор гнев Божий над собою чувствовать не перестанете, потому что государством как следует управлять и успокоить его они не могут. Из.казны московской нашему королю ничего не досталось, своевольные люди ее растащили, потому что несправедливо и с кривдою людскою была собрана»...

Московские бояре, несмотря на столь язвительные упреки, в сентябре 1615 года отправили полномочных послов: князя Ивана Михаиловича Воротынского, боярина Алексея Сицкого, окольничего Артемия Васильевича Измайлова. Речь Посполи-тую представляли киевский бискуп (епископ) князь Ка-зимирский, гетман литовский Ян Карл Ходкевич, канцлер литовский Лев Сапега, староста велижский Александр Гонсевский. Посредником был императорский посол Эразм Ганделиус.

Переговоры начались 24 ноября 1615 года в Духовом монастыре возле Смоленска. Они тоже педали результата. Князь И.М. Воротынский предельно ясно объяснил нынешнее отношение бояр к Владиславу, которому он предлагал дать отступные за отказ именоваться московским царем:

«У нас про то давно сказано, вперед о том говорить и слушать не хотим, и в- Московском государстве ему нигде места нет: и так от его имени Московское государство разорилось».

Несмотря па столь четкую формулировку, литвины и поляки никак не могли смириться с тем фактом, что 1615 год совсем не 1609-й, что теперь нет места королевичу в Москве. Они упорно твердили свое: «вы сами пригласили Владислава на царство». Последняя раунд переговоров состоялся 28 февраля 1616 года. Затем обе делегации вернулись в свои столицы.

Формально война возобновилась, но в первый год происходили лишь мелкие стычки. Например, 1 июля 1616 года воеводы Михаил Тинбаев и Никита Лихарев с отрядом в полторы тысячи всадников совершили рейд в Литву, разграбив окрестности Суража, Велижа и Витебска. В свою очередь отряд запорожских казаков аналогичным образом действовал у Карачева и Кром. За ним гонялись воеводы князь Иван Хованский и Дмитрий Скуратов, но безуспешно.

В июле 1616 года сейм Речи Посполитой принял решение отправить 20-летнего королевича Владислава с войском на Москву. Ин-

тересно то, что по решению сейма его сопровождали 8 комиссаров: епископ луцкий Андрей Липский, каштелян бельский Станислав Журавинский, каштелян сохачевский Константин Плихт, канцлер литовский Лев Сапега, староста шремский Петр Опалинский, староста мозырский Бальтазар Стравинский, сын люблинского воеводы Яков Собеский (отец будущего короля Яна Собеского) и некий Андрей Менцинский.