Евгений Пчелов - Рюриковичи. История династии

Тихо игумен пред ним на молитве стоит;

Тихо бояре стоят по углам;

Тих и недвижим лежит, головой к образам,

Князь Александр, чёрною схимой покрыт...

Страшного часа все ждут: нет надежды, уж нет!

Слышится в келье порой лишь болящего бред.

Тихо лампада пред образом Спаса горит...

Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит...

Сон ли проходит пред ним, иль видений таинственных цепь —

Видит он: степь, беспредельная бурая степь...

Войлок разостлан на выжженой солнцем земле.

Видит: отец! смертный пот на челе,

Весь измождён он, и бледен, и слаб...

Шёл из Орды он, как данник, как раб...

В сердце, знать, сил не хватило обиду стерпеть...

И простонал Александр: «Так и мне умереть...»

Тихо лампада пред образом Спаса горит...

Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит...

Видит: шатёр, дорогой, златотканный шатёр...

Трон золотой на пурпурный поставлен ковёр...

Хан восседает средь тысячи мурз и князей...

Князь Михаил перед ставкой стоит у дверей...

Подняты копья над княжеской светлой главой...

Молят бояре горячей мольбой...

«Не поклонюсь истуканам вовек», — он твердит...

Миг — и повержен во прах он лежит...

Топчут ногами и копьями колют его...

Хан, изумлённый, глядит из шатра своего...

Князь отвернулся со стоном и, очи закрыв,

«Я ж, — говорит, — поклонился болванам, чрез огнь я прошёл,

Жизнь я святому венцу предпочёл...

Но, — на Спасителя взор устремив, —

Боже! ты знаешь — не ради себя —

Многострадальный народ свой лишь паче души возлюбя!...»

Слышат бояре и шепчут, крестясь:

«Грех твой, кормилец, на нас!»

Тихо лампада пред образом Спаса горит...

Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит...

Снится ему Ярославов в Новгóроде двор...

В шумной толпе и мятеж, и раздор...

Все собралися концы и шумят...

«Все постоим за святую Софию, — вопят, —

Дань ей несут от Угорской земли до Ганзы...

Немцам и шведам страшней нет грозы...

Сам ты водил нас, и Биргер твоё

Помнит досель на лице, чай, копьё!..

Рыцари, — памятен им поотаявший лёд!..

Конница словно как в море летит кровяном!..

Бейте, колите, берите живьём

Лживый, коварный, пришельческий род!..

Нам ли баскаков пустить

Грабить казну, на правёж нас водить?

Злата и серебра горы у нас в погребах, —

Нам ли валяться у хана в ногах!

Бей их, руби их, баскаков поганых, татар!..»

И разлилася река, взволновался пожар...

Князь приподнялся на ложе своём;

Очи сверкнули огнём,

Грозно сверкнули всем гневом высокой души, —

Крикнул: «Эй вы, торгаши!

Бог на всю землю послал злую мзду.

Вы ли одни не хотите его покориться суду?

Ломятся тьмами ордынцы на Русь — я себя не щажу,

Я лишь один на плечах их держу!..

Бремя нести — так всем миром нести!

Дружно, чтоб бор вековой, подыматься, расти,

Веруя в чаянье лучших времён, —

Всё лишь в конец претерпевый — спасён![ 23 ]..»

Тихо лампада пред образом Спаса горит...

Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит...

Тьма, что завеса, раздвинулась вдруг перед ним...

Видит он: óблитый словно лучом золотым,

Берег Невы, где разил он врага...

Вдруг возникает там город... Народом кишат берега...

Флагами веют цветными кругом корабли...

Гром раздаётся; корабль показался вдали...

Правит им кормчий с открытым высоким челом...

Кормчего все называют царём...

Гроб с корабля поднимают, ко храму несут,

Звон раздаётся, священные гимны поют...

Крышу открыли... Царь что-то толпе говорит...

Вот перед гробом земные поклоны творит...

Следом — все люди идут приложиться к мощам...

В гробе ж, — князь видит, — он сам...

Тихо лампада пред образом Спаса горит...

Князь неподвижен лежит...

Словно как свет над его просиял головой —

Чудной лицо озарилось красой,

Тихо игумен к нему подошёл и дрожащей рукой

Сердце ощупал его и чело —

И, зарыдав, возгласил: «Наше солнце зашло!»[ 24 ]

11. К. Ф. Рылеев. Димитрий Донской.

Один из руководителей декабристского движения Кондратий Фёдорович Рылеев получил известность и как талантливый поэт. Ему принадлежит целый цикл исторических «дум», посвящённых наиболее ярким личностям и моментам русской истории. Среди них думы «Олег Вещий», «Ольга при могиле Игоря», «Святослав», «Святополк», «Рогнеда», «Мстислав Удалый», «Михаил Тверской». Здесь приводится дума «Димитрий Донской», написанная в 1822 г. Это яркое, «порывное» стихотворение, окрашенное в романтически приподнятые тона. В нём ощущается задор юности и горячность чувств, но при воплощении героической страницы исторического прошлого Рылеев остаётся верен своим свободолюбивым идеям. Пафос всего произведения — тираноборчество, борьба за вольность, обретение желанной свободы (эти мотивы характерны практически для всех рылеевских дум). В то же время думу отличает и высокое религиозное чувство — русским воинам помог Бог по молитвам преподобного Сергия, именно Всевышнему и возносит Димитрий хвалу после сражения. Искренний религиозный настрой может показаться странным для тех, кто привык видеть Рылеева в образе несгибаемого революционера-борца, идеолога декабризма. Примечательна и лексика думы, некоторые элементы которой (например наименование ордынцев «моголами» — искажённое «монголы», как именовали этот народ в Индии) весьма распространены в русской классической поэтической традиции. (Рылеев К. Ф. Думы. Поэмы. Стихотворения. Проза. М., 1989. С. 52 — 54.)

«Доколь нам, други, пред тираном

Склонять покорную главу

И заодно с презренным ханом

Похорить сильную Москву?

Не нам, не нам страшиться битвы

С толпами грозными врагов:

За нас и Сергия молитвы,

И прах замученных отцов!

Летим — и возвратим народу

Залог блаженства чуждых стран:

Святую праотцев свободу

И древние права граждан.

Туда! За Дон!.. настало время!

Надежда наша — Бог и меч!

Сразим моголов и, как бремя,

Ярмо Мамая сбросим с плеч!»

Так Дмитрий, рать обозревая,

Красуясь на коне, гремел

И, в помощь Бога призывая,

Перуном грозным полетел...

«К врагам! За Дон! — вскричали войски, —

За вольность, правду и закон!»

И. повторяя клик геройский,

За князем ринулися в Дон.

Несутся полные отваги,

Волн упреждают быстрый бег;

Летят, как соколы, — и стяги

Противный осенили брег.

Мгновенно солнце озарило

Равнину и брега реки

И взору вдалеке открыло

Татар несметные полки.

Луга, равнины, долы, горы

Толпами пёстрыми кипят;

Всех сил объять не могут взоры...

Повсюду бердыши блестят.

Идут, как мрачные дубравы —

И вторят степи гул глухой;

Идут... там хан, здесь чада славы —

И закипел кровавый бой!..

«Бог нам прибежище и сила! —

Рек Дмитрий на челе полков. —

Умрём, когда судьба судила!» —

И первый грянул на врагов.

Кровь хлынула — и тучи пыли,

Поднявшись вихрем к небесам,

Светило дня от глаз сокрыли,

И мрак простёрся по полям.

Повсюду хлещет кровь ручьями;

Зелёный побагрóвел дол:

Там русский поражён врагами,

Здесь пал растоптанный могол,

Тут слышен копий треск и звуки,

Там сокрушился меч о меч.

Летят отсéченные руки,

И головы катятся с плеч.

А там, под тению кургана,

Презревший славу, сан и свет,

Лежит, низвергнув великана,

Отважный инок Пересвет.

Там Белозерский князь и чада,

Достойные его любви,

И óкрест их татар громада,

В своей потопшая крови.

Уж многие из храбрых пали,

Великодушный сонм редел;

Уже враги одолевали,

Татарин дикий свирепел.

К концу клонился бой кровавый,

И чёрный стяг был пасть готов,

Как вдруг орлом из-за дубравы

Волынский грянул на врагов.

Враги смешались — т кургана

Промчалось: «Сúлен русский Бог!» —

И побежала рать тирана,

И сокрушён гордыни рог!

Помчался хан в глухие степи,

За ним шумящим враном страх;

Расторгнул русский рабства цепи

И стал на вражеских костях!..

Но кто там бледен, близ дубравы,

Обрызган кровию лежит?

Что зрю?.. Первоначальник славы[ 25 ],

Димитрий ранен... старшный вид!..

Ужель изречено судьбою

Ему быть жертвой битвы сей?

Но вот к стенящему герою

Притек сонм воев и князей.

Вот, преклонив трофеи брани,

Гласят: «Ты победил! восстань!» —

И князь, воздевши к небу длани:

«Велик нас ополчивший в брань!

Велик! — речет, — к нему молитвы!

Он Сергия услышал глас:

Ему вся слава грозной битвы;

Он, он один прославил нас!»

12. М. А. Дмитриев. Мономахи.

В 1849 г. Михаил Александрович Дмитриев создаёт незамысловатое, но искреннее стихотворение, рассказывающее об истории своего древнего, но небогатого рода дворян Дмитриевых, потомков Владимира Мономаха. Дмитриев подчёркивает главное богатство своей семьи — честь и главную идею жизни её представителей — «стоять за правду», быть верным своему долгу, совести и России. Перед нами предстаёт галерея образов предков поэта — здесь и сам Владимир Мономах, и прародитель Дмитриевых — Александр Нетша, и дядя Михаила Александровича — тоже поэт и сановник Иван Иванович Дмитриев. Все они объединены общим родовым именем Мономахи, подчёркивающим общность идеалов на протяжении многих столетий. Стихотворение интересно тем, что рисует типичную судьбу многих старинных дворянских родов — потомков Рюриковичей. (Дмитриев М. А. Московские элегии: Стихотворения. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1985. С. 125 — 126.)