Валерий Шамбаров - Казачество: путь воинов Христовых
Возрождение не инициировалось и не поддерживалось никакими государственными и политическими силами! Но оно шло. Не «сверху», а «снизу», и не из одного или нескольких центров, а всюду. В 1989 г. стали возникать казачьи общины, землячества. В том числе и в «не казачьих» регионах – ведь в ХХ в. казаков размело по всей стране. Появились организации московские, санктпетербургские, мурманские, тверские, псковские и т. п. И, наконец, 28–30 июня 1990 г. в Москве в клубе завода «Серп и молот» состоялся Учредительный Большой Круг, на который съехалось 263 делегата от разных организаций, представляющих более 80 тыс. казаков, 450 гостей. И это событие можно считать точкой отсчета возрожденного казачества . Прошел Круг с огромным энтузиазмом, был создан Союз Казаков России, атаманом которого стал донской казак А. Г. Мартынов .
Начали воссоздаваться Казачьи Войска. Среди них появились и такие, которые до революции были упразднены – Украинское, Запорожское, Волжское. Возникли и новые Войска – Калмыцкое, Ставропольское, Крымское, Белорусское. Было создано также Центральное Войско, объединившее ряд казачьих структур в Центральной России.
Однако изначальное единство, увы, оказалось непрочным. Традиционный патриотизм казаков отнюдь не устраивал силы, ведущие раскачку страны. В ряды казачества постарались влезть «Демократическая Россия», НТС и прочие радикальные организации. И 20–21 июля 1991 г. прошел еще один Учредительный круг, 65 делегатов от 25 организаций провозгласили создание другой организации – Союза Казачьих Войск России, а Союз Казаков объявили «коммунистическим». И раскололи казачество на «красных» и «белых». Пошло деление и на других уровнях, по разным признакам: по политическим, по месту жительства – на «станичных» и «асфальтовых», по фигурам атаманов, конкурирующих между собой…
В целом же в новейшей истории казачества можно условно выделить три этапа: 1) период эйфории; 2) период надежд на государственную власть; 3) период отрезвения и надежд на собственные силы. Эйфория – это конец 1980-х и начало 1990-х, когда казалось, что самое главное уже осуществилось. Войсковые атаманы исчисляли своих подчиненных не иначе как на миллионы (по крайней мере, на сотни тысяч). Любые дела выглядели по плечу. Разнобой царил полнейший. Уральские, сибирские, семиреченские казаки устраивали акции протеста против намерения Казахстана отделиться. А донские митинговали и добивались провозглашения Донской республики в составе РСФСР. В одном месте требовали официальной реабилитации казачества, в другом – наделить землей, и непременно по 30 десятин, иначе, мол, казак не казак. В третьем зазывали на пустующие земли для организации станиц и хуторов.
Казачество бурлило вольной силушкой. Там-то выпороли мелкого воришку, там-то – приговорили выпороть клеветника-журналиста. Казаки наводили порядок на базарах, боролись со спекуляцией и порнухой. Устанавливали свои таможни, чтобы при перестроечных пустых прилавках продукты и товары не уплывали неведомо куда. Восстанавливали памятники казачьим героям, храмы Божьи. Несли в Дивеево мощи св. Серафима Саровского. Патрулировали улицы, пресекая разгулявшуюся преступность. Возникали первые казачьи заставы в Вооруженных Силах, и туда торжественно отправляли призывников, веря, что это только начало. А на Тереке казакам уже приходилось защищаться. Уже был убит атаман Сунженского отдела А.И. Подколзин , лилась кровь и горели дома в погромленной ингушами Троицкой. Да и в Казахстане националисты сорвали празднование 400-летия Уральского Войска. Но трудности казались преодолимыми. Возродились же, значит – со всем справимся…
Оборвал эйфорию умело разыгранный и внезапный «распад» СССР. В серии войн и конфликтов, сопровождавших эту катастрофу, казаки, как и в далеком прошлом, проявили себя доблестными воинами. Они стояли у Белого Дома в августе 1991 г. Стояли и в октябре 1993 г. Безоружные – разоружали ОМОН. Одна из баррикад называлась Казачьей заставой – руководил ее обороной сотник Морозов . Как раз возле этого места сейчас находится часовня в память 2 тыс. погибших защитников. При штурме Казачьей заставы пал и священник о. Виктор , вышедший с иконой в руках навстречу атакующим, расстрелянный в упор из крупнокалиберного пулемета БТР и раздавленный колесами [101].
Казаки спасли Приднестровье, ринувшись по зову сердца на выручку русским людям. Участник событий донской казак генерал Альберт Макашов пишет: «Первыми в России на помощь республике приехали казаки, целые ватаги, быстро окрепло и свое Черноморское войско. Воевали крепко, часто бесшабашно… Отсюда потери. Казак – всегда патриот, но не всегда организован» [115]. Не молдаване атаковали – кадровые румынские части и спецназ. Но дали им по зубам, остановили и отбросили. Прибывшие из разных концов страны казачьи отряды соединялись с местными добровольцами. Приднестровье ведь тоже казачий край, здесь в разные времена селились некрасовцы, Черноморское Войско – ушедшее на Кубань, части Бугского, Екатеринославского, Дунайского Войск. Вот и вспомнили приднестровцы, что и они казаки. Впрочем, кто там и кого спрашивал о происхождении? Взял оружие, пошел в бой – значит, казак. И по памяти прежнего Черноморского Войска было создано новое, которое также назвали Черноморским. Полторы тысячи казаков разных Войск были награждены крестом «За оборону Приднестровья», более 70 – посмертно.
Храбро воевали и в Абхазии. Из воспоминаний сотника Сергея Малькова : «На поминки собираются казаки разных сотен – вот сидят неунывающие кубанцы, там расположились молодцеватые казаки-уральцы, вот волжане и сибиряки. Смерть витает над всеми ними, и не всем суждено вернуться домой… Чеченцы уважают казаков, ибо казаки остаются на позициях даже тогда, когда отходят чеченцы» [119]. Изгнали бесчинствующих грузин, помогли отстоять республику. Из местных казаков и тех, кто решил остаться здесь, был образован Сухумский особый отдел Кубанского Войска. Казакидобровольцы сражались в Боснии, участвовали в обороне Северной Осетии от ингушей, а Южной от грузин.
И все же казачество далеко не везде смогло помочь своим братьям. Заложенные во времена оны «мины замедленного действия» сработали четко. Передо мной две драгоценности. Одна – пожелтевший номер газеты «Казачий вестник», вышедший в мае 1991 г. в Уральске. Фотографии, информация о местных событиях, о ранее «закрытых» страницах прошлого – газета типичная, каких было много в перестройку. А читать горько. Особенно, например, присланную на тогдашний конкурс «Песню о казачьей судьбе» – об исходе в Персию в 1920 г. Читаешь и думаешь, а скольким бравым казакам с газетных фотографий пришлось вскоре повторить эту судьбу? И не только уральцам, а сибирцам, семиреченцам, да и прочим казакам и не казакам, чьи предки поднимали и благоустраивали казахские степи? Сколько были вынуждены бросать родные города и селения и уезжать, спасаясь от разгула бандитизма и национализма, от незащищенности со стороны властей, от экономической разрухи, голода, безработицы? Хотя, конечно, многие остались. Некоторые вполне нашли общий язык с властями. Или с преступностью. А остальные стараются как-то выжить.
Вторая драгоценность вообще редкостная, «Восточный форпост» – газета общины казаков «Амударьинская линия». Не типографская, а отпечатанная на 4 машинописных страничках. Но ведь тоже старалась выглядеть настоящей газетой! Заметочка по истории, информация о круге, о том, что установили связи с казаками Дона, Оренбурга, Сибири. Что «достигнута договоренность об обучении малолетков в Новосибирском университете». Что создается «предприятие надомного труда по пошиву и вязанию – подспорье казачьим семьям». Одна из заметок так и называется «С надеждой на лучшее в жизни!» А напечатано в апреле 1992 г. в Душанбе. И невольно задумаешься – кто из этих казаков и казачек, надеявшихся на лучшее, успел бежать, а кто погиб в ходе гражданской войны, когда резали не только русских, но и таджиков, симпатизировавших русским? И что сталось с казаками упомянутых в газете станиц в узбекском Ташкенте, туркменском Чарджоу? Российские казаки пытались помочь своим братьям. В 1994 г. круг, созванный в Омске, объявил об объединении казачьих союзов России и Казахстана для защиты прав русскоязычного населения. Но со стороны московских правителей миллионы русских людей, очутившихся в «ближнем зарубежье», ни малейшей поддержки не получили.
Да что уж говорить о «зарубежье», если внутри Российской Федерации стала возможной трагедия на Тереке? Правда, сценарий раскручивался хитро, кого хочешь с толку собьет. Конфликт сперва разгорался с ингушами, а чеченские власти декларировали дружбу. И когда Чечено-Ингушетия стала делиться, казаки заявляли, что желают быть в чеченской половине. Да и в Абхазии были союзниками с чеченцами! А потом все вдруг перевернулось наоборот: враждебная Чечня и дружественная Ингушетия… Хотя на самом-то деле чеченцы и ингуши – это один народ, вайнахи. Впрочем, а как вообще можно было помочь другим и защитить себя с голыми руками? Приднестровье и Абхазия провозгласили независимость, их правительства привечали добровольцев, обеспечивали оружием, снабжением. А Северный Кавказ остался в ведении российского правительства! Казалось просто невероятным, что оно не защитит своих граждан. И не поймет, что казаки – его вернейшая опора.
