Марлис Штайнер - Гитлер
3 сентября Гитлер провел несколько часов у фон Манштейна, после чего вернулся в свою ставку в Восточной Пруссии. Это был последний раз, когда его нога ступала по русской земле. В «Волчьем логове», не успев отдохнуть, он получил сообщение об итальянском «предательстве». В тот же день генерал Кастельяно подписал короткий протокол о перемирии, после чего ему вручили второй, «длинный» протокол на 44 страницы с более жесткими условиями мира. 9-го генерал Эйзенхауэр публично сообщил о безоговорочной капитуляции и выходе Италии из войны. В первые же часы этого дня англо-американские войска высадились в заливе Салерно, встретив немецкое сопротивление. Несколькими часами раньше немецкие войска атаковали итальянские части, стоявшие вокруг столицы. Король, правительство и военные советники на борту корвета «Байонетта» бежали в Бриндизи, где часть королевского правительства «нашла новую столицу по своему образу и своей мерке».
Хотя Гитлер заранее готовился к итальянскому предательству – в отличие от своих советников и дипломатов, которых король и Бадольо уверяли в намерении не покидать Ось, – он все же был глубоко задет. Положение на востоке оставалось, мягко говоря, критическим: приходилось отводить войска за линию Днепра. Новые дивизии, которые планировалось перебросить в Россию, отправились в Италию. Фюрер боялся еще одной высадки союзников на западе, где у него почти не осталось резервов.
Тем не менее операция «Ось» прошла по задуманному плану. Рим был взят, итальянская армия разоружена, единственные линейные крейсера «Рим» и «Италия» разрушены. Остальная часть флота смогла укрыться в союзнических портах.
10 сентября, подталкиваемый Геббельсом и Герингом, Гитлер произнес по радио обращенную к немцам успокоительную речь. Среди населения ходили самые дикие слухи. В Италию было направлено национал-фашистское правительство, возглавляемое Паволини; его сопровождал генерал СС Карл Вольф – специальный советник по полицейскому ведомству; на его место в Германии был назначен генерал СС Герман Фегелейн. После долгих споров с Геббельсом Гитлер решил, что владения рейха должны протянуться до Венеции, и издал два указа, согласно которым северные области Италии подпадали под немецкое управление. Вечером 12 сентября стало известно, что в результате смелой вылазки немецких парашютистов под командованием австрийца Отто Скорцени дуче освобожден. Эта новость произвела сенсацию. Акции нацистского режима, рухнувшие после поражения под Сталинградом, снова поднялись. Впрочем, это был эфемерный успех, и Геббельс поспешил опубликовать «Тридцать статей о войне для немецкого народа» – нечто вроде вывернутого наизнанку символа веры, с первых же слов провозглашающего, что допустимо все, кроме капитуляции. Статьи заканчивались знаменитым обращением курфюрста Бранденбургского XVII века: «Помни, что ты – немец».
На совещаниях в ставке Гитлера 10 и 23 сентября обсуждался вопрос, с кем вести переговоры – с Западом или с Востоком. Гитлер считал, что Англия еще не созрела, а Сталин в военном отношении имеет над ним превосходство. Поэтому следовало просто выжидать. Осторожное прощупывание, затеянное Риббентропом, ничего не дало. Геббельс, со своей стороны, полагал, что чем сильнее бушует буря, тем лучше держится фюрер. А вот дуче, посетивший Гитлера и 15 сентября возглавивший фашистское движение с намерением основать на севере полуострова, в Сало, Итальянскую социальную республику, отнюдь не был революционером сродни Гитлеру или Сталину. Сам фюрер не скрывал своего разочарования: «Италия отреклась от собственной нации и государства». Но, поскольку он не мог открыто признать крах фашизма, приходилось искусственно поддерживать в нем жизнь. Спасением Муссолини он занимался вовсе не из дружеского расположения к дуче.
Зато Гитлер свято верил, что уж от немецких генералов ожидать «предательства по-итальянски» ему не придется. Тем не менее в «Волчьем логове» были усилены меры безопасности. 22 декабря 1943 года была создана новая структура – «национал-социалистический генеральный штаб» (НСФО), который возглавил пехотный генерал Рейнике; 4 января 1944 года Борман учредил комитет по сотрудничеству между НСДАП и НСФО. В войска были направлены офицеры для идеологического воспитания солдат. Гитлер учился у Сталина…
Осенью 1943 года, когда итальянский кризис остался в прошлом, фюрер почувствовал себя лучше. Дважды в день он выходил на прогулку со своей собакой Блонди и надеялся, что к весне будет готово новое «чудо-оружие» («Фау-1»). Он также ждал успехов от подводных лодок и применения новых тактических методов, которые, по его мысли, должны были переломить ход войны.
18 октября, после довольно подозрительной кончины царя Бориса, Гитлер встретился с членами болгарского регентства князем Кириллом и Богданом Филовым и признался им, что Германия пережила довольно трудный период в подводной войне из-за разработанных англичанами мер обнаружения подлодок, однако теперь, заверил он, все пойдет совсем иначе. Больше всего его по-прежнему беспокоили Балканы, где его главным врагом оставался Тито и его партизаны. В стратегическом отношении это был важнейший регион, почему же англичане не спешили там высаживаться? Может, им Сталин запретил?
Тем не менее изучение карты, по его мнению, свидетельствовало, что положение гораздо лучше, чем в начале войны. Фланги Германии надежно защищены от вражеской угрозы.
На следующий день, во время второй встречи с болгарскими представителями, фюрер изложил им свою классификацию противника по степени боевых качеств. Русские дрались так же отчаянно, как во время Первой мировой войны, кроме того, совершили гигантский технический рывок; французы, напротив, имели бледный вид, как, впрочем, и англичане; сербы заметно деградировали; ну а итальянцы никогда не умели воевать – ни прежде, ни теперь. Таким образом, никто, за исключением большевиков, не поднялся до собственных достижений 30-летней давности. Затем фюрер пустился в разглагольствования на свою любимую тему – взгляд на историю с точки зрения социал-дарвинизма – в очередной раз подтвердил, что значение имеют лишь боевитость и сопротивляемость. То же самое он повторил президенту совета Божилову, навестившему его в «Волчьем логове» 5 ноября. «Итальянская измена», которую следовало расценивать как проявление своего рода «душевной болезни», стала одной из главных причин неудач на Восточном фронте. Однако началась эта «болезнь» не вчера: Роммель уже имел от нее неприятности в Северной Африке. Если бы Италия повела себя по отношению к Германии хотя бы как Франция в 1940 году, честно признавшись союзнику, что больше не может продолжать войну и должна просить перемирия, он бы ее понял и согласился бы на ее выход из войны, разумеется, не допустив, чтобы ее территория стала трамплином для атак на Германию.
В течение 1943 года, пока накапливались признаки вероятного поражения, с ослепительной ясностью начала проявляться тоталитарная природа режима. Жесткий пресс властей все заметнее ощущался как внутри страны, так и за ее пределами. Даже ситуацию с Италией фюрер повернул к собственной выгоде: с ней можно было больше не церемониться, прекратить снабжать ее сырьем и продовольствием и, напротив, стараться выжимать из нее последние соки. С конца сентября в Германию были вывезены 268 тыс. итальянских рабочих. Операция «Ось» принесла Германии сотни танков, тысячи пушек, полмиллиона винтовок и сотни истребителей.
На протяжении этого же года расширилась и ускорилась депортация евреев. Даже Дания, до сих пор остававшаяся в стороне от этого процесса, испытала на себе еврейские гонения – правда, датчанам удалось большинство из них спасти. Восстание, вспыхнувшее в варшавском гетто, куда было согнано 70 тыс. евреев, было подавлено силами СС, устроивших настоящую бойню. По официальным данным, погибло 56 тыс. человек; многие погибли от пожаров или под обломками; выживших отправили в трудовые лагеря. Массовые убийства в концлагерях приобрели невиданный размах. Одним из самых страшных и самых достоверных свидетельств того, что тогда творилось, остается речь Гиммлера о моральном духе СС, обращенная к его ближайшим помощникам и произнесенная 4 октября 1943 года:
«Для солдата СС есть только один принцип – быть честным, порядочным, верным и хорошим товарищем к людям нашей крови, но больше ни к кому. Мне совершенно все равно, как себя чувствуют русские или чехи. Если среди этих народов найдется наша достойная кровь, мы ее заберем, если надо, отбирая у них детей и давая им наше воспитание. Живут ли другие народы в довольстве или прозябают, меня это касается лишь в той мере, в какой они могут понадобиться нам в качестве рабов. Если тысячи русских женщин умрут от изнеможения, копая противотанковые рвы, меня это касается лишь в той мере, в какой эти рвы могут послужить Германии. Мы никогда не будем жестоки или безжалостны без надобности, это очевидно. Мы, немцы, единственные в мире, кто разумно относится к животным, и к этим людям-животным будем относиться разумно, но было бы преступлением против нашей собственной крови заботиться о них, передавать им наши идеалы, чтобы нашим сыновьям и внукам пришлось с ними еще труднее. Если мне говорят: “Я не хочу, чтобы эти рвы рыли женщины и дети. Это бесчеловечно, они от этого умрут”, я должен ответить: “Ты убийца твоей собственной крови, потому что если этот ров не будет вырыт, то умрут немецкие солдаты, сыновья немецких матерей. Это наша кровь”.
