Георгий Шахназаров - С вождями и без них
Шеварднадзе. Отставку президента воспримут как уход от ответственности. Но все равно будут валить на нас, говорить, что мы довели страну до ручки. Им нужен повод сказать: общими усилиями мы избавились от Центра, от Горбачева, давайте пару лет поработаем спокойно. В дни путча я всерьез считал, что без санкции президента он не мог бы совершиться. Говорил с Борисом Николаевичем, спросил его: если так, сможете вы занять место президента? Он сказал: "Нет". Тогда нужен ли вообще этот пост?
Горбачев. Но тогда они могли решить эту проблему, Бурбулис наверняка жалеет, что не сделали. В результате Беловежских соглашений более всего пострадает Россия. У них нет ясной программы, здесь все непредсказуемо. Поверьте, у меня к этим людям нет никакой антипатии, не говоря уж о ненависти. Они взяли власть, и все. Мне говорят: нельзя идти на конфронтацию. Это правильно. Но нельзя не сказать правду, не предупредить о последствиях. Ведь Конституция-то существует, Верховный Совет тоже. Разве они имели право распустить его? Или Госсовет. Самое опасное, что грозит - развал России.
Шеварднадзе. Это чистой воды переворот. Завтра придут опечатывать кабинеты.
Яковлев. События будут развиваться так. Нет Центра, нет Горбачева. Скоро выяснится, что без координации содружество жить не может, и начнут быстро создавать центральные органы. Пойдет ли Ельцин на ведущую фигуру? Скорее всего, нет. Захочет остаться героем России. Во главе исполнительного органа будет поставлен какой-нибудь слабый человек, но начнут раскручиваться серьезные конфликты.
Закончился разговор предложением Горбачева подготовиться к заседанию Верховного Совета СССР.
12 декабря. Горбачев встречается с журналистами. Начинает с шутки: "Где мне работать теперь, может, в Интерфакс пойти?"
Процесс после Беловежской Пущи приобрел новое измерение, вошел в другую колею. Решать надо все только в рамках конституционных принципов. Если все республики поддержат Беловежское соглашение, я должен буду его признать. Как президент буду уважать волю представительных органов. Но остаюсь на прежних позициях. Допустив распад союзного государства на несколько независимых, мы можем резко ухудшить экономическую ситуацию, осложнить переход к рынку. То, что создавалось десять веков, нельзя разделить в одночасье. Был референдум 17 марта, а мы идем против воли народа.
Вы знаете, я способен на компромисс. Но в данном случае убежден: делается не то. Дай мне бог ошибиться! Мы разрушаем государство, а его надо реформировать. Некоторые считают, что может быть политика без нравственности. Я с этим не согласен. Меня испытывали, гнали и партия, и номенклатура, и ВПК. Нужно было отважиться на преобразование такого сложнейшего мира. Когда говорят, что не было программы, стратегии, - это ерунда. Я лишь хотел раскрепостить людей и, кажется, главную свою задачу выполнил. А так... что ж, и Христос не разглядел, что есть иуды, а я не Христос.
Наши люди еще не понимают, чего они лишаются. Если будет подписано соглашение и не останется места для президента, - это чепуха. Страну потеряли - вот что страшно. Я на Госсовете много раз говорил: если у вас есть сомнения в отношении меня, тяжко вам со мной - тут же слагаю полномочия, только подпишите Союзный договор.
Мне позвонил Шушкевич, сообщил, что "Буш согласен". С ним говорил Ельцин, доложил ему. А с Президентом СССР не говорили. Позор, стыдобище! Но я перешагиваю и через это. Есть страна, о ней надо думать прежде всего.
Меня напрасно трудоустраивают. В структуре СНГ не вижу для себя места. Два года я твердил, что нужно сохранить Союз, перераспределить полномочия. Что еще нужно было! Нет, взяли верх амбиции.
Какое у нас всех, пришедших в этот мир на 60-70 лет, право разорять то, что создавалось десять веков? Как пирог, разрезали его, выпили и закусили. Мне этого не позволяют моя мораль, убеждения, опыт. Я сказал Борису Николаевичу: мы делаем выбор, вы - свой, я - свой.
Дальнейшее известно. Сначала Верховные Советы трех славянских республик ратифицировали Беловежское соглашение, затем к ним присоединились пять среднеазиатских и Армения. Явно неконституционный акт, который многие с полным основанием назвали государственным переворотом, получил легитимацию. Высшие органы власти практически всех республик, подписавших в свое время Союзный договор (за исключением Грузии), конечно же, имели право его денонсировать. Так просто завершилось 70-летнее существование Советского государства.
24 декабря. Горбачев встречается со своими советниками, помощниками, руководителями отделов и служб аппарата Президента. Вот что он нам сказал:
- Процесс преобразования Союза должен завершиться в конституционном русле. После ратификации Договора о СНГ всеми республиками Верховному Совету не останется ничего иного, как самораспуститься.
Завтра я собираюсь выступить с заявлением. Моя позиция остается без изменений. Нужно продолжить реформы, сохранить завоевания демократии. Стране нужна союзная государственность, жаль, что этот процесс не удалось подвести к успешному завершению. После путча я приложил максимум усилий, чтобы добиться подписания Союзного договора, но настроения против Союза были уже необратимы. Четырнадцатого ноября разговор доходил до самых высоких отметок. Положение осложнилось в результате референдума на Украине, позиции ее руководства.
Я стремился, чтобы в результате наших усилий родилось нечто жизнеспособное, и не сомневаюсь, что центростремительные тенденции будут теперь нарастать. Буду содействовать реформам и добиваться согласия в обществе. Народ в тяжелейшем состоянии, надо помочь ему быстрее встать на ноги. Это сейчас высший национальный приоритет.
Что касается нас с вами, то органы Президента прекратят свои функции со 2 января. Из Кремля надо уходить 29-го. За два месяца все будут трудоустроены. Для этой цели создается комиссия под совместным руководством Г.И. Ревенко и Ю.В. Петрова.
Я перейду к общественной деятельности, в Международный фонд социально-экономических и политологических исследований.
Горбачев в те дни получал много обращений от людей, для которых невыносима была сама мысль о возможности распада страны. В его приемной толпились депутаты, ежечасно поступали требования от коллективов и граждан принять меры к спасению Союза, от военных - с выражением готовности выполнить любой приказ Главнокомандующего.
Он должен был принимать решение, отдавая себе отчет в его последствиях. Созвать Съезд народных депутатов, призвать к сопротивлению сторонников сохранения целостности страны, объявить недействительным соглашение, ратифицированное парламентами? Неминуемая гражданская война. Пойти на это он не мог, хотя сознавал, что на него вместе с Ельциным, Кравчуком, Шушкевичем будет возложена главная ответственность за развал Союза.
Отчаянно пытался не допустить этого. Уговаривал, убеждал, предостерегал; в ряде случаев, вопреки своему принципу ненасилия, закрывал глаза, когда его соратники на свой страх и риск пытались силой подавить сепаратизм; произносил пылкие речи, призывая не изменять памяти предков, которые веками собирали страну и защищали ее, общими усилиями создали великую уникальную культуру.
Увы, все усилия оказались тщетны. Им же введенные гласность и демократия дали развернуться национальным движениям и политическим силам, которые в конце концов разодрали страну на части. И оставалась только надежда, что она опять склеится. "Все-таки СНГ лучше, чем ничего", - со вздохом сказал Горбачев в одном из своих последних интервью.
В обращении к главам суверенных государств, своего рода политическом завещании, президент сказал о необходимости сохранить единство Вооруженных Сил как гарантию безопасности государств, входящих в Содружество, и сохранения контроля за огромным ракетно-ядерным арсеналом СССР. Указывал на важность скоординированной внешней политики. Значительная часть послания затрагивала проблему гражданских прав, столь острую на территории страны, где четвертая часть населения, 75 миллионов человек, живет на территории инонациональных республик. Горбачев призвал создать "общее гражданское пространство", предусмотреть единообразные социальные гарантии на всей территории бывшего Союза. Упомянул и о необходимости взаимных обязательств по дальнейшему продвижению демократических реформ.
Лично у меня вызывает особое сожаление, что руководители суверенных государств не сочли возможным принять совет и назвать новое образование "Содружеством евро-азиатских государств". В наименовании СНГ отсутствует "геополитическая привязка". Определение "евро-азиатское" подчеркивало бы уникальную особенность нашей страны, столетиями бывшей мостом между двумя великими континентами и цивилизациями.
В день, когда первый и последний Президент Советского Союза объявил о своем намерении уйти в отставку, он встретился с журналистами. Я сидел рядом и не ощущал в нем никакого напряжения. Разговор был элегический. Вспоминали и о неровных отношениях с прессой. Закончили по пословице: "Кто старое помянет глаз вон". Лучше всех сказал прощальное слово Павел Гутионтов в "Литературке".
