Сергей Беляков - Гумилёв сын Гумилёва
Впрочем, есть и еще одна версия. Почему бы не применить к «еврейскому вопросу» Гумилева его собственную гипотезу о комплиментарности? Быть может, он не случайно так быстро поссорился с Бернштамом, так внезапно попал в опалу у Финкельштейна?
Трудно сказать, ведь к Эмме Герштейн в тридцатые годы у него не было неприязни, и с Ардовыми Гумилев тогда дружил. Дружеские отношения с Н.Я.Мандельштам, дамой резкой и ядовитой, Гумилев сохранял очень долго. Несмотря на «дурную» репутацию Гумилева, которая к 1980 году уже прочно сложилась, Надежда Яковлевна приглашала его и Наталью Викторовну в гости: «Милые Наташа и Левка! <…> Приехали бы – было бы очень мило. Левка ведь доктор наук и многокнижный человек: туда на такси за трешку, обратно – поездом». Письмо Надежда Яковлевна завершала своей обычной в таких случаях фразой: «Целую вас обоих».
Так что природной юдофобии, то есть отрицательной комплиментарности к евреям, у Гумилева все-таки не было.
Видимо, росток антисемитизма появился еще в детские годы. Несколько десятилетий он не развивался, но и не погибал, не исчезал никогда. А в последние двадцать пять лет жизни этот росток разросся, созрел, дал плоды, в том числе и плоды творческие.
Создается впечатление, будто бы с годами Гумилев относился к евреям все хуже, что сказывалось и на его научных работах. Между тем сама теория Гумилева позволяет совершенно разрушить антисемитские мифы, от «кровавого навета» до «всемирного еврейского заговора». Более того, теория Гумилева непротиворечиво объясняет истоки и причины антисемитизма. Не зря Сергей Семанов, издатель и публицист, летописец русского национального движения, однажды запальчиво бросил Гумилеву: «Ваш бытовой антисемитизм вполне уживается со служением Сиону».
Но отбросим эмоции Гумилева, оставим только железную логику его теории межэтнических контактов. Современные евреи – суперэтнос, то есть система из нескольких относительно близких друг другу этносов: сефарды, ашкенази и т. д. Контакты на суперэтническом уровне всегда болезненны, вспомним историю «варварских царств» в Поднебесной, Украину при Хмельницком или Индию времен Аурангзеба, когда могущественное государство Великих Моголов начало разваливаться из-за взаимной враждебности индусов и мусульман. Из примеров поближе – Югославия и Кавказ.
Столкновение суперэтносов, если оно длится десятилетия или столетия, всегда трагично. Но евреи привыкли жить в условиях такого контакта если не с Навуходоносора, то уж точно со времени Иудейских войн. Трагедия продолжалась из столетия в столетие. Постоянная жизнь в агрессивном, враждебном окружении закалила народ, сделала его устойчивым, но эти же свойства способствовали взаимному отторжению евреев и других народов, с которыми вместе им приходилось жить: немцев, французов, поляков, украинцев, русских, даже англичан. Комплиментарность евреев с большинством европейских этносов оказалась отрицательной. Правых и виноватых здесь не найти, отношения между народами не определяются волей отдельных людей, а казнить историю и природу мы не в силах.
Нет народов-преступников. И сам Гумилев в своей самой скандальной, едва ли не антисемитской работе в конце концов возвращается к логике своей теории: «Может показаться, что агрессия в интересах купеческой верхушки иудейской общины, произведенная руками хорезмийских наемников и воинственных русов, была плодом злой воли хазарских царей Вениамина, Аарона и Иосифа. <…> Но если мы попытаемся осудить за создавшуюся ситуацию иудейскую общину Хазарии, то немедленно встанет вопрос: а чего было ждать?»
Культуролог Константин Фрумкин с удивлением заметил, что теория Гумилева не позволяет свалить все беды народа (Фрумкин писал о русских) на происки евреев или козни Запада. Если у русских и евреев комплиментарность отрицательная (хотя я, например, в этом не уверен), то из теории Гумилева неизбежно следует, что вины еврейского народа в этом нет, как нет и вины народа русского.
Этногенезом и межэтническими контактами управляет не воля злодеев, интриганов, манипуляторов, а объективные закономерности, за которыми, возможно, стоят законы природы.
Значит, все сказки о всемирном заговоре, все фальшивки вроде «Протоколов сионских мудрецов» на самом деле ничего не стоят.
Случай с евреями оказался не каким-то странным, не виданным в мировой истории исключением. Антисемитизм – лишь частный случай отрицательной комплиментарности, примеров которой в истории – не сосчитать.
Однако теория Гумилева оправдывает народы, а не отдельных людей. Неприязнь немца к еврею или еврея к немцу – не преступление, ведь мы не считаем преступлением любовь или антипатию. Но вот если немец убьет еврея или донесет на него в гестапо, то это будет уже преступление, которое нельзя оправдать никакими закономерностями этногенеза.
Часть XVIII
МИРОЛЮБИВЫЕ ЗАВОЕВАТЕЛИ
Русский историк Аполлон Кузьмин много лет начинал свою лекцию о татаро-монгольском иге с того, что доставал из портфеля старый, 1980-го года, журнал «Огонек» и, собрав весь отпущенный ему природой сарказм, зачитывал фразу: «В XIV веке на Руси антиордынские настроения выкристаллизовались в мощное движение, связанное с новым взрывом этногенеза, которое возглавил Сергий Радонежский». Слушатели хохотали: Кузьмин цитировал скандально известную статью Гумилева «Эхо Куликовской битвы».
Гумилев писал в «Огоньке» и еще раньше в «Дружбе народов» («С точки зрения Клио») о вещах поразительных. Не только простой читатель или советский интеллектуал, но и профессиональный историк, должно быть, с изумлением протирал свои очки: да так ли, верно ли он прочитал? Оказывается, Александр Невский помог хану Батыю, вождю оккупантов и поработителей, погубителю русской земли, удержаться у власти и взамен «потребовал и получил помощь против немцев и германофилов». Это было неправдой, но неправда померкла перед другими, еще более грандиозными «открытиями» Гумилева.
Татаро-монгольское иго под его пером превратилось в «союз» с Ордой или русско-татарский «симбиоз». Оккупанты стали защитниками Руси от немецкой и литовской угроз, а Куликовскую битву, как оказалось, выиграли потомки крещеных татар, перешедших на службу московскому князю. Более того, великий князь Дмитрий Иванович на Куликовом поле сражался с «агрессией Запада и союзной с ней ордой Мамая».
Эта, мягко говоря, неортодоксальная версия русской истории была изложена Гумилевым ясно, логично, убедительно, с присущим ему литературным блеском.
Но чтобы оценить взгляды Гумилева на отношения русских с татарами, монголами, половцами, нам придется перенестись на десять лет вперед, когда из печати вышли последние и очень популярные книги Гумилева – «Древняя Русь и Великая степь» (первый тираж – 50 тысяч, потом книга переиздавалась каждый год) и «От Руси до России» (первый тираж – 100 тысяч). Там Гумилев сказал все, что мог, все, что хотел.
Прежде всего степняки, в особенности монголы XII-XIII веков, для Гумилева – образец доблести, мужества, честности, благородства: «…монголам XII в. показалось бы удивительным, что можно отдавать жизнь ради приобретения земель, которых так много, ибо население было редким, или стада овец, потому что их следовало быстро зарезать для угощения соплеменников. Но идти на смертельный риск, чтобы смыть обиду или выручить родственника, — это они считали естественным и для себя обязательным. Без твердого принципа взаимовыручки малочисленные скотоводческие племена существовать не могли».
Именно благородство монголов, то ли врожденное, то ли привитое Чингисханом, и стало причиной монгольских завоеваний. Вот правитель Хорезма Мухаммед Гази приказал убить монгольских послов, и монголам не оставалось ничего другого, как разгромить его государство, сжечь и разграбить процветающие города – Ургенч, Самарканд, Бухару, Балх, Мерв. Дальнейшее завоевание Ближнего Востока – покорение Ирана, Закавказья, Сирии, уничтожение Багдадского халифата – были вызваны всего лишь необходимостью «закрепиться на какомто рубеже». Этот процесс занял сорок лет, «какой-то рубеж» искали на пространстве от Амударьи до Иерусалима. Таких миролюбивых завоевателей еще не знала история.
В очерке о «Черной легенде» Гумилев уточнил задачу монголов: они, оказывается, должны были «отогнать врагов от своих установившихся границ, чтобы в случае продолжения войны с Китаем не получить удар в спину». Широка же была монгольская «спина»! Читатель, не поленись, возьми карту и посмотри, где находится Багдад, где Палестина, а где Китай.
Взятие Багдада войсками Хулагу в 1258 году стало одной из крупнейших катастроф в истории культуры, сопоставимой с разрушением Рима вандалами. А уничтожение багдадского Дома Мудрости – исламской академии, основанной халифом ал-Мамуном, — можно сравнить разве что с гибелью Александрийской библиотеки. Погибли бесценные рукописи – плоды золотого века арабской литературы, науки, философии. Волны Тигра почернели от смытых чернил. Были разрушены дворцы и мечети, больницы и библиотеки. Гибель же десятков тысяч жителей страшно и представить.
